Гномики на мотороллерах и другие рассказы БОНУС - Страница 12 из 14

Она улыбнулась лишь тогда, когда, рассматривая дешёвые мягкие игрушки, увидела его: «Бонифаций»! Действительно, вымышленный неуклюжий герой походил на «Бонифация» (что молодежь знает о нем?), которого в детстве открыл для нее папа. Отец обожал этот мультфильм, напевал незатейливую мелодию и влюбил в него маленькую Ольгу:

— Я возьму его.

Как непосредственный свидетель событий, находившийся позади в очереди, заявляю читателю искренне, открыто и по совести: я готов переживать этот момент вместе с моей героиней раз за разом, снова и снова, опять и опять, пока не забудутся мелкие детали, но боюсь (почему боюсь? Радуюсь!), что они не уйдут из моей памяти никогда.

Идущая домой разгорячённая Оля в то время не понимала, что это и был её второй бонус. Только позднее, побывав в тире много раз, она, ее родные, подруги и друзья, выяснили, что упираясь пневматической винтовкой в левое плечо, прицеливаясь левым глазом и нажимая на спуск пальцем правой руки (стоит попробовать, как это неудобно), она мастерски и раз за разом попадает в цель. Это был её природный дар, это были ее «кольчики».

Открыв кран в туалетной комнате, Оля подставила руки под прохладную воду, — наконец-то можно избавиться от ощущения пота грузного человека. Аккуратист и чистюля по натуре, она искренне обрадовалась, что добралась до выхода из парка, где располагались административные здания, и находились благородный умывальник и честный туалет. Одновременно она рассматривала лицо, проверяя, не могла ли разойтись тушь по ненадлежащим ей местам. Поворачивая голову, Оля заметила, что правый глаз от усталости и напряжения сильно сместился к внешнему краю. Гораздо дальше, чем обычно. Тихая ядовитая мысль ужалила ее: для чего ей этот тир, стрельба и эта победа? Ей требовалось совсем иное, и она была готова отдать или обменять этот успех на более важное, — на то, чего ей так не хватало, и о чем она мечтала. Темное отчаяние колючей петлей перехватило шею, Оля пыталась дышать, но резкий натужный выдох обернулся раздирающим и отрывистым ревом. Опираясь руками на видавшую виды раковину, она громко рыдала. Ей стало жаль себя, жаль Игоря, который не нужен Вике; жаль Вику, которая, впрочем, не виновата; жаль Риту, которая обязательно выскажет Вике всё, что думает, и очень жаль было этого жаркого летнего дня и милого «Бонифация», которого она зацепила петлей за край зеркала, и он с сожалением и спокойствием смотрел на неё. Плечи маятником вздымались вверх и падали в пропасть; из глаз, как ей казалось, катились огромные шары слёз (те, в которых резвились дети); было обидно и настолько больно, что хотелось исчезнуть, испариться, забыть и не знать ни Игоря, ни Вику, ни Риту, ни «Бонифация». Опасаясь, что в туалетную комнату может кто-то случайно войти, Оля прошла в кабинку, закрыла дверь и, опершись о стену, продолжила тихо плакать, осторожно и еле слышно всхлипывая.