Хроники замка Этворт.
Виктория.

Вам, Кристина, доводилось видеть старый Королевский замок в окрестностях Суира. Нет? Тогда вы, должно быть, не знаете его истории. А ведь в ней есть много поучительного и трагичного, забавного и нелепого, временами даже таинственного. Само время, кажется, не властно над этим замком. Оно проносится мимо не оставляя рубцов и шрамов на его серых стенах. Красная черепица внутренних построек и его цитадели все так же алеет в лучах заходящего солнца, а голуби, эти извечные обитатели его чердаков, по-прежнему вьют там гнёзда и дружно перелетают с места на место. Зеленый вьюн, обнявший своими тонкими стеблями замок, все также поднимается к самым бойницам галереи стены. Тихое и красивое место — замок Этворт…

2248 год. Имперская резиденция «Этворт». Земля.

Тысячи раз она, Виктория, наследная принцесса, проходила этими залами. Она всегда шла с гордо поднятой головой и никогда не замечала их. Их, расставленных по всему замку, как оловянные солдатики, гвардейцев своего отца. За двадцать пять прожитых лет она привыкла к тому, что многие кто ее окружал были для королевской семьи чем-то вроде обстановки. Но сегодня, проходя через оружейную залу, она обратила внимание на солдата у двери. Тот стоял, как предписывал устав. Ноги в тяжелых ботинках на ширину плеч, грудь вперед, подбородок, перехваченный ремешком мохнатой шапки, был вскинут вверх. Красивое и правильное лицо его, могло бы привлечь любую женщину. Форма ладно сидела на нем, пуговицы куртки безупречно блестели. Оружие, начищенная автоматическая винтовка, упиралось прикладом в его левый ботинок и было отставлено на длину руки. Правая рука за спиной. Но, взгляд серых глаз, тяжелый и мрачный, пугал и отталкивал. Он не был похож на те взгляды, которые иногда ловила на себе принцесса — откровенно подобострастные, угодливые, завистливые, а порой и влюбленные. Этот взгляд был не из ее жизни. Ненависть и угроза затаились в глубине стальных глаз. Поэтому, сделав дальше несколько шагов, она остановилась и обратилась к своему секретарю:

-Керри, давно ли здесь этот гвардеец?

-Я думаю нет, принцесса! -ответил тот. -Возможно месяц или два.

-Узнайте и доложите! -сказала она ледяным голосом.

-Слушаюсь, Ваше высочество!

 Вечером на ее стол легла папка с личным делом сержанта Алека Дьюби. Заваленная письмами от подруг и поклонников та лежала в самом низу. Пока горничная распускала ее прическу и расчесывала длинные черные волосы, принцесса, разворошив эту груду, взяла документы в руки и теперь пробегала глазами лист за листом. Сухие строки досье, послужной список, награды, отзывы командиров, оценки в баллах, участие в военных акциях, переведен из Железного корпуса генерала Грегора. Ничего лишнего или интересного. Сотни таких же солдат она видела на парадах, в военной хронике, на фронтах. Винтики, на штыках которых, держалась Империя. Но отчего же тогда он так заинтересовал ее?  Совсем поздней ночью, не выдержав внутренней борьбы и отбросив в сторону какой-то пустяшный роман, она оделась в простой темный костюм, спрятала под берет свои непослушные волосы и выскользнула из спальни. Гвардеец у двери, неподвижный как монумент, лишь еще больше вытянулся. Виктория шла к оружейной зале. Она не была уверена, что Дьюби еще на посту, но все-таки шла туда. Проскользнув в дверь, принцесса замерла в полутьме. Свет редких ламп не позволял ей разглядеть лица, стоящего напротив солдата.

-Дьюби! -произнесла она,- это вы?

Молчание.

-Я разрешаю вам говорить, солдат! -повысила голос Виктория.

-Да, принцесса! Я сержант Дьюби, мэм!

-У меня к вам один только вопрос! –Молодая женщина поправила непослушную прядь. -За что вы так меня ненавидите?

В темноте зала скрипнула кожа ремней амуниции. Дьюби молчал.

-А, может, вы ненавидите всех? Отвечайте солдат! Я, -железным голосом добавила она,- Жду!

-Вы теряли близких друзей, принцесса? -голос гвардейца дрогнул, —  Вам приходилось убивать людей?

Похоже он хотел ее унизить своими никчемными вопросами.

-Убивать? Нет. Но мне приходилось отдавать такие приказы, -спокойно ответила она. -У каждого в этом мире своя работа, Дьюби. И это не повод ненавидеть меня! Всех… Империя—выше, чем смерть! Разве не так написано в присяге?

-Я не изменял присяге! -отозвался Дьюби. — Моя рота, в Саррабии, первой ворвалась в их столицу! Мы первые, сломав сопротивление «Диких Котов» и потеряв треть состава, подняли имперское знамя над куполом их храма! …,-гвардеец сглотнул,-… а вы видели глаза саррабских пленных и маленьких детей? … Я видел! Мы строили их в колонны и отводили за город! … Слава богу, генерал Грегор не позволил использовать нас в этом грязном деле! Но мы из города слышали, как они кричали, когда пришли каратели… Приказ с самого верха, сказали нам!!! Император хочет полной победы,… а потом город сравняли  бульдозерами с землей и залили все напалмом. Теперь там двадцать лет не будет ничего расти. Но наш марш на север продолжился дальше! Через чертову пустыню… В каждом городишке нас встречали пули. Мы выжигали городишко дотла и шли дальше. «Империя-прежде всего!» -твердили мы на подъемах флага! Империя… Империя на костях и крови младенцев… Мы заставили их бояться нас, да! Но нам никогда не заставить их забыть слезы детей!

Дьюби снял медвежью шапку, вытер рукавом пот со лба и замолчал.

-И многие думают так же, как вы? -Виктория кусала губы мучительно ожидая ответа.

-Не все, но такие есть! -Алек выпрямился, -но их имен я все равно не знаю, да и не сказал бы!

-Что вы, Дьюби! Я не собиралась вас допрашивать! Просто мне интересно и важно знать настроение в армии. Много ли там пацифистов вроде вас? -успокоила она сержанта. — Может быть стоит ввести закон о добровольном отказе от службы или ещё что-нибудь…

“А лучше же выполоть вас из армии с корнем, что б не разлагали солдат”,-подумала она, но вслух спросила:

-Тяжело вам было служить в действующей армии?

-Служить, мэм, не легко! Воевать — это наша работа! Но быть… мясником! На это нужен особый дар, которого у многих из моих друзей нет! Мы солдаты, принцесса, а не тупые звери!

-Алек, вы после ранения попали в гвардию? -тихо спросила Виктория.

-Да, мэм! Три месяца госпиталя. Генерал Грегор оформил перевод.

-Куда ранили?

-Плечо навылет, мэм! -ответил солдат.

-Ш—ш—ш! -она прижала свой пальчик к его губам, -Не мэм, а Викки!

-Викки? -повторил он.

-Покажи мне шрам, -попросила она, подступая ближе. Дьюби замялся, но она уже коснулась руками пуговиц на его куртке.

-Я хочу и должна посмотреть!

 Алек, положив автомат на стул, расстегнул мундир и подошел к лампе. На загорелой груди белел шрам от пулевого ранения. Виктория провела пальцем по шраму и вдруг прижалась к нему губами. «Мальчики, мои милые мальчики, подумала она, сколько же вас еще умрет и покалечится за Империю?» Гвардеец же, явно растерявшись, что-то пробормотал.

-Обними меня покрепче! -приказала Викки. -Обними так, как ты обнимал своих женщин!

 Алек прижал ее к себе, все еще не понимая, что между ними происходит. А она вдыхая запах его тела и целуя его шрам, казалось вот-вот упадет.

 Виктория погружалась медленно и плавно. Вот мелькнула, знакомая по хронике и картам, пустыня. Вот маленькая деревушка возле присыпанного песком озерца. Ребятишки, купающиеся в нем. Рота Железного корпуса на привале. Солдаты расслаблены и вялы. Сказывается усталость — весь день на марше. А вот и Алек. Рядом с местными детьми… угощает их армейским пайком. Ребята довольны и веселы. Махнув им рукой, Алек поворачивается и идет в сторону. Пять шагов, десять… внезапно, старший из детей, выхватывает присыпанный в песке пистолет… Что-то кричит! Дьюби оборачивается и тут же падает, срезанный пулей. Кровь толчкам бьет из развороченного плеча! Он упал, но не потерял сознания. И когда двое из его солдат, клацая затворами, кинулись к мальчишкам, все же смог приподняться на одной руке и крикнуть им:

-Фитсби! Отставить! Мы не воюем с детьми!

-Да пошёл ты, сержант! — Фитсби рванул с пояса гранату и, широко размахнувшись, бросил её вслед убегающим мальчишкам. Громкий хлопок, яркая вспышка и кровь на желтом песке под полуденным солнцем…

-Дерьмо! -закричал Алек, выхватывая пистолет. -Ты нарушил приказ! Застрелю, скотина!

-«Империя-больше чем жизнь!» -Фитсби был лет на десять старше Дьюби. -Ты так и не понял этого, щенок?

Алек не целясь, выстрелил в солдата. Опять кровь и впитывающий её как губка песок, опять кровь.

 Викки, пришла в себя. Она лежала на диванчике, рядом на полу сгорбился Алек. Она медленно встала, не спеша привела себя в порядок и походила по залу.

-Что с тем солдатом? -спросила она, нахмурившись. -Он жив?

Алек мотнул головой — нет. Рана оказалась смертельной для Фитсби, он умер до того, как прилетели медики.

-И как это Грегор всё сумел замять? — задумчиво пробормотала принцесса, кусая губы. — Это же нонсенс! Как?! Делу не дали ход!? Или Железный корпус — это империя в империи и закон для него не указ?

-Подай мне берет. -попросила принцесса. Алек взял с пола её головной убор и поднял глаза на, ставшую близкой ему в эту ночь, женщину. В лицо ему смотрело дуло его автоматической винтовки.

-А ведь твой Фитсби был прав! -горько сказала Виктория. -Ты так ничего и не понял, когда произносил присягу!

И щёлкнув предохранителем, добавила:

-«Империя — прежде всего!»…Алек.

Очередь пуль с утяжеленными сердечниками отбросила его от Виктории. Дьюби умер мгновенно. Как и надо умирать. Виктория, бросив дымящееся оружие на пол, уверенным шагом вышла из оружейной. Навстречу ей уже сбегались. Перепуганная челядь, мать, отец, гвардейцы! Но она остановила их взмахом руки и ни слова ни сказав, прошла в свою спальню. Там, на туалетном столике она сняла телефонную трубку и, набрав номер, медленно произнесла:

-Завтра, в десять утра, я хочу видеть генерала Грегора в замке Этворт.

Затем в изнеможении упала на кровать и уставилась немигающим взглядом в лепнину потолка. Из уголка глаза медленно скатилась одинокая слеза.

-Господи, -шепнули её пересохшие губы, -как мне тяжело…

 Но над ней, в мешанине узоров и переплетений имперского герба, выделенный алым, светился девиз: «Империя-больше чем жизнь, Империя-выше чем смерть, Империя-это вечность!» Прочитав фразу, Виктория, наследная принцесса Империи, главнокомандующий её армией и шеф-капитан Железного корпуса, заскрипела зубами и сдержала уже было готовые вырваться на волю рыдания. Неимоверными усилиями воли она заставила высохнуть слезы в своих карих глазах.

-Империя…, — желчно произнесла она, содрогаясь от ненависти и жалости к себе, — «Империя — это вечность!»