В группе у Фреда училась девочка из станицы Северской, Леля, так себе ничего особенного, но америкашка поплыл. Девочка была станичная, ядреная и прямая как комбайн на жатве. Английский она пришла учить с целью куда-нибудь туда уехать, а тут на те – Фред, живой и готовый. Надо сказать, что Россия, после запахнутого напрочь Советского Союза, была для американцев страной новой, неведомой и романтичной. Они тут реально с ума сходили.  Фреда с детства пугали русской атомной бомбой, и он точно знал, что при ядерном взрыве нужно ложиться ногами в сторону эпицентра и закрывать голову руками. Как уберечься от кубанской казачки, кровь с молоком, Фреда не учили.  Леля оставалась после занятий, задавала умные вопросы, бурно восхищалась умными ответами и внешностью тщедушного янки. Самооценка Фреда достигла своего максимума, он осознал, что Леля единственная в мире, кто его понимает и послушно лег ногами в сторону указанную избранницей и руками не закрылся. Взрыв состоялся, американец получил смертельную дозу кубанского темперамента и легко сделал новую запись в Актах Гражданского Состояния Северского района.

      После этого он исчез.  В Универе Фред не появлялся, в общаге тоже. Мы думали, что они оба уже в штатах.  Ан нет, через полгода я его встретил на улице Красной, рядом с Домом Книги. Если бы он меня не окликнул, я бы его не узнал. Да и как узнать. После крика: «Айван», рядом нарисовался реальный станичник с рюкзаком цвета хаки за спиной. Одет был Фред во все черное. Кепка, китайский пуховик с капюшоном и черные брюки, в синюю полоску, заправленные в кирзовые сапоги, цвета тоже черного. Только лицо сияло неподдельной радостью. Мы зашли в кафе. Фред сноровисто достал из рюкзака бутылку заткнутую пробкой из газеты, привычно оглянулся по сторонам и разлил под столом два стакана.  Движения были точны, ни капли не пролилось, и никто не заметил. Выпили, закусили, разговорились. Если бы наш диалог транслировали ТВ или радио, то половину слов Фреда запикали бы. Речь его искрилась крутым станичным матом, емкими сравнениями и метафорами, что в сочетании с сохранившимся техасским акцентом делало ее живой и задорной.