Пашка говорит уже часа полтора. Скучно, нудно. Однако с пользой. Пробуждая во мне жажду, действовать и, … и что-то мне ссать захотелось. Но, нет. Я потерплю, потерплю до последнего момента. Буду стойко терпеть как истинный революционер! “ Спасибо, парень! Ты пробудил мой праведный гнев. Напомнил о моём долге перед Родиной!”

Особо я оживился, когда Пашка достал два граненных стакана и плеснул туда сивухи по самый краешек.

-Так выпьем же, товарищи за….

Мне без разницы, за что мы там выпьем. Я жадно смотрю, как он одним залпом опустошает в себя содержимое граненой емкости. И потянувшись за своим стаканом, внезапно для себя наталкиваюсь на невидимую преграду. Опешив я с недоумением пялюсь на стакан, чувствуя как меня начинает охватывать горькая обида. Достигнув максимального пика, она тут же перерастает в яростный гнев. Вскочив с места, я подлетаю к телевизору и, щелкнув кнопкой, выключаю его. После чего зло оглядываюсь по сторонам, открываю дверь на выход и  толкая одной рукой вперед себя штатив с капельницей, а второй придерживая исходящие из нее трубки, с криком: “Да здравствует Революция!” устремляюсь по длинному обшарпанному коридору больницы. На входе в которую, огромными неоновыми буквами ярко светится лозунг, традиционный для всех федеральных учреждений: “ Оставь надежду всяк сюда входящий!”

p.s. Революция хороша первые день два. На третий день она становится совершенно неинтересной. Охватывает апатия и невероятно сильно тянет спать. Это я вам как многоопытный революционер говорю. …И, все же ребятишки, несмотря ни на что, кинуть вызов Системе – это прекрасное чувство и благородное дело. Да здравствует Революция! Но пасаран! И все такое.… А я опять ушел в подполье,  затаился, но не сдался! Сибирский ‘’член’’ им всем на их плешивые лысины!