По ту сторону Возвращение

Лиза медленно открыла глаза, почувствовав боль в руке. С трудом переведя взгляд, она увидела, что ее руку стягивает медицинский жгут, и, чьи-то руки, нащупав вену, вводят иглу шприца. Все было как в замедленной съемке, причем то, что она видела, было не четким, а будто на экране старого телевизора, зернистым и слегка подрагивающим. Подумалось: «Нет… не шприца. Такими штуками берут кровь на анализ в лаборатории. Да, именно… Пробирка… Берут кровь…»

Она с интересом стала разглядывать как штырёк проткнул пробку на пробирке, но кровь в неё не поступала, как обычно. Это была густая, почти черного цвета субстанция, которая червём проникала в герметичный стеклянный сосуд. Потом, видимо, туда попало немного нормальной крови, потому что будто издалека она услышала чей-то голос «Ну, наконец-то…» Посмотрела в сторону говорящего. Это была женщина, лет сорока, с очень внимательным и обеспокоенный взглядом. Вторая рука затекла и ныла. Лизавета попыталась пошевелить ею. Но, кто-то крепко прижал руку. Кто?.. «Мааааммааа… — медленно переведя взгляд, подумала она, — Что это? Капельница?.. Кирдык… Это что, такое жесткое похмелье?.. Нееет. Я же не пью… Не бывает так с одного бокала шампанского…Или бывает…Надо вспомнить… Что вспомнить?..»

Будто из далека донесся звук включенного телевизора «а сейчас прослушайте прогноз погоды на сегодня, шестнадцатое января».

Лизе захотелось подскочить и возмутиться. Две недели! Она ничего не помнит с первого числа, а тридцать первого рано утром они с коллегами поехали в пансионат на минеральные источники встречать Новый год. Тело никак не отреагировало на ее внутренний порыв. Голос не слушался. Она не могла произнести ни слова. «Так. В первую очередь успокойся! И вспоминай, Лизонька, вспоминай!..» — мысленно приказала она себе.

Медленно переводя взгляд с одного предмета на другой в таком знакомом и родном доме родителей, она остановила свое внимание на флаконе, закрепленном на штативе, из которого тянулась к её руке трубочка капельницы. Внутри флакона, через который красиво преломлялся яркий солнечный свет зимнего утра, поднимались пузырьки воздуха. «Отлично… Какие красивые пузырёчки… то, что надо. Лизонька, кроме тебя этого никто не сделает. Вспоминай…» Она сконцентрировалась на этих пузырьках, легкой змейкой поднимающихся внутри флакона с лекарственным раствором. Минута… две…

Память вернула Елизавету на полгода назад. Двадцатое июня, день медика. В выходной они выезжали с коллегами на пикник. Хоть к медицине она имела довольно косвенное отношение. Вот уже около года, Лиза занималась переводом всего архива и регистрационных данных их медучреждения в электронный формат, попав сюда после операции и нескольких курсов химиотерапий, по рекомендации. Все было хорошо. Здоровье не давало поводов для беспокойства, в силу какой-то врожденной интуиции получалось поддерживать приятельские отношения со всеми сотрудниками, от главврача до санитарок. В тот день она расположилась в тени огромной плакучей ивы на берегу небольшой заводи, в то время, как вся компания расселась посреди поляны, залитой солнцем, кто-то уже собрался позагорать, кто-то раскладывал еду на приготовленную клеенчатую скатерть.

— От кого прячешься? – вывел её из созерцательной задумчивости голос.

— Не прячусь.

— Тогда почему не со всеми?

— Жарко сегодня, солнце печёт.

— Тебе нельзя на солнце?

— Снегурочка. Вдруг растаю.

И только теперь Лиза посмотрела на собеседника. Это был мужчина в возрасте слегка за пятьдесят, средней полноты, волосы с проседью, голос приятного тембра, широкая улыбка. И только глаза ярко голубыми льдинками внимательно разглядывали её.

— Вы не из наших.

— Нет. Я с теть Майей. Она пригласила с вами на природу. Не бросать же ей любимого племянника дома одного.

-Аааа, — сообразила Лиза, тетя Майа, одна из старейших сотрудниц, работала старшей медсестрой в нейрохирургии, — Что-то она говорила про родственника нетрадиционщика.

— Ну, можно и, так сказать.

— Чем Вы вызвали столь негативное отношение к себе со стороны тётушки?

— Как бы объяснить, чтоб попонятней было. Вот, например, ваш послеоперационный шов. Как, кстати имя?

— Елизавета, — ответила она, удивившись такой осведомленности.

— Этот жесткий рубец через весь живот, да и цвет его, пока еще почти бордовый, напрягает. Не правда, ли? Ваш хирург недавно сказал, что это особенности заживления и рубцевание и про отсутствие чувствительности возле шва что-то заумное.

— Мне понятно, что должно пройти время.

— Его и так довольно много прошло. Года два, насколько понимаю, — он не спрашивал, а утверждал.

— И кто же у нас такой языкастый? – Лиза почувствовала, что начинает раздражаться.

— Никто. Давайте будем считать, что я маг, чародей, ну или шаман, если угодно. Нетрадиционщик давно бы уже справился с этой ерундой.

— Шутить изволите? – хмыкнула Лиза.

— Отнюдь. Смотрите, — он поднял правую руку ладонью вверх, приблизительно на уровень глаз, сжал пальцы в кулак и медленно раскрыл ладонь.

Над его ладонью заиграло маленькое марево, как бывает в жаркий день от раскаленного асфальта.

— Забавно… — удивилась она.

— Неет. Забавно вот что, — и он поднес руку к животу женщины на расстояние сантиметров пяти, — Не бойтесь, сейчас будет немного странных ощущений.

Лиза совершенно отчетливо почувствовала шов, начинающийся чуть выше пупка и идущий вниз через весь живот. Нарастающее тепло перешло в сильное покалывание, какое бывает при воздействии легким током. Жар разлился по всему телу, как от инъекции хлористого. И всё прошло уже через минуту.

— Меня, кстати, Вениамин зовут, — с этими словами человек направился к остальной компании на поляну.

Самое забавное случилось с Елизаветой через пару недель. Рано утром, собираясь на работу, стоя под душем она осторожно намыливалась мочалкой, приготовившись к привычным уже, неприятным ощущениям возле шва, где кожа была малочувствительна.

— Не поняла… — вслух произнесла она и уставилась на свой живот. На бордовый рубец Лиза старалась смотреть как можно реже, но его на животе не было. Вместо него шла тонкая полоска кожи, почти белая, мягкая, кожа возле шрама совершенно нормально реагировала на прикосновение. «Эээ… вот тебе и маг, волшебник, шаман… если угодно.»

Дальше были пара встреч мельком, когда Вениамин встречал тетушку возле больницы, как-то даже подвёз Лизу по пути. Всё изменилось, когда несколько человек с работы поехали на выходные в пансионат на минеральные источники. Ехать недалеко, порядка полутораста километров. Тихое место в красивых зарослях вековых берез и сосен среди холмов. Несколько бассейнов, наполненных минеральной водой из разных источников. Пение птиц, пронырливые белки, снующие по территории. Одним словом, праздник души. В первый же вечер, Прогуливаясь по аллеям пансионата, Лиза увидела свет костра на небольшой поляне невдалеке, разгорающегося в наступающих сумерках. Искры красиво поднимались в темнеющее небо и гасли. Она присела на скамью, глядя как на темнеющем небе появляется все больше звезд. Ее внимание привлекла группа людей у костра. Среди них она сразу узнала тетю Майю, одетую во что-то вроде ночной сорочки. Потом в свет от костра шагнул Вениамин. На его лице не было привычной улыбки. Выражение пришло в соответствие с его жесткими холодными глазами. Следующим в освещенный круг шагнул наш больничный дворник, выпивоха, хоть и совершенно безобидный дядечка. Лиза знала, что ДвОря (настоящее имя его было Боря), несколько раз лечился от своей зависимости, но все возвращалось, стоило только ДвОре учуять запах спиртного. Было хорошо видно, как Вениамин налил в чашку воды, что-то пошептал, наклонившись над ней, взял у тети Майи тонкие длинные щепы, которые она держала в руке, опустил их в чашку с водой, сам же обошел несколько раз вокруг костра. И вдруг, Лиза совершенно отчетливо увидела, что пространство вокруг костра окружено слегка голубоватой прозрачной стеной. Даже легкий ветерок, не мог вывести за пределы этой стены дым костра. Тетя Майа взяла из чаши щепы и разожгла влажную древесину от костра. Вениамин тем временем, прекратив свои действа, набрал из чашки воды в рот и брызнул в ДвОрю. Он повторил это несколько раз. И Лиза даже поморгала, не поверив своим глазам. Вокруг мужчины образовался яйцеобразный кокон, что-то наподобие мыльного пузыря, который охватывал его приблизительно до уровня колен. Только этот пузырь не был мыльным, внутри него и по поверхности перемещалось нечто, весьма премерзкого вида, что-то наподобие болотной жижи, оно вытягивалось щупальцами, пыталось прорваться сквозь кокон, оплетало ДвОрю, проникало в рот, в уши, просачивалось сквозь кожу, тут же появляясь где-то в другом месте. Вениамин, с чашей в руках, скороговоркой проговаривал какие-то слова, набирал воду из чаши в рот и брызгал на нашего дворника. Так повторялось раз за разом. Тетя Майа подала ему слабо горящие лучинки, он, взяв их двумя руками, направил на кокон и сильно дунул, так, что огонь погас, и, дым от них стал окутывать и кокон, и человека внутри него. Дым рассеивался, и эта гадость внутри кокона тоже менялась. Все повторялось несколько раз, сначала болотная мерзость просто светлела, приобретая сначала зеленоватый оттенок, потом он стал цвета морской волны, перешел в голубоватый, и, наконец едва различимый белесоватый. ДвОря пошатываясь, с помощью тети Майи покинул полосу света. Лизе показалось, что у Вениамина кружится голова. Во всяком случае он несколько раз тряхнул головой и жадно пил воду прямо из горлышка бутылки.

Только подумала, что пора бы убраться по добру по здорову, как появился новый персонаж. Этого мужчину она увидела ещё в автобусе. В жару он был застегнут под горлышко в рубашке с длинными рукавами. Общался только с тетей Майей и Вениамином. Сейчас он разделся до плавок, и Лизу передернуло. Его тело было покрыто большими красными шелушащимися пятнами. Они были на плечах, груди, самое большое переходило с живота на спину, на ногах то же самое. Вениамин спросил, насколько можно было понять, о самочувствии. На что мужчина очень забористо матюкнулся, описывая свое самочувствие. Вокруг него началось непонятное действо, с заговорами, водой и новой партией лучин. Но это Лизу вообще перестало интересовать. Над языками пламени она увидела то, от чего не могла отвести глаз. Это была комната, скорее всего кухня, довольно просторная, у дальней стены стоял шкаф, в нём какая-то посуда. Посреди комнаты высокий стол, на нём разложены пучки трав, несколько свечей, раскрытая старая книга, с заложенным между страниц пером черного цвета. На плоской тарелке лежала куколка, скрученная из тонких восковых свечей, присыпанная травами. Резкое движение за костром и Лиза перевела взгляд. Вениамин уже не был в своем спортивном костюме, на глазах происходило преображение в белый фрак, идеально сидящий на мужчине с бабочкой на шее. Нет, он всё же в своей спортивке, и тут же снова во фраке. В комнату, возникшую как видение в костре, вбежала женщина в обычном домашнем халате, несколько прядей, схваченных заколкой волос, выбились и свисали на лицо. Вениамин сделал в её сторону резкий жест, будто пытаясь остановить, и женщина отлетела к двери, ударившись о косяк. Став невольным наблюдателем происходящего, Лиза видела, что женщина пытается добраться до стола. Ещё один жест за костром и женщина упала, как от сильного удара в живот. Она задыхалась от боли, цеплялась рукой за шкаф, пытаясь подняться. Ещё один удар. Руки женщины теперь хватались за край стола. Она поднялась на ноги, превозмогая боль, потянулась к куколке на тарелке. Вениамин сделал резкий рубящий жест, высоко подняв перед этим свою руку. Немая картина в сполохах костра была ужасной. Женщина корчилась от боли, по лицу, искаженному выражением ужаса, текли слёзы. Рука, которой она тянулась к тарелке с куклой, была неестественно вывернута, переломана или вывихнута, а возможно и то и другое. Травы на столе задымились и вспыхнули, огонь не причинил вреда воску.

Все это было настолько отчетливо видно, что, если бы Лиза встретила ту женщину на улице, непременно бы узнала. Она до утра не могла сомкнуть глаз. На следующий день у бассейна увидела абсолютно невозмутимого улыбающегося Вениамина с тётей. Они о чём-то спокойно переговаривались с другими отдыхающими. Подойдя ближе Лиза услышала, что речь о каких древних сказаниях, легендах, местах силы и прочем. Её будто кто-то дернул за язык, когда поблизости почти никого не оказалось:

— Вчера я стала случайным свидетелем того, что происходило у вашего костра. То, что ДвОрю, извините, Бориса, вы нетрадиционным методом избавляли от алкоголизма, понятно. А то, что было вон с тем господином, — Лиза показала мужчину, который снимал халат у бассейна, и, на теле которого остались только темные, как родимые, пятна, — и женщиной в костре…

— Ты не должна была этого видеть… — округлились глаза тёти Майи.

— Однако, она увидела, — Вениамин подошел почти вплотную и заглянул Лизе в лицо, — ну ка — ну ка… Вот оно что. Теряю бдительность. Сразу не обратил внимания. У девушки дар врожденный. И она считала всю жизнь, что все люди такие же, что видеть могут так же. Потом подавить это в себе старалась. А оно видишь, как, возле места силы оказалась и вот оно, всё и выскочило наружу.

Оставшееся время в пансионате они провели втроём. Лиза много расспрашивала о произошедшем. Казалось её с удовольствием посвящают в некоторые тайны и подробности «нетрадиционщиков». Перед отъездом Вениамин завел речь о том, что от Лизиного дара можно отказаться, один раз он уже довел её до серьезной операции. Этим надо или пользоваться, или избавляться. Можно в церковь пойти, есть вроде сильные священники, которые все это отчитать и очистить могут. Но таких сейчас поискать надо. А вот сам он может провести ритуал, по передаче, подчеркнул, добровольной передаче дара другому человеку. Явно имея ввиду самого себя.

Лиза всегда могла чувствовать людей. Их настроение, эмоции, намерения. Но с Вениамином этого не получалось. Настораживал взгляд его холодных голубых глаз, было в них что-то гипнотическое и опасное. И она решила «включить дурочку»:

— Скажите, а Вы все-таки кто, знахарь, колдун или это как-то иначе называется?

— То, что я умею, скорее можно назвать – шаман.

— А Вы хороший или плохой?

Ему явно льстило это детское любопытство:

— Не хороший, не плохой. Я просто есть. Так, что ты думаешь насчет передачи дара?

— Подумаю, — сосредоточенно ответила она.

Недели через три Вениамин встретил Лизу после работы. Провожая до метро, как бы между прочим спросил:

— Ты подумала, девушка, — Лизу раздражало это обращение, ведь девушке слегка за сорок, — насчет передачи.

— Да. Подумала. Нет.

— Что нет?

— Ты говорил, что это врождённый, — она внезапно перешла на «ты».

— Врожденный, — подтвердил он.

— Так вот, с этим родилась, с этим и дальше жить буду.

— Ну, что ж, решение обладателя есть закон, — от его широкой улыбки и буравящих насквозь глаз, стало не по себе.

— Всего доброго, — улыбнулась она в ответ, — Благодарю, что проводил.

После этого разговора они встречались редко и случайно. Но Лиза стала замечать, что дома, а жила она одна, за ней будто кто-то наблюдает. Часто просыпалась по ночам от ощущения пристального взгляда или присутствия кого-то рядом. Быстро менялось самочувствие. Время от времени накатывала усталость. Появилась забывчивость. Она могла подойти к платежному терминалу, забросить денег на телефон и смотреть на него в растерянности, не зная, что делать дальше. Была уже середина декабря. И, однажды, собираясь утром на работу, надев джинсы, Лиза поняла, что описалась прямо посреди комнаты, и, самое ужасное, что контролировать она этого никак не может. Приняв решение, что предновогодний аврал по работе она разгребет, и после праздников обязательно пойдет обходить всех специалистов больницы, в поисках разгадки своего состояния. Ехать в пансионат она не собиралась, но срочно нужно было найти кого-нибудь, чтоб не пропала освободившаяся путевка кого-то из коллег, и Лиза дала себя уговорить. Последнее её воспоминание было о том, что в первом часу ночи она говорила по телефону с родителями, поздравляя их с Новым годом и то, как на обратном пути была санитарная остановка. Пассажиры выходили в туалет и покурить.

Всё… дальше пустота…

Капельница прокапала. Её убрали. Взгляд ни на чём не мог сфокусироваться. Лиза поняла, что засыпает от усталости.

Среди ночи она проснулась. Из-за не плотно задернутой шторы в лицо попадал свет полной луны. Лиза, приложив усилие села, дотянулась до шторы и отдернула её посильней.

— Только не торопись, — мысленно обратилась то ли к луне, то ли к себе. Всё та же рябь, как в старом телевизоре раздражала. Покачивание ветки на фоне луны давало нужный эффект, и Лиза снова попыталась медитировать. Ничего не выходило. Она попробовала рассредоточить взгляд и светящийся ореол вокруг луны стал очень быстро приближаться…

Лиза огляделась. Вокруг только пепельно-серое пространство. В сумерках угадывались очертания каких-то холмов, кривых, уродливо изогнутых деревьев. Она посмотрела под ноги. Оказалось, что её босые ноги, ступая, поднимают маленькое облачно пыли, которое тут же осаживается. Почувствовалось движение в стороне. Оглянувшись, она увидела неясные очертания фигур, которые старались спрятаться за деревьями, залечь в их тени. Лиза медленно брела в сторону холмов. Может взобравшись на один из них можно будет разглядеть, что там дальше. Что-то серое, почти невидимое пролетело совсем рядом. Посмотрев в сторону, куда полетело это что-то, она увидела, что с небольшого пригорка за ней наблюдает какое-то существо, похожее на огромную собаку. Не разглядеть. Как только животное поняло, что Лиза его увидела, оно затрусило в её сторону. О, нет! Это не собака. Это существо намного больше. Оно остановилось в паре метров от неё. Огромная крокодилоподобная голова оказалась почти на уровне груди женщины. На мощных лапах, покрытых шипами и наростами были весьма угрожающего вида когти, которые при каждом шаге существа, скребли по пыльной поверхности, издавая противный скрежет. На этих мощных лапах всё в шипах и наростах с было тело… если его можно так назвать. Позвоночник, ощетинившийся торчащими вверх шипами, ребра изображавшие довольно мощную грудную клетку. Именно изображавшие. Внутри было пусто, но их по движению было понятно, что существо дышит.

«Чем же ты дышишь…» — мелькнула мысль. Лиза сделала шаг в его сторону, чтобы рассмотреть подробней. Существо вздрогнуло, и приготовилось бежать.

«Эээ, красавчик, да ты меня боишься. Дай тебя рассмотреть…»

Сзади у него свисал довольно длинный хвост из голых позвонков.

«Не убегай, посмотри на меня. Тебе только позировать создателям фильмов ужасов. Посмотри же на меня…»

Существо будто слышало мысли. Оно медленно повернуло голову, и правда, она была похожа на крокодилью. Вместо ушей глубокие впадины, длинная морда состояла похоже, из вещества, из которого жёсткие крылья у жуков. Такими же были длинные зубы. Зубы ли? Они тонкие, точно, как жучинные крылья и укусить существо ими не сможет. И глаза… Похоже незрячие. Такие глаза рисуют у пришельцев. Без зрачков. Подернутые белесой пеленой.

«Да, ты красавчик… Постой-ка, кажется, ты старенький красавчик.»

Лиза медленно потянулась рукой к его морде. Существо шарахнулось от неё и побежало прочь. Глядя вслед удаляющемуся монстру, она разглядела темное пятно на одном из склонов и побрела в его сторону. У подножия в крутом склоне было что-то вроде пещеры. Глубокий провал, непроглядная темнота которого казалась плотной, и, что её можно даже потрогать. Лиза отпрянула от провала, когда прямо из-под ног взлетела стайка мотыльков. Мотыльков ли? Они были крупные, в пару ладоней. Отряхнув с крыльев серую пыль, они оказались цвета топленого молока, и, каждый из них старался задеть трепещущими крыльями её лицо, не давая возможности даже посмотреть в сторону провала. Они не оставили Лизе другого выхода, кроме как пойти в противоположную сторону. Всей стайкой они сопровождали женщину, не давая даже оглянуться.

«Ну, всё-всё, сдаюсь. Ухожу отсюда.» Мотыльки отстали. Лиза отошла на некоторое расстояние и оглянулась. В этой трепещущей стайке, она явно узнала лицо. С расстояния четко прослеживались черты такого любимого и родного человека.

«Бабушка!..» — всхлипнула Лиза и замерла. В её сознание ворвался поток информации, знания о даре, которым она обладает. О человеке, готовом убить, чтобы из прихоти получить, то, что ему хочется. О том, что он опасен тем, что не станет бросаться с ножом или стрелять. Его методы гораздо изощрённей и никто, никогда не сможет обвинить его. Она совершенно чётко увидела, что, когда её привезли к родителям в состоянии «зомби», будто опутанную паутиной и нити тянулись к Вениамину, потрясение мамы, её порыв, даже ценой своей жизни защитить, спасти дочь, оборвало все эти липкие нити.

«Хорошо. Теперь понятно, что делать. Я пошла… Нет… не буду оглядываться. Обещаю.»

Через пару дней женщина, которая брала кровь на анализ, привезла документы с направлением на операцию. Лизу дома отец обрил наголо. В стационаре провели ещё какие-то процедуры. Принесли документы, где нужно расписаться.

На следующий день в кресле-каталке мама довезла Лизу до оперблока нейрохирургии. Та поднялась, поддерживаемая санитаром. Сняла халат, бросила его в кресло, на котором приехала. Тихим шепотом сказала маме на ухо: «Не переживай. Все будет хорошо. Я знаю.» Улыбнулась, и босая, голиком пошла по коридору в операционную. Остановилась у двери и сделала, как научила её бабушка, там, в сером мире. Теперь ни один «нетрадиционщик» не сможет добраться до неё. А завтра, почти в это же время Лизу привезут в палату из реанимации. И всё будет хорошо…