Оперуполномоченный Самохвалов считал, что в его работе интуиция должна стоять на первом месте, а анализ фактов уже идет вторым эшелоном. То, что утонувший пожилой человек оказался на дне пруда не по своей воле, он понял мгновенно именно благодаря этой самой «чуйке», которой в душе очень гордился. А показания членов семьи погибшего, в один голос заявивших, что он никогда не был склонен к депрессиям и суициду, да и вообще для своих лет имел очень ясный рассудок, для Самохвалова стали лишь дополнительным подтверждением того вывода, к которому он пришел в первое же мгновение.
  Итак – преднамеренное убийство, хотя на теле отсутствуют следы физического насилия. С целью грабежа? Но кошелек с деньгами остался у покойного в кармане. Из хулиганских побуждений? Скорее всего!
  Опер и дознаватель тщательно опросили тех самых «старушек на скамейках», которые всегда все видят и помнят. Вскоре Самохвалов уже знал,  что в этот день и в это время в сторону пустыря прошествовали еще трое подростков из категории «трудных».
  Ну а дальше события помчались со скоростью света. Опер насел на каждого из троицы в отдельности и почти сразу всех «расколол». Таким образом, раскрытие преступления оказалось для него не сложнее арифметической задачи из учебника для первого класса.
  Осенью состоялся суд. Поскольку все трое были несовершеннолетними, советское законодательство не предусматривало для них наказания свыше срока шести лет, и это независимо от тяжести преступления. Этот шестилетний максимум они и получили с отбыванием до наступления совершеннолетия – в подростковой колонии, а после – в колонии для взрослых.
  Сидевший в зале Семен почти не отрывал взгляда от лиц убийц его деда. Они же в его сторону даже не взглянули, а зря. Возможно, в его глазах они сумели бы прочесть иной приговор себе – отнюдь не шесть лет.
  А Семен мгновенно произвел несложный расчет. Сейчас 1969-й год, из заключения они выйдут летом 1975-го. Ну что же, он подождет.
  После окончания школы он отправился работать на завод, на заточный участок, пройдя обучение прямо на рабочем месте. Отработав там год, получил повестку из военкомата. Два года армии пролетели, словно один день. Когда у человека есть всепоглощающая цель, время для него как категория вообще перестает существовать. А после дембеля Семен вернулся на свой завод и на тот же участок, где его встретили с распростертыми объятиями, намекнув на должность мастера в будущем.
  Мог, конечно, и в институт поступить. Но парень рассудил так: студенческая жизнь сильно человека перестраивает, это серьезное отвлечение от цели. А ему сейчас отвлекаться нельзя.
  Семен внимательно отслеживал жизнь семей осужденных, знал прекрасно адреса, изучил даже подъезды. Какое-то время он даже посвятил слежке за их квартирами, чтобы иметь представление о графиках работы родителей преступников. Кого из них в какое время нет дома – было вопросом первостепенной важности.
  Через тех, с кем он намеренно завел знакомство, чтобы получать новости о своих врагах, он с большим запозданием узнал, что выйти из заключения суждено лишь двоим. Иван еще на втором году срока был переведен из одной подростковой колонии в другую, где и встретил свою смерть. Лидерские амбиции привели его к «конфликту интересов» со старожилами зоны. Ночью его опустили. Дожидаться утра Иван не стал и повесился в туалете на проводе. 
  Остались только Миша и Герка.
  После освобождения они были настолько оглушены, ослеплены и опьянены миром свободы, столько насыщенным множеством цветов, звуков и запахов, что какое-то время пребывая в эйфории, даже не спешили искать работу, что при наличии судимости было и так делом не очень простым. Они днями сидели каждый у себя дома, крутили магнитофонные записи, глушили пиво и лишь один раз созвонились и встретились, чтобы обменяться впечатлениями о «тюремных университетах».
  Миша и Герка знать не могли, что за каждым их шагом пристально наблюдает тот, кто уже вынес им свой приговор.
  На работе Семен выточил нож, который должен был послужить орудием возмездия. Потом подумал и сделал еще один, на вид сильно отличающийся от первого.
  Он уже знал, что Миша целые дни просиживает дома, лишь изредка выходя в магазин за пивом и сигаретами. Родители Миши возвращались с работы только к вечеру, а братьев и сестер у него не было. 
  Взяв на этот день на работе отгул «по семейным обстоятельствам», Семен не сразу направился в дом Миши. Сначала он зашел в рюмочную, где цепким взглядом выделил ее завсегдатаев – тех, кто может просиживать тут целыми днями. После чего легко завязал с ними знакомство, угостив их за свой счет. Поговорив часок с новыми приятелями, Семен незаметно выскочил из рюмочной. Ходьбы до дома Миши было минут на двадцать, но он преодолел это расстояние за десять.
  Подойдя к подъезду, он быстро оглянулся по сторонам. Никого, кто бы в этот момент на него смотрел и мог запомнить, не было.        Вбежав на нужный этаж, он подошел к двери Мишиной квартиры и позвонил.
  Открывший Миша с недоумением уставился на визитера.
  — Следователь уголовного розыска Фадеев, — сурово представился Семен. – Лисицкий Михаил Петрович – вы?
  Миша выдавил из себя что-то невнятное и кивнул. Губы его тряслись, в глазах был отчетливо виден страх. Просто так следователи ни к кому домой не приходят. Вдруг на ранее судимого Мишу хотят наклеить какой-нибудь «висяк»? А возвращаться в колонию ему ох как не хотелось! Поэтому из-за страха Миша даже не обратил внимания на то, что «следователь» не предъявил ему удостоверения. А еще на перчатки на его руках, хотя на дворе стояло лето. 
  — Так и будем на пороге разговаривать? – с прежней суровостью в голосе спросил Семен.
  — Да нет, конечно, проходите, — засуетился Миша и показал рукой в сторону комнаты.
  В коридоре Семен незаметно вынул нож. Когда они зашли в комнату, он развернулся к Мише и заранее отработанным движением воткнул этот нож в грудь врага.
  Миша даже вскрикнуть не успел. Умер он мгновенно.
  Дальнейшие действия Семена выглядели бы со стороны довольно странно. Он ударил мертвое тело ножом еще в нескольких местах, а после этого, не снимая перчаток, подошел к телефону и набрал номер Герки. Тот почти сразу взял трубку.
  — Банщиков Герман Андреевич?
  — Да, — удивленно ответил голос на другом конце провода.
  — Следователь уголовного розыска Фадеев. Вам ведь знаком Лисицкий Михаил Петрович?
  — Да, а что? – заволновался собеседник.
  — Адрес его знаете? Приходите прямо сейчас, я вас жду.
  И Семен положил трубку. Он не сомневался, что Герка будет здесь через пять минут: его дом был рядом. 
  Когда раздался звонок в дверь, Семен открыл и молча сделал приглашающий жест в комнату Миши.
  Зайдя туда, Герка остолбенело уставился на труп своего приятеля и окровавленный пол вокруг.
  — Мишка… Кто это его?
  — Ты, — сказал Семен и ударил Герку ножом в грудь. Но не тем, которым он убил Мишу, а вторым.
  Хоть и в этом случае удар оказался смертельным, Семен повторил с трупом те же самые манипуляции, что и с Мишей, несколько раз ткнув и полоснув ножом второго мертвого врага.
  Затем нож, которым он убил Мишу, парень вложил в руку Герки, а тот, который прервал жизнь самого Герки, бросил рядом с рукой Миши, предварительно вложив в нее на мгновение – ради отпечатков.
  Теперь все выглядело так, будто два приятеля сцепились в схватке и нанесли друг другу смертельные ранения.
  После этого Семен спокойно покинул квартиру, захлопнув за собой дверь. Вернувшись в рюмочную, он возобновил дружескую беседу с ее завсегдатаями. Если что, они ему понадобятся для алиби. Допустим, они и вспомнят, что он отлучался, но время и продолжительность отлучки не вспомнят точно: их мозги уже основательно подпорчены алкоголем. «Выходил на пять минут в туалет»– тоже проканает.