На площадке группа оставалась десять минут. И нужно было принять решение. Осознать факт собственной крутости и упорства, не рисковать получить какое-нибудь расстройство организма, спуститься вниз на фуникулере и где-нибудь там пожрать.

Или же собрать в кулак все, что осталось, и допереть 180 метров до самого пика. Тут я поймал альпинистский азарт. Полагаю, где-нибудь на Эвересте, на восьми с половиной тысячах, этот азарт несколько повыше, но штурмовать Эверест в шортах я не намерен. Сознание настойчиво требует продолжения, сознанию нужна вершина! А тело спокойно и так даже несколько меланхолично говорит: «Сидеть, пупсик. Мы никуда не идем. В ближайшие полчаса мы вообще никуда не идем. Ни вверх, ни вниз, никуда, мы тут сидим, баста».

Но за десять минут сознание и азарт победили и мы пошли вверх. Примерно через сто шагов, когда я присел на камушек отдохнуть, мимо прошел инструктор и спросил: «Ну, как себя чувствуешь, плохо?»

«Плохо», — говорю. — «И еще хорошо. И ещё (тут я покосился на вершину) я чувствую себя близко». «Ну смотри», — сказал инструктор: «С каждым шагом там все тяжелее. Серьезно». Я проверил и он опять не обманул. На последних ста метрах подъем превратился в передвижной отдых: через каждые 15 шагов мини-привал. Прошел, постоял, еще 15 шагов, посидел и так далее.

Ииии… мы дошли. Наверху — простор. Кратер дымится серой, ей же сочится — едкие желто-зеленые потёки с запахом. Вокруг синь, внизу — облака, вдали — смутные очертания островов, а я внутри весь — один сплошной пульс.