***
Сегодня Рокси выглядела действительно сказочно. Ей невероятно шла голубая туника и высокие ботфорты. Мы отмечали неделю знакомства, и по такому случаю, я купил ей букет из красных лилий, а она пригласила меня к себе домой.
Всю неделю мы таскались на выставки, я даже стал немного разбираться в живописи. А вчера, пренебрегая мокрой погодой и вооружившись целлофановыми дождевиками, мы даже устроили себе пикник в Версальском парке. Я почти не спал в эти дни, предпочитая проводить ночи в обществе старого сезона «Секретных материалов». Как только я начинал кемарить, я слышал далекий и обиженный голос матери и тут же просыпался. Я не понимал, какого черта мои покойные родители решили давать мне советы. Я только знал, что мне плевать. Мне все время хотелось видеть девушку, от одной улыбки которой мое сердце, пропуская пару положенных ударов, приятно екало в груди.
Мы выпили по бокалу красного вина. Она явно нервничала, хотя и продолжала болтать. Я кивал и улыбался. Она поставила в духовку восхитительный кусок баранины. Затем, наконец-то, решилась.
— Пойдем. Посмотришь на мои картины. Раз уж я обещала.
Дважды меня просить не пришлось.
Маленькая комнатка под крышей была завалена холстами, красками и тряпьем. Но она мне сразу понравилась. С десяток картин небрежно стояли возле стены. Одна, только законченная, приманивала взгляд. Рокси закусила губу и умоляюще посмотрела мне в глаза. Она боялась моей оценки. В центре комнаты возвышалось огромное полотно. Я встал, как вкопанный, рассматривая невероятную и знакомую картину. Пустынная темная улица щедро поливалась дождем. На обочине беспомощно валялась перевернутая машина, из разбитого окна торчала окровавленная рука. Белый «жук» дымился в стороне. На его капоте сидела маленькая фигурка. Она явно была похожа на Рокси, и ее лицо выражало такую удрученность, что невольно хотелось прижать девчонку к себе. Она курила сигарету, в абстрактном ужасе рассматривая последствия аварии.
Я чувствовал, как бегут по телу мурашки: картина была невероятно сильной.
— Я просто представила себе историю, — услышал я виноватый голос, — что было бы, если…
Рокси не закончила. Я повернулся к ней, посмотрел в ее заманчивые синие глаза и решительно поцеловал. Она не сопротивлялась.
— Это гениально, — прошептал я между долгими поцелуями.
Она прижалась ко мне еще сильней. Зря она готовила столь аппетитный ужин: мы так и не поели в этот вечер. Когда мы засыпали в ее постели, застеленной странным, разноцветным бельем, я подумал, что, наконец-то, действительно счастлив.
***
Мама сидела на стуле, сгорбившись и закрыв руками омертвевшее лицо. Она плакала.
— Мама?
— Зачем ты это сделал, Том? — грустно спросила она. — Она тебе не пара.
— Мама, — я понимал, что это снова мой старый кошмар, но в этот раз мне не было страшно. — Она очень хорошая. Понимаешь? У меня девушки не было уже три года. А Рокси… Она замечательная. Идеальная.
— Я знаю, сынок, — мама вытерла слезы, оставив на щеках кровавые следы. — Но вам не суждено быть вместе. Никогда.
Я почувствовал, как пересохло в горле, и закашлялся. Звук получился хриплым и булькающим. Как и у матери. В этот момент из чулана появился отец. Его единственный уцелевший глаз был печален, а в руках он нес огромное старое зеркало.
— Ты должен знать, сынок, — устало произнес он.
Я не знал, чего они от меня хотят, и испуганно закрыл лицо руками. Я уже раз десять безнадежно ущипнул себя за запястье, хотя сон никак не кончался. Наверное, чтобы проснуться и обнять, наконец, Рокси, в постели которой я проводил эту ночь, мне нужно было действительно испугаться. Я заставил себя отнять от лица руки и посмотреть на моих печальных родителей.
Отец протянул мне зеркало. Мать кивнула. Я подошел поближе. Отражение сначала казалось мне смазанным, словно это был не я, а кто-то другой. Затем я увидел сходство. Мои карие глаза. Хотя нет. Один глаз. Второй был скрыт кровавым месивом. Голова была повернута под странным углом: из шеи торчала измученная кость. Мою голубую рубашку, ту самую, в которой я ездил на собеседования, покрывали темные пятна.
Я закричал. Громко и хрипло. Насколько хватало легких.
Но я не проснулся. Не открыл глаза, обнимая ставшую столь родной мне Рокси. В этот раз я все понял.
***
Рокси пытается разлепить ресницы, но сразу же щурится от яркого белого света. Она чувствует, как кружится голова.
Удивленная, она слышит испуганный голос матери. Она не слышала его уже три года, с тех самых пор, как ушла из адвокатской конторы. Рокси пытается приподняться.
— Нет, нет, — к ней тут же бежит огромный мужчина в белом халате. — Лежите, барышня, вам пока нельзя вставать.
— Где я? — собственный голос кажется ей странным. — И где Том?
— Роксанна, Боже мой, ты очнулась, — мать бежит к ней, спотыкаясь о ножку кровати. — Моя девочка.
Она обнимает ее, вызывая у Рокси невероятную панику.
— Что… что случилось? — испуганно шепчет последняя, пытаясь вырваться из горячих объятий.
— Вы не помните? — мужчина в халате с интересом разглядывает пациентку.
Рокси пробует отмахнуться от плачущей матери. Она, конечно же, рада воссоединению с семьей, но вся нелепость ситуации начинает неимоверно ее раздражать. Этой ночью она уснула, доверчиво прижимаясь к Тому. А сегодня проснулась черт знает где.
— Вчера Вы попали в аварию, — грустно констатирует врач, листая какие-то документы. — Вы это помните?
— В какую ава…? — Рокси запнулась, и ее синие глаза вдруг стали невероятно большими. — Вчера?
— Даже сегодня. В час ночи. На перекрестке с Плэзир Гриньон.
Рокси пытается дышать, однако воздух не поступает в горящие легкие.
— Где он? — голос кажется чужим и, поймав, непонимающий взгляд врача, она, задыхаясь, продолжает. — Водитель второй машины. Том.
Брови доктора рьяно ползут вверх. Он долго смотрит на задыхающуюся пациентку.
— Томас Баннель скончался на месте. Его машина перевернулась. Мы ничем не смогли ему помочь. Вы сами были в коме. Мы уже почти сутки вытаскиваем Вас с того света. Но… — голос врача слегка дрогнул. — Вы знали его? Тома?
Рокси откидывается на подушку. Из уголков ее синих глаз текут слезы. Она даже не осознает того, что кричит. Громко и жалко. Мать неуверенно топчется рядом с кроватью. Врач испуганно качает головой.
— Зачем? — шепчет Рокси, умоляюще глядя на замешкавшегося врача. — Зачем Вы меня спасли?
28/02/2016, Париж