— Так вот оно что! Да ты просто похвастаться лезешь! Да тем причём, что мы вместе с тобой и выдумали! Идею нашу украсть решил, гаденыш, да я тебе… — дядя стал угрожающе наступать на друга, пыхтя от злости.

— Успокойся! Успокойся! Тут же дети, — молодой человек неуклюже отмахивался от старого ворчуна, по крайней мере, старался. Дядя, в свою очередь, пытался своими крючковатыми пальцами зацепиться за волосы друга, пнуть острой коленкой или хотя бы до смерти защекотать.

— Ты что еще тут?! Домой быстро! – запищал дядя, выталкивая меня обратно, но я яростно сопротивлялся, потому что понимал, что это мой единственный шанс изменить что-то в своей жизни, хоть я и сам пока не понимал, что именно мне нужно было менять. Между нами завязалась нешуточная драка. Я пытался как-нибудь побольнее ущипнуть его, а он схватить меня за ноги, чтобы повалить на землю. Со стороны это выглядело, наверно, невероятно уморительно или нелепо. Именно поэтому во время пятисекундной отдышки между щипками, я заметил, как друг моего дяди в спешке сел на лошадь и поскакал в сторону леса.

— Стой! – пискнул я, — смотри! – показав пальцем на беглеца.

— Чацкий! Стой, не смей меня вот так бросать, — кричал ему вслед запыхавшийся дядя, попутно ругаясь под нос.

— Он не вернется, — поджав губы, я похлопал дядю по спине. Его лицо не выражало ни обиды, ни злости. Он, молча, смотрел в сторону Чацкого и, достав сигару, так же, молча, закурил.  Я ненавидел эти вредные его привычки. Мне вдруг показалось, что нужно что-то менять не только во мне, но и в дяде. Возможно, мне просто стало его жалко, потому что на него столько всего свалилось, я хотел бы ему помочь. Поэтому, подпрыгнув, я выхватил из его пальцев сигару и, бросив на траву, яростно ее растоптал.