Пробил полдень. Олег был полностью усыпан документами и бумагами. Простучало четыре стука по двери. Сильные и громкие. Так стучался только один человек, сотрудник Олега — Александр Павлович Колосов. Высокий, голубоглазый блондин с тонкими губами, острым носом, широкими глазами и густыми бровями. Приподняв голову, Олег выставил свои лупы прямо к двери. Постучались еще раз. “Войдите!” сказал он. Дверь отворилась с хлопком.
-Олеже, уже полдень! Пошли на перекур.
-Как так? Я и не заметил.
-Для тебя время всегда течет незаметно, усач.
-Я просил тебя не называть меня так.
-Да какая черт возьми разница?
Олег поднялся из-под стола, подошел к Александру и дал ему совсем слабую пощечину.
-Старших уважать надо!
-А ты меня уважать собираешься?
-С чего бы?
-Тогда о каком уважении может идти речь, если ты не уважаешь других?!
-А потому что уважения добиваются запугиванием.
-Разве что царь.
-Я выше царя.
С этими словами он вышел в коридор, совсем яркий от солнца снаружи. Шел он по ковру и встретил старшину — Петра Леонидовиче Динамикова. Мужчина с развитой мускулатурой, ростом под два метра, черными волосами в синем пиджаке, синие глаза, волосы длинной до кончика носа, крупные губы, длинные брови, ушные раковины расположены на уровне глаз, форма средняя, мочка мелкая, полезный объем черепной коробки был велик. Он подошел к Динамикову со словами “Уважаемый, не будет сигары?”. Но Динамиков молча прошел мимо, после чего Олег подумал про себя “Ну и канул бы ты к черту, высокомерный урод”. Ему очень хотелось курить, в кармане не было ни табачного изделия, ни зажигалки или приспособления по добыче огня. Прошел мимо него на момент Колосов. Смотря на него, Олег проклинал его всеми словами матерными и не матерными. Он вышел на балкон, вдохнул тот самый запах выпечки и на миг забыл о своей работе. Слышны были говор людей и смех детей, плач грудничка, топот копыт лошадей и скрип колес карет.
Закрыл Олег глаза, вспоминая бедный район в котором живет, вспоминая захудалых и опухших людей от голода, вспоминая детей, которые выпрашивали конфеты у него сильнее чем хорошей жизни у бога, вспоминал он разбитых, грустных, чьи глаза прямо говорили, что они не то что несчастливы. Они попросту были бы рады жизни в аду. Вспоминал он и беспросветное небо, которое всегда покрывала сетка из грозовых туч. Вспоминал он и об разрушенных зданиях, которые отливали в серое небо ноты коричневого, желтого, бурого и черного. Вспоминал он пустые ларьки, в которых из еды осталась только плесень. Давно потухшие лампы ночного света, битые окна у домов, давно покинутых. Брошенный завод, на котором все еще слышны лязги метала, битье молотов, гудение и источение жара. Каждодневные смерти то ли от болезни, то ли от недостатка продовольствия в виде еды и воды. Вспомнил он и повешенных животный на гнилой забор, которых повесил какой-то психопат. Рисунки и письма на стенах, которые оставила местная чернь, были описаны и изображены ужасные события, а именно: травмы, записки лекарей, которых давно убили из-за денег у них в кармане. Как давили людей колеса повозки власти. Ужасный запах воздуха, который давил на легкие как камни, буквально им можно было задохнуться. Бездорожье, кости замурованные в землю, как людские так и животные. После чего вздохнул он сильнее, набрав полные легкие воздуха и выдохнув так, что был слышен свит и были видны вылетающие слюни. Олег не сожалел им, а унижал их в своей голове, потому что он главнее чем они. Он всегда выстраивал композицию перед ними, что он богаче и лучше. Они смотрели на него пустыми глазами, но ему это нравилось, после чего припрыгивая, уходил. Они его проводили взглядом, потом закрывали глаза из которых лились слезинки.