Среди гуманитариев была немка Эльза Зиверс, дама странного возраста, очень энергичная и сухая, как саксаул, следящая за порядком в своей группе. На её фоне, даже моя активность, казалась разгильдяйством. Но, когда отплыли, она стала душой компании, разговаривала она бегло почти на всех европейских языках, хотя нигде им не училась. В период международных миссий в разных странах их изучала. На второй день пути она подсела ко мне на палубе и по русски спросила:

-Что скис, Володя?

Я потерял дар речи, сказано было с чуть окающим акцентом, нашим северным вологодским.

— Вы меня приятно удивили фрау Эльза, спросив о моём состоянии духа по русски. Я слышал такой говор в деревне Верхний двор Бабаевского района, когда там проводил зимние каникулы. Мы с моим другом гостили в доме его кормилицы. Как быстро летит время, сами русские уже не называют своих девочек именем Груняша. Ушла старая русская эпоха.

— Ха, ха я из Вожеги. В Германии жила с родителями, папа был военный, потом …сами знаете, снос Берлинской стены и я ушла в западный сектор перед отбытием родителей. Ох отцу и досталось дома. С тех пор я в России не была. Зовите меня Лиза, когда мы наедине, у вас чистое произношение произношение, не из Ленинграда ли?

-Да, из города на Неве. Моя учительница литературы была подруга Товстоногова, мы все произведения по программе изучали в театре. Знаете, литературная среда немного аполитична и мне их свобода мышления нравилась. Представьте себе, что в антракте буфет предлагает чистую невскую водичку и чёрные сухарики. А главный герой на сцене подходит к мифической форточке и говорит, что ему душно и тут нечем дышать. Такая своеобразная фронда против абсолютизма правителей развитого социализма.