Дистопия
Глава первая. Осень.

Она смотрела стеклянными глазами в серое небо. Капли дождя неприятно били кожу лица, мочили одежду и волосы, заставляли быстрее бежать кровь по асфальту. 
«Неужели это все?» — проносится в голове, пока глаза смотрят на край крыши огромного семнадцатиэтажного здания. А ведь всего какие-то жалкие десятки секунд назад она стояла там, была готова взлететь, пойти босиком по облакам. И вот уже лежит тут… На чёрном асфальте, пока голову режет боль от удара и уже начавшегося заживления, а безликие прохожие обходят её стороной, словно это не человек лежит, а лужа или кусок грязи… Хотя, не удивительно. Казалось, в этом мире уже давно не было ни одного человека, все просто забыли о них. Забыли, что значит боль, помощь, сочувствие.  
Рядом вспыхнуло что-то белое, от чего она поморщилась и поморгала. Ага, значит кто то все же заметил. Но не человек, да и помочь он не спешил. Лишь сделал ещё пару фотографий на свою голову-фотоаппарат и тут же уткнулся в свои руки, придумывая ужасную историю любви из-за которой и произошло это «несчастье», одновременно уходя куда то в глубь чёрной толпы.  Она медленно села, потирая бледной рукой голову в том месте, где всего пару минут назад была рана.  
—Да… Полет не задался… —Выдохнула девушка и медленно поднялась на ноги.  
Она уже и не помнила, как давно живет тут, в этом мире без лиц и названий. Она звала его Дистопией, когда то вычитала в книге, что именно так называют фантастический мир, в котором все плохо. Это место лишь так и можно было назвать.  
Здесь всегда шёл дождь, казалось что солнца здесь просто не существует, ведь даже поднимаясь на самые высокие здания, далеко за тучи, она видела лишь серость и мрак. Здесь не было ярких цветов, будто сама природа запретила их. Не было настоящей музыки. Нет, конечно, где-то звучали простые мотивы, даже иногда были слова, но назвать это музыкой было сложно. Так… Звуки, чтоб хоть как то оживить это вечное унылое царство. Хотя, тут даже уныния не было, как и других иных чувств. Вроде, все тот же родной город, но будто игра, текстуры в которой так и не прогрузились.  
Если всматриваться в толпу, что она уже давно перестала делать, можно было увидеть лишь чёрные фигуры, мало отличающиеся друг от друга. Этих существ она делила на несколько групп. Первые — врущие, такие, как тот человек-фотоаппарат, они что то видят, фотографируют и выворачивают так, что б привлечь внимание других, но не к проблеме, а к самим себе. Существа безобидные, абсолютно. Разве что у некоторых вспышка может ослепить на пару секунд. Честно сказать, ей нравилось читать их глупые истории, особенно осознавая, что в большей части из них она главная героиня. Вторые уже опасней, кричащие. Группа, которую она старалась избегать. Их отличал громкий голос, у некоторых голову и вовсе заменял огромный динамик или сирена. Пока не привлечешь их внимания, они будут молчать, но стоит только задеть, как поднимется шум. Сначала заорет один, потом подхватят другие и им совсем не важно, в чем дело. Они будут орать, осуждать кого-то, требовать каких-то действий, но сами ничего не сделают. Поорут, наведут беспорядки и затихнут… Именно один из таких прошёл мимо неё, заставляя отскочить в сторону. Да… Одно из правил кричащих: если не хочешь крика, лучше отойди и дай им пройти, ведь у них нет глаз, они не обойдут тебя, а толкнут, да ещё и выставят виноватой. Третьи — одна из огромнейших групп, пустые. Они больше всего похожи на людей или на их тени. Перед этими хоть танцуй с бубном, не заметят, точнее сделают вид, что не заметили. За долгое время тут, она привыкла к их странному поведению: они все видят и слышат, но не покажут своей реакции. Их очень легко спутать с шепчущими. Эта четвёртая группа почти такая же, разве что они покажут свою реакцию, но очень тихо. Будут шептать друг другу на ухо какие то свои сплетни и догадки. Чаще всего их отличают уши, они намного больше или вовсе выглядят как большие эхолокаторы, собирающие все звуки. Удивительно, как они ещё не оглохли от криков кричащих. Пятой группой она звала тех, кто не подходил ни под одну из вышеперечисленных, пугающие. И пугали они вовсе не внешним видом, а своими действиями. Они были теми, кто помимо неё попадали в истории врущих. Только если она делала это случайно, то пугающие наоборот стремились туда попасть. Казалось, они питались вниманием к себе, славой. Чаще всего, они были большой проблемой. Сталкивали между собой кричащих, рушили что-то, устраивали драки напоказ или «творили добро» на виду у камер, а после, когда врущий убегал писать свою безумную историю, забирали все добро назад, да ещё и с процентами в виде избиений. Именно их голоса и были той редкой музыкой. Не людская речь, а непонятные звуки. Первое время ей казалось, что они такие же как она, живые, но нет… Стоило узнать лучше, разобраться и выяснилось, что они просто поломаны, дали сбой в своей системе и сбились в такую опасную кучку со своими правилами и языком.  
Она пару минут ещё постояла на месте, пока голова совсем не прошла и лишь после медленно пошагала по серым улочкам, сливаясь с этой толпой.  
Девушка не помнила ни сколько ей лет, ни как она сюда попала, даже свое имя она не могла вспомнить, а потому звала себя по-разному: Иная, Потеряшка, Чужая. И ведь даже сама не понимала зачем это. Никто ведь не спросит тут имени. Наверное, это просто была одна из многих привычек, что остались после попадания сюда, как например привычка читать новости по утрам, собирать волосы в хвост или самой того не замечая приходить в одно и то же время в одно и то же место.  
За все время тут, пусть и выделяясь от них всех, она все же стала частью этого мира. Серая или даже почти чёрная одежда, побледневшая из за недостатка света кожа, чёрные волосы. Она сливалась с серостью этого места, порою даже не только цветами.  
Иная все ещё помнила первый день тут, когда открыв глаза оказалась не в своей кровати, а на диване в той мрачной, заброшенной квартире, что теперь уже звала своим домом. Помнила свой испуг, непонимание, надежду, что скоро найдет людей. Тогда она ещё была «яркой», ходила по городу в своем старом жёлтом платье, в котором и проснулась. За этим днем шла первая встреча с каждым из видов… И каждая из них пугала все сильней. Тогда-то и пришлось менять свою яркость, сливаться с стенами, чтобы не увидели, не заметили. Но оставалась яркость души и характера…  
Они исчезли через неделю, спустя долгие дни блуждания по городу в поисках людей, после долгих истерик на полу посередине комнаты, спустя громкие крики в небо и слезы. Когда в душе уже не осталось ничего, она начала блекнуть. Сейчас от её «яркости» остались лишь малые искры. Она все ещё обращала внимание на свое окружение и стремилась помочь тем, кого пугающие выбирали в свою жертву, все ещё удивлялась, ощущала редкое счастье, свободу. Только с каждым днем этих чувств становилось все меньше.  Ноги в темных кедах сами несли её по мокрой дороге, заставляли бродить по извилистым тропам дворов и проспектов. Судя по тому, как лениво зажигались фонари и пустели улицы, уже наступала ночь, но возвращаться в свою серую холодную коробку не хотелось. Там нечего делать.  
В какой то момент она остановилась и подняла голову. Сердце сжалось. Опять этот двор. Вновь и вновь она приходила сюда, все не понимая, что же именно манит именно в этот двор. Вроде, ничего особенного. Старое чёрное дерево без листвы, каких в этом городе было сотни, грязь, детская площадка, старые, уже проржавевшие качели… Иногда казалось, что она приходит в разные дворы и все они просто одинаковы, но нет. Каждый раз она оставляла на этом дереве и качелях новые метки и всегда эти метки были на месте.  
Устало вздохнув, она молча села на мокрую от дождя качели и двор тут же заполнил противный скрип. Волосы и одежда уже давно промокли, так что даже опустить ноги в лужу стало не страшно. В этом мире был один огромный плюс: тут не было ни болезней, ни больниц. Первый раз попав под гнев пугающих, она получила немало травм и долго искала нужное ей здание, да так и не нашла. Тогда она не сразу заметила, как вся боль прошла сама собой, а раны сами затянулись. Но это плюс имел и иную сторону, свой огромный минус: умереть тут тоже было нельзя. Порою, забывая об этом, она совершала такие же полеты, как сегодня. И каждый раз, осознавая всю ситуацию лежала и смотрела в небо. Даже сейчас, сидя тут в полной тишине ночи, которую казалось боялся прервать даже скрип старой качели, она подняла взгляд в небо. Свинцовые тучи угрожающе висели над головой, закрывая не только небо, но и крыши многоэтажек. Как давно она не видела луны? А звёзд? Наверное, в этом мире их не зажигают, как было в стихотворении великого классика. Тут они просто никому не нужны.  
Вот взгляд привлекло слабое свечение в одном из окон, вырывая из всех этих мыслей, что нагоняли тоску. Местные существа не зажигали света в квартирах, один раз она проследила за одним из пустых. Как оказалось, они не жили за пределами своей «игровой зоны». Приходили в полностью серые квартиры, где толком и не было ничего: лишь кровать, стол со стулом, повезёт если где-то будет стоять кресло — а после ложились на кровать и всю ночь лежали, словно мёртвые, на спине, положив руки по швам и смотря в потолок. Она поморгала и вновь взглянула в то окно на пятом этаже, где заметила свет. Он не пропал, а лишь сильней начал выделяться во тьме ночи. Тёплый желтоватый свет горящий будто где-то в глубине этой квартиры так и манил её, словно глупого мотылька, странное чувство начинало играть в груди и от чего-то это чувство казалось таким знакомым и родным. Казалось, она уже видела этот свет и он так же её манил. Но когда и где?  
Она не хотела разбираться, лишь осознала, что это было за чувство — надежда. Надежда что вот он, её выход из этого вечного серого ада. Сглотнув подобравшийся к горлу ком, она поднялась с качели и уверенными шагами направилась к нужному подъезду. Почему этот путь всплывал в её голове? Дверь была закрыта на домофон, но пальцы сами набрали нужные цифры и двор заполонили короткие гудки, говорящие о том, что дверь открыта. Сердце забилось чаще, а в голове всплыл ещё один вопрос: «Откуда я это знаю?». Тёмный коридор подъезда встретил её холодом, но холод этот был до боли знаком. Не тот, что был на улице из за дождя. Этот был иной, родной. В нос ударил запах, но не сырости, а еды. Местные никогда ничего не готовили, им не нужна была еда. Всего пара шагов по лестнице и мир будто стал совсем иным. Это уже не была её Дистопия, но она знала тут все. Каждый сантиметр коридора, каждую надпись на стенах, нацарапанную ключами и написанную маркерами. На одном из этажей тускло горела лампочка, за каждой из дверей кипела своя особая жизнь. Проходя мимо она слышала смех, разговоры и от этих звуков сердце ускоряло свой ход, а дыхание перехватывало. Вот пятый этаж, дверь, что кажется до жути знакомой. Там, за этой дверью её должен ждать её свет. Рука тянется к звонку, но вдруг в голове что-то щёлкает и ладонь опускается на ручку двери. Дверь открыта, а за ней тот самый свет. В нос ударяет запах выпечки, а перед глазами предстаёт знакомый уютный коридор. На вешалке висят куртки, на полу у тумбы стоит обувь, а на коврике у самых ног сидит яркий кот, рыжий-рыжий, рассматривает её любопытным взглядом. Стоит ей зайти, как этот кот тут же трется о ноги, громко мурчит, будто рассказывает, как долго её ждал. Где то в глубине квартиры звучит весёлый голос: «Ты чего так долго? Опять под дождём сидела? Поди промокла вся…». Она знает ту, что говорит это, но не может вспомнить ни имени, ни этого места, ни даже этого кота и только молча идёт на голос, но он пропадает вместе со светом, котом и всем остальным. И вместо этого всего она видит лишь старую пустую кухню, такую же серую как и весь этот мир. На столе стоит источник света, что так её манил, удивительная вещь, которую, казалось, в этом мире не найти: маленький ночник в виде белого котика на батарейках. Такой старый, что рисунок глаз и довольной улыбки уже начал стираться, а лампочка внутри тухнуть. Она вздохнула, взяла его в руки и выглянула в окно. В тот же миг сердце замерло, когда там, во дворе, она увидела себя, сидящую на качели, опустив ноги в лужу, а за собой ужасную черную тварь: монстра схожего с оборотнем, что стоял на задних лапах. Его морду заменял череп собаки, а в глазницах сияли алые огни. Но самым страшным было то, что между ней и этой тварью были чёрные нити, что словно бы соединяли их, делали единым целым. Вот тварь подняла взгляд на нее и в тот же миг девушка открыла глаза уже сидя на качели. Она вскочила и оглянулась, но не нашла никого рядом. Лишь этого белого кота в своих руках. Она подняла взгляд на окно. Оно было таким же чёрным, как и сотни других.  
—Хватит с меня прогулок… —Пробубнила она, прижимая к груди слабо светящийся ночник и поспешила по улицам домой.
Да, в своей коробке пусть и скучно, но зато безопасно. Там точно не тронут, просто не смогут открыть дверь.  Она очень смутно помнила путь до дома. Ноги сами несли её по лабиринту из серых многоэтажек, пока мозг отключился. Она не видела ничего вокруг себя, взгляд был прикован к белому ночнику в её руках.  
—Откуда ты тут? —все спрашивала она у него, но даже не надеялась услышать ответ от резиновой фигурки с такими весёлыми, но абсолютно пустыми нарисованными глазами.
Неизвестно, гнал ли её страх или это был эффект шока от всего увиденного. Из транса она вышла лишь зайдя домой. Закрыв входную дверь, она внезапно словно бы осознала это все и медленно сползла по ней на пол. Неимоверная тоска и горечь волной обрушились на неё, заставили сжаться комочком, обнимая свои же ноги. По щекам ручьём потекли слезы. Казалось, она только что потеряла кого-то родного, очень важную часть самой себя. Хотелось кричать, биться в истерике, рушить все, но она не могла. Тело просто не слушалось и все, что Иная могла, это сидеть, щекой прижавшись к своему же колену и ощущать как и без того мокрому лицу медленно текут горячие солёные капли.  
Она закрыла глаза, не желая видеть перед собой серую мрачную коробку, что уже давно стала для неё домом. В квартире было так же пусто, как и в других точно таких же коробках, как бы девушка не старалась заполнить её тем, что находила в магазинчиках. 
А там, перед закрытыми глазами стоял совсем иной мир. Яркая, озаренная светом комната. Только грудь все так же резала неведомая боль и тот голос, что был тогда, в той квартире, кричал из-за двери, почти срываясь.  
—Алина! Лина, открой дверь! Алина, прошу…  
Казалось, тот кто стучал сам был готов расплакаться от безнадёжности, от страха за неё. Она дернулась и открыла глаза, наконец сумев совладать со своим телом. Но вновь вокруг лишь тьма, лишь тишина, режущая слух.  
—Алина… —Тихо Прошептала она и вдруг осознала: это её имя.  
То самое, что она забыла задолго время тут. То, что она должна была хранить и помнить. Девушка медленно поднялась. Пускай грусть и отошла, но тяжесть усталости все не отпускала худое тело. Алина еле дошла до дивана, куда упала и почти мгновенно уснула, погружаюсь не только в царство Морфея, но и в мир своих воспоминаний, что волнами накрывали её разум, словно бы играя с ней. То она вновь была в той квартире, пила тёплый чай, с кем то весело обсуждала новости, то оказывалась в пустой комнате, снова слушая как там, за дверью, голос умоляет её открыть, впустить к себе, то летним тёплым вечером сидела на качелях под деревом, смотрела на окно и будто кого то ждала. Все это было так ярко, что хотелось зажмурить глаза, но и так приятно. Девушка настолько отвыкла от этого тепла и света, что эти сны казались ей чем то до жути волшебным. Впервые за долгое время она спала с улыбкой на лице, все прижимая к себе ночник, который, словно бы питаясь её счастьем, начинал светить все ярче и ярче.