— Ты, когда встала пташка ранняя? Ты же поспать любишь?

— Недавно дедушка, может минут пять.

— Странно, а я не услышал. Эх — хе — хе, старость не радость, — поднимаясь и усаживаясь на лавке сказал старик.

— Тебе плохо дедушка? – подходя к нему спросила Гуида. – Что-то болит?

— Если у человека, в моем возрасте, после пробуждения ото сна, внуча, ничего не болит, значит он умер. Хотел бы я вот так лечь вечером, уснуть, и проснуться уже в раю. Просыпаюсь, встаю, ничего не болит, а рядом моя Хифа, мой сын Адамур, твой отец, и твоя мать Зимана. Да упокой господь их души. – Старик перекрестился. — Что там русский?

— Спит наверно.

Старик подошел, нагнулся, потрогал лоб больного. – Температуры нет. Ну дела. – Он огляделся, как будто, что – то искал. – Я на двор внуча, а ты давай чай ставь, попьем, и перевязку русскому нужно сделать. Опять же курицу зарублю, надо его бульоном напоить, давно не ел он.

После утреннего чая с козьем сыром и лепешкой, старик занялся приготовлением к перевязке больного.

— Ну что внуча давай посмотрим, как сегодня раны нашего больного? – Старик откинул одеяло, аккуратно начал отдирать пластырь, которым была прикреплена предварительно смоченная отваром трав тряпица, прикрывающая рану на руке. – Ну дела, — удивленно сказал он, — Настоящее чудо.

— Что дедушка? Ты, о чем?

— Что ты не видишь? Рана так быстро заживает. Если так дальше пойдет, к вечеру только след на коже останется. Ну дела, настоящее чудо. А ну давай посмотрим, с другой стороны. Снимай повязку, — поднимая руку больного, сказал старик.