Воодушевление:
Я шёл по просёлочным дорогам с лёгкостью жизни на лице и спящим ужасом в душе. Слева и справа от меня были деревянные заборчики, которые позволяли насладиться клумбами, газонами, которые вырастили людишки, что сейчас, с абсолютным спокойствием на лице, сливаются с природой, потягивая бокал чего-то крепкого или игристого.
В городе их, как кошмарная тень, преследовала суета. В один день они могли часом впадать в злобу, часом другим в отчаяние, а под конец для веселиться и радоваться этим кратким моментам цветущей жизни.
Дедушка, на лице которого, как лучики солнца, играла безмятежная радость, поставил прямо на дорогу стульчик и, сидя на нём, любовался только что подстриженным газоном. Казалось, в этом месте вся ненужная суета, как роса на рассвете, испарялась, оставались только действительно важные человеческие заботы, которые приносили исключительно радость.
Птички напевали сладкую песню, которая ласкала, будто мама-кошка своих котят, мои уши. Ничего прекраснее, кроме слов родной матери, услышать в этом мире невозможно. Где-то далеко в лесочке, начала отсчёт моей жизни кукушка. Неосознанно и я начал считать года, которые уготованы мне на этой Земле, но вскоре, осознав бессмысленность этого занятия, я продолжил слушать душевную песенку птичек.
Солнышко уже выстроило незримы столбик, между мной и собой, когда я подходил к отцовской пристани. Мой папка давно куда-то пропал, его даже по-людски не похоронили, но он часто любил сплавляться со мной по нашей речушке, собственно, за этим я сюда и пришёл.
Отвязав лодочку, и, взяв в руки громоздкие весла, я начал свой заплыв. Речушка пахла замечательно, этот запах так и навевал свободу. В речке со мной плавали опавшие листики деревьев, над речкой летали стрекозы и белые пушинки. Я проплывал покосившееся дерево, на которое приделали тарзанку, на которой летом детишки резвились и кричали, не жалея горла. Папка часто заглядывался на речку, она его будто зазывала к себе, но я не находил в этом занятие ничего такого.
Наконец я подплываю к рыхлому бережку и привязываю лодочку к хиленькому деревцу, что бы не уплыла. Папка давно покинул меня, он точно отправился к звёздам, и почему людей они так притягивают? Будто кто-то им сказал, что на Земле их будут преследовать одни кошмары, а на звёздах их нет. Но это же неправда – всегда думал я.
Передо мной старенькое дерево с жесткой карой. Людей всегда манила высота, иначе бы они так не стремились к звёздам, что, несомненно, находятся выше всего, что есть в этом мире. Мне же хватает этого деревца. Гляжу я на него, и так и хочется обернуться птичкой, взмыть на самую верхушку и напевать сладкую песню случайным постояльцам этого лесочка. Я хватаюсь рука за ствол, и жёсткая кара начинает рвать, резать мою кожу. Я взбираюсь всё выше, пока не достигаю самой верхушки и не сажусь на крепкую ветку. На моих руках многочисленные ранки, из них течёт кровь. Но они лишь доказательно того, что я сам забрался на это дерево, своими рука. Доказательство того, что я не пытался отрастить крылья и долететь до верхушки.
Этой высоты хватает, чтобы по-другому посмотреть на мир. Поляна из одуванчиков, что располагается в этом лесу, стала похожа на звёздное нёбо, речушка на маленький ручеёк, деревья вдруг стали такими маленькими, а моя лодочка стала больше походить на муравьиную.
Я просидел здесь до того момента, пока не начали мерцать звезды наверху, и пух внизу. На такой высоте кошмару меня не достать, на такой высоте, я отчётливо вижу, как мой папка отправляет мне сигнал с его звезды. Кажется, он говорит что-то вроде: ты проживёшь лучшую жизнь. Наверно, эти слова говорит каждый отец своему ребёнку.
Луна начинает меня призывать на небеса: пошли с нами, на земле одни кошмары, в воде одни нимфы, а на небе такого нет. Я всё так же сижу на веточке, на самой верхушке дерева и, не краснея, смеюсь в лицо полной луне.
Ранки напоминают мне, что я слишком много сил приложил, что бы забраться на эту верхушку, что бы в момент поддаться этой мании и упасть, оседлав падающую звезду.
Ненависть:
Я всё ещё был во сне, но моё сознание уже пробудилось. Всё что я хотел, это поскорее проснуться. В моём животе образовалась чёрная дыра, именно так ощущалась эта боль. Сердце стучало так, будто я был на волоске от смерти. Как же я хотел проснуться. На подушке ощущалась слюна, которая вытекала из моего открытого рта, который не мог закрыться, ибо он был единственным средством доставки кислорода в мой организм. Кошмар буквально метал меня по всей кровати, хоть я и не видел своей комнаты, но был уверен, что подушки и одеяло уже точно валялись на полу. Где-то за открытым окном лаяла собака, будто она знала, что меня полностью поглотил кошмар. Лучи солнца как могли старались пробиться сквозь мои веки, но их бесплодные попытки ни к чему не привели. Страх будто приковал меня к кошмару, как бы я не хотел, разомкнуть глаза я никак не мог. По чистой случайности, ворвавшейся в мою комнату, ветер опрокинул несколько баночек с краской. Звук разбившегося стекла пробудил меня, как ведро холодной воды.
Как я и предполагал, по комнате были разбросаны мокрые от моей слюны подушки, одеяло, приняв странную форму, валялось недалеко от подушек. Я взял с тумбочки полную склянку и опустошил её за несколько секунд. Собака всё не успокаивалась, но действие снадобья не заставило себя долго ждать, и её лай уже слышался где-то далеко за пределами моей вселенной.
Я быстренько оделся и взялся за половую тряпку. Краски на полу создали какую-то до боли знакомую картину. Я уже успел забыть свой ночной кошмар, но картина на полу вызывала те же чувства, что и он. Дрожащими то ли от снадобья, то ли от страха, рука я начал протирать пол.
Солнце уже во всю освещало этот ничем не примечательный день. Непримечательный потому, что я никак не мог взяться за кисть, теперь вот ещё и краски размазаны по полу. Я взглянул на тумбочку и с печалью заметил, что склянки со снадобьем тоже кончились. Всё говорило об одном, надо идти в магазин.
Я вышел из дома на участок. До отвращения белый холст стоял на траве в ожидание того самого момента, когда я осмелюсь к нему подойти. Вдруг холст стал каким-то серым, подняв голову, я с удивлением заметил, что солнце закрывали тучи. Не к добру – подумал я, но всё же, взяв связку ключей, открыл калитку и вышел на просёлочную дорогу.
Путь мне предстоял неблизкий, но и не такой далёкий, чтобы откладывать его до завтра. Ещё одну ночь без снадобья я точно не переживу.
По бокам виднелись прозрачные сетчатые заборчики. Из-за одного из них послышались шаги, они были быстрые и мягкие. Через секунду я вздрогнул от неожиданного лая из-за забора. Это была соседская собака, так как не силён в породах, могу только сказать, что это была мужественная собака, которая с нечеловеческой страстью охраняла жилище своих хозяев. От макушки и до кончика хвоста шерсть была чёрная, как и на кончиках лап, вся остальная же шерсть была светло-рыжая.
Собака начала нарезать круги вокруг своей оси, всё так же злостно лая на меня. Вероятнее всего, ей казалось что во мне сидит какое то космическое чудо, которое пугает её не меньше чем меня, вероятнее всего она считает своим долгом предупредить своих хозяев, что рядом с их жилищем проходит живой инкубатор кошмара и что следует как можно скорее что-то предпринять.
Наконец я отдаляюсь достаточно далеко, что бы не слышать её назойливый лай. Всё же хотелось бы хоть раз в жизни взглянуть на мир глазами собаки, или хотя бы глазами другого человека. Мои глаза меня точно подводили, нет, действие снадобья уже прошло, дело не в этом.
Трудно даётся объяснять такие вещи, но я постараюсь, всё же моя профессия заключается именно в этом.
Зачастую, всматриваясь в картину нашего мира, начинаешь замечать помехи, блики, шумы, как на старом телевизоре. Возможно, это некорректная работа моих глаз, возможно это нестабильная работа моего мозга, а может это кто-то транслирует картинку мне прямиком в мозг, а сам я подключен к машине, которая позволяет мне ощущать всё, что я вижу. Ведь, когда я начинаю видеть непонятные точки на своей картине мира, даже запахи становятся какими-то неправильными, а тело будто теряет все нервные клетки, и ты уже ничего не чувствуешь.
Хорошее объяснение дала мне эта собака. Какая-то космическая тварь, ехидно улыбаясь, сидит на самой далекой звезде и издевается надо мной, показывая мне нереальную картинку, а по ночам, она отрывается во всю и шлёт мне эти ужасные кошмары, которые, в силу посредственности моего мозга, я не могу воспринять и запомнить, я могу лишь трястись от ужаса и молить всех богов нашего мира, что бы какая-нибудь случайность разбудила меня.
Тучи своей серость уже закрыли всю приятную голубизну неба, когда я шёл обратно в своё пристанище из магазина. Первые капли вселяли в меня надежду, что дождь будет несильным и перед самой кульминацией я успею дойти до своего домика, но стоило мне отпустить эту мысль, как дождь полил, как из ведра.
На пол пути к своему дому, я уже промок до нитки. Быстро смирившись со своим плачевным положением, я стал находить в этой прогулке, какую-то занятную эстетику. Когда легкий дождь превращается в издевательский ливень и кроет тебя с ног до головы, он как бы приоткрывает тебе твою собственную сущность – никчемного мокрого склизкого гада, который больше всего на свете ненавидит себя, из-за чего в последствие он ненавидит весь мир. Эта мысль показалась мне занятной, но не успев её хорошенько обдумать, я вспомнил, что оставил холст на участке и побежал, шлепая по лужам, как непослушный мальчонка.
Конечно же холст уже промок, и как бы я не спешил, этого изменить я не мог, но от осознания этого я не сбавил скорости. Столько дней стоял этот холст, никак я не мог к нему подойти, и вот те на, его скоро и вовсе не станет.
Добежав до дома, я само собой в первую очередь понёс холст к печке, затопил её, и оставил холст сушиться. Сам же пошёл смывать с себя ненавистную мне натуру.
Всё ещё с мокрой головой я наблюдал как маняще танцует огонь в печке и сушит мой мокрый холст. Я не хотел ложиться спать, я боялся, меня только и ждал кошмар, чтобы поглотит меня целиком и оставить от меня только плоть, которая на автомате прожила бы за меня мою никчемную жизнь.
Я взялся за холст, открыл краску и начал писать. Из кровати, из-за моего плеча, наблюдал кошмар. Он уже потерял всякую надежду дождаться меня до рассвета. Он испарился, вместе с росой на рассвете.
24.06.2020