Эллин единственная, для кого Филипп готов быть нежным. Даже к своему сыну – наследному принцу Карлу он не проявил ни разу снисхождения и милосердия, жестоко критикуя всякую его позицию и насмешничая. Чего же тогда говорить о других…

-И всё же? – король находит в темноте руку Эллин, сжимает её. Рука ледяная, дрожащая. – Милая?

-Сон…дурной сон, — королева хрупка и тонка для суровой придворной жизни. Она держится ещё мгновение, но всё же всхлипывает. – Мне снился дурной знак!

-Боги! – Филипп от облегчения не сдерживается в усмешке, затем спохватывается, — я пошлю за лекарем, пусть даст тебе ромашкового настоя.

-Нет! – Эллин вдруг осознает ужас увиденного сна и толкует встреченный знак сновидения. – Нет! прошу тебя, мне страшно.

-Эллин, это нелепо! – король хмурится, хоть и встревожен. – Что ты – кошмаров не видела?!

            Она молчит.

-Счастливая, — вздыхает Филипп, — мне едва ли не каждую ночь приходится видеть!

-Это что-то другое. Это знак, предупреждение… — бедная королева вырывает руку из его руки, раскачивается взад-вперед, пытаясь унять дрожь, — лужа крови, подступающей, темной крови. Это смерть близкого.

-Суеверие, — теперь, когда спадает страх за жену, Филипп откидывается на подушки и зевает, — слушай, попробуй заснуть, ладно? Мне через несколько часов вставать на заседание. Шале сегодня должен выдвинуть один законопроект…

            Шале, верный Шале! Тот, кто знает все дела короля, кто скрывает его любовниц и бастардов, плетёт незаметную клеть вокруг королевы, управляет самыми личными делами. Этому человеку удается держаться подле короля, но не обжигаться об его буйный нрав слишком уж сильно, он удерживается на месте в любую непогоду характера Филиппа и умеет быть незаметным, всегда держась рядом.