«Хоть бы заяц какой-нибудь. Или эльф. Где же мальчики, я сейчас в обморок от страха упаду!» — думала рыжеволосая.

Это оказался не заяц. Не эльф. Не Райская птица. Это был живой мертвец, вурдалак, упырь, как только его не называли. Ужасно худой, словно иссохшее дерево. Бледный, как сама Луна. Глубоко посаженные глаза были тёмные, как ночь, и в них читался дикий голод. Существо приоткрыло свою пасть с полусгнившими острыми зубами. Слюна капала с губ, если можно их так назвать.
Упырь пригнулся, а затем прыгнул. Ведьма истошно закричала и закрыла лицо руками от ужаса. Она уже была готова к верной смерти. Упырь приземлился, но не рядом с ней. Кто-то его отбросил в другую сторону, и ведьма вновь услышала рычание, но не его.
Она всё-таки убрала руки с лица и увидела Луку, который сжимал когтистые лапы чудовища.
— Не смей трогать её, мерзкая тварь! — крикнул вампир.
— Константин! Константа! — стала звать ведьма оборотня, боясь, что существо убьёт друга.
Вампир уже отвык от драк, но страх за Эсмеральду придал ему сил. Он понимал, что если не одолеет его, то существо убьёт и его, и ведьму. И может добраться даже до оборотня. С одной стороны, у него было преимущество: существо голодное, сил у него мало. Но Лука сам ещё был голоден. С другой стороны, голодное существо превращается в камикадзе, которое вместе с собой убьёт и жертву.
Лука и упырь катались по земле, словно два дерущихся кота, только шерсть по воздуху не летала. На всю опушку раздавались рычание существа, ругательства Луки, разрезание воздуха когтями. Существо всё же успело задеть вампира, расцарапав его плечо. Пасть стала ещё шире, и зубы уже были готовы впиться в рану, но снова крик Эсмеральды сыграл свою роль. В Луке вновь проснулись силы, и он схватил голову существа. Он настолько сдавил ему череп, что вурдалак сел на колени и запищал.
— Эсми, отвернись! — крикнул Лука, и ведьма послушалась. Она ещё и закрыла уши, чтобы не слышать предсмертные крики существа.
   Вампир отошёл в сторону тех кустов, сдавил ещё сильнее голову и оторвал её. Алые глаза стали гореть огнём, он упивался собственным убийством. Голод переполнял его. Он не понимал дальше, что делал. Как бешено бросил тело куда-то в чащу, как хотел насадить голову убитого существа, будто на кол, но столкнулся с золотистыми глазами в темноте.
Это был Константин. Оборотень стал тихо рычать, показывая тем самым, чтобы вампир отбросил голову и вернулся к Эсмеральде, которая сидела у разожжённого ею костра, дрожала и плакала.
Оборотень первый подошёл к ведьме и бросил у костра пару убитых рыбин. Когда он успел найти водоём? Поэтому его так долго не было?
Но Эсмеральда не обратила внимания на рыбу, на подошедшего оборотня, а затем и вампира. Она лишь смотрела на языки пламени, которые словно танцевали перед молодой ведьмой. Слёзы тихо бежали по щекам, она не старалась их смахивать. Константин обнял, прижав к груди своими широкими когтистыми лапами. Но этих лап она никогда не испугается.
— Я такая трусиха! Такая трусиха! — наконец-то заговорила Эсмеральда. — Мой брат жертвует собой там, в более опасном месте. А я испугалась какого-то упыря! А ведь я могла его сжечь лишь одним заклинанием! Меня словно сковало цепями…
— Бояться — это нормально, Эсми, — сказал Лука и снял с себя окровавленную кофту. — Я тоже испугался. И очень сильно.
— Но ведь ты всё равно дрался, не смотря ни на что! Прибудем мы в их логово, и что? Я снова буду стоять в стороне и реветь, как ребёнок?! Мне никогда не стать такой, как мама…
— Думаешь, твоя мама ничего не боится? — пробасил Константин. — Она тоже боится.
— Я боялась умереть. Мне всего двадцать четыре! — вскрикнула Эсмеральда, а затем уткнулась лицом в шерсть волка и снова заплакала.
— Ты не умрёшь. Мы не допустим этого, — сказал Лука. — Никаких смертей больше! Только смерть Адама.