В итоге мы добровольно отдали йо-йо ребятам.
Показательно повертев незаурядной игрушкой в руке, главный и самый крупный представитель уличной шпаны с кривой ухмылкой сообщил нам, что мы свободны.
Этот расклад меня частично раздосадовал и одновременно обрадовал. Ребята были на несколько лет старше нас, крупнее и увереннее.
На моем и Слипином лице рисовалось негодование, страх и отчаянное чувство беспощадной несправедливости. С подобным ощущением мы познакомились впервые в жизни и не знали как себя вести в сложившейся ситуации.
Сделав пару шагов в сторону выхода из парадной, я заметил, что Слипа уверенным шагом направляется в арку трехэтажного доходного дома, возле которого мы лишились выигрыша и откуда доносились смешки новых обладателей йо-йо.
Я проследовал за ним.
Как всегда и бывает, самые стремительные события развиваются и заканчиваются за считаные секунды, но для ее участников время будто замедляется в десятки раз.
После того, как Слипа вежливым, но дрожащим голосом попросил вернуть злосчастную игрушку, смех наших обидчиков стал громче, тут-то его терпение и лопнуло.
Подавив в себе переполнявший страх и обиду, Слипцов, уже с железным хладнокровием по очереди начал методично наносить сильные и разнообразные удары нашим обидчикам.
Первым получил удар самый старший и крупный хулиган, хлопок с обеих ладоней по ушам в исполнении моего разъярённого друга, вынудил выпустить йо-йо из рук на асфальт, схватиться за голову и моментально усесться на корточки, зажмурив глаза. Мне было сложно представить как долго тот слышал гудящий звон в ушах и в каком состоянии теперь находились его барабанные перепонки.
Слипа моментально переключился на второго обидчика, схватил обеими руками за голову, достаточно сильно вдавив тому глаза в глазницы и наградив ударом затылком об стену, переключился на следующего.
Третьему с прыжка прилетело колено в живот, сложив в неравной схватке оппонента пополам. А четвёртому почти ничего не перепало, он испугался, попятился и всем видом дал понять, что Слипцов победил.
Подобрав йо-йо, он крикнул мне «Бежим!». И мы с колотящимися сердцами, переполненные адреналина, побежали в сторону нашего дома.
Уже через 20 секунд за нами мчался добрый десяток разгневанных соратников наших обидчиков.
Забежав в арку дома, мы интуитивно рванули в сторону моего подъезда, который находился в дальней части нашего двора-колодца, так как подъезд Слипцова находился в арке и наши дворовые оппоненты, прилично сокращая между нами расстояние, могли заметить как закрывается дверь на которой отсутствовал кодовый замок и застать нас врасплох на последних этажах арочного подъезда.
Мы стремглав пересекли двор, набрали на замке подходящую для входа вариацию цифр, заскочили в темный проход и поднялись на второй этаж, ветровые стекла которого выходили во двор и с пола до потолка были вымощены разноцветными витражами.
В подъезде была кромешная тьма, выбитые лампочки коммунальными службами менялись крайне редко, кроме того, на несколько часов в день в вечернее время городскими властями отключался свет, поочередно в каждом районе города.
Мы молча наблюдали за мечущейся по двору группой разъярённых молодых ребят. Они не знали за какой именно дверью мы скрылись, так как во дворе было 5 подъездов и один подвал. Их фигуры в вечернем дворе рисовались отчётливо и виднелись как на ладони. Но нас они не видели, в тот момент мы благодарили судьбу и архитекторов доходного дома Вишневского, за великолепные и в нашем случае весьма функциональные витражи.
