Картинка меняется снова.

Та же квартирка. Но вечер. И звучит музыка. На старом проигрывателе, который они, скопив денег, прикупили у одного старьевщика на барахолке неподалеку от дома — медленно крутится виниловая пластинка. Доносится хриплый голос Шарля Азнавура:

Accrochait ces lilas
Jusque sous nos fenêtres
Et si l’humble garni
Qui nous servait de nid
Ne payait pas de mine

Она переводит Ему, что Азнавур поет о двух влюбленных, которые живут в небольшой, неказистой квартире, но все равно любят друг друга. Прямо как мы с тобой, произносит Она после паузы. После бурного вечера проведенного с вином и друзьями, они остались вдвоем в темноте своего жилища и теперь едва заметно покачиваются из стороны в сторону, прижавшись друг к другу посреди комнаты. Ее подбородок был на Его плече. Он не видит Ее лица, но знает, что в глаза у Нее сейчас стоят крохотные озерца слез. Знает — и не может этого вынести. Но и сделать что-нибудь тоже. Неловкими движениями Он гладит Ее по спине, словно старинного друга, а вовсе не Ту, кого Он считал любовью всей своей жизни. От напряжения пересохли губы, в голове густой туман. Сказать, нужно что-то сказать, хоть что-нибудь. Но на ум не идет ни единой правильной фразы. Ладно… — выдыхает Он, выпуская Ее из своих объятий и отходя на шаг. Две едва заметные, поблескивающие в отсветах фонарей, что проникали в окно, дорожки слез, появились у Нее на щеках. Азнавур уже допел свою песню и теперь комнату наполняет такая непривычная тишина. А они все так и стоят — молча глядя друг на другу и оба не зная, что сказать. Так, в молчании, погибает лю…