— Арсений? – Крупная с пухлыми щеками шатенка в брючном костюме улыбается мне, и я не могу игнорировать ее дружественную ауру. В этой комнате мы выглядим как Жизнь и Смерть. — Выбираешь книгу недели?

— Ага, — я расплываюсь в искренней улыбке. – Есть рекомендации?

Моя учительницы проходит к столу и ставит на него сумку и пакет. 

— Племянница прочитала не так давно… — Пошуршав целлофаном, она достала массивную книгу в твердом переплете. В этот момент мой нос уловил запах свежей бумаги. Еще хрустящей, с отбеленными листами и четко отпечатанными буквами. Черная обложка сзади переменилась в ее руках, и я увидел зарисовку льва. – Хроники Нарнии. Как насчет фэнтези, а?

Умей я плакать, разрыдался бы как ребенок. Мое сердце билось как если я встретил свою первую любовь. Нина Николаевна, может вы и есть моя любовь? Я подошел к ней, бережно принимая подарок. Глаза мои светились безумством радости, гипофиз выбросил крышесносную дозу эндорфинов в кровь. Я это чувствовал.

— Спасибо, — я слабо улыбнулся, старая сдерживать свое дикое счастье.

— С днем Рождения, Арсений! – Нина Николаевна заключила меня в объятия, я чуть не отшатнулся от нее в испуге, но тело оцепенело.

— Спасибо, — повторил я, не зная, что еще могу ответить на этот милостивый жест.

Она похлопала меня по плечу и, прихватив свои вещи, отправилась готовиться к первому уроку. А я забыл. Совершенно забыл, что у меня день рождения. Да и какой смысл об этом помнить, если никто в нашем санатории их не празднует. Мы живем без тортов и шариков, только папка, когда вспомнит пару дней спустя, похлопает по спине и скажет: «На год стал умнее! Не болей». Подарками тут не балуют, иногда родители могут передать немного сладостей, и их тут же приходится делить на весь отряд, коль печень и почки тебе дороги. Наверно, сегодня позвонит мама. 

Книгу в своих руках я раскрыл на середине, пробежался глазами по тексту и уткнулся в листы носом. Стоял так с минуту, вдыхая запах новой печатной продукции. Из пребывания в состоянии потрясения меня вырвали шаркающие шаги в коридоре. Закрыв книгу, я уставился в дверной проем, это были не скрипучие берцы инспекторов. Знакомый свист, которым можно подозвать к себе пса, мурашками пробежался по телу. Прятаться стало бессмысленно, я оставил подарок на столе, и двинулся в сторону стеллажей. Для драки сойдет и Толстой, первый попавшийся в руки двухтомник лег в руку щитом. Извините, Лев Николаевич, Вы вряд ли могли себе представить, как будут использоваться копии ваших рукописей, но будем считать это постановкой войны.