А может быть, во сне он отрубал голову Робеспьеру?

                Жером этого не знал. Ему жаль было, до слез жаль! – будить друга, но он, преодолевая это сожаление, склонился над ним и легонько коснулся его плеча.

                Не сработало. Лицо оставалось таким же умиротворенным и улыбающимся, словно не было всех бед, свалившихся на всю их партию.

                Пришлось потрясти за плечо уже увереннее. В этот раз – сработало.

                Барбару сонно заворочался, потом повернулся и открыл глаза, сонно глядя на Жерома.

-Прости, что я разбудил тебя, мне не хотелось… — это было правдой. Если бы Петион мог, он дал бы выспаться Шарлю вдоволь, и, если бы хоть что-то имел сам – отдал бы ему, невыносимо было смотреть на потертую одежду его, на пойло, которое он заливал в себя – невыносимо.

                Но Петион сам не имел ничего. Никто из павшей партии жирондистов, убегая от преследования, ничего не имел с собой. Обходились малым, довольствовались выживанием…

-Жером…- сонно пробормотал Шарль, — наклонись ниже, я хочу тебя ударить.

-За что? – Жером невольно отшатнулся от постели друга. Он, конечно, понимал рассудком, что Шарль его не ударит, но за его шаг в сторону отвечал не рассудок, а обостренный инстинкт самосохранения, затравленный преследованием.

-Я был в прекрасном месте, а ты меня разбудил, — пожаловался Барбару и, потянувшись, сладко зевнул и после этого сел на постели.