Но, по мере того, как они подходили, и как разгорался их разговор, принц Миран и думать забыл о своем укрытии – такая обида поднялась в нем!

-Хвала богам, — говорил первый, — что сегодня зарядили дожди, а не то пришлось бы опять по этим лесам шататься!

-Тише, — уговаривал второй, — этот юнец еще дитя, но он вырастет и вспомнит верных своих друзей…

                Так, пересмеиваясь, придворные прошли мимо, а Миран готов был разрыдаться: ему-то казалось, что восторги этих двух придворных самые настоящие, а они притворялись! Притворялись, что им нравится охотиться на оленей, скакать на лошадях и бродить по темному лесу, а они лишь…лжецы!

                Когда спала обида, когда отхлынула от сердца боль, Миран понял: «верить придворным нельзя».

***

                Своему Старому Мудрому Учителю принц Миран перестал верить сам, без обид, но с насмешкой. Старый и Мудрый Учитель (старый – по факту, а Мудрый – по его собственному признанию), объяснял все явления жизни вмешательством Божьим.

-Но почему он умер? – допытывался Миран, тыча пальцем в портрет своего предка. – Ему не было еще и сорока!

-Божье вмешательство, ваше высочество!

-Какое вмешательство? Почему?

-Неисповедимы пути бога…

                Миран махнул рукой, и, жаждая ответов, зарылся тайком в архивные свитки, откуда выяснил, что его предок, тот самый, с портрета, которому не исполнилось еще и сорока, умер от яда, подсыпанного ему придворными.