— Это как? — удивился Пётр.

    — Вот, например, к соседу твоему Витьке, смерть придёт в облике картошки. Он нижнюю дверцу гарнитура откроет, чтобы взять немного бульбы на борщ и в этот момент она заговорит.

    — И за ним тоже?

    — Конечно, ну а сколько можно водку-то жрать? Всё, хватит, пожил.

    — Да…

    — Ты, Петька, давай собирайся, дела свои порешай, в туалет сходи, а ночью, когда на небе зажжётся Альфа Центавра, я тебя заберу. Только не вздумай бежать, найду и порешу, понял? Спать ложись, как обычно. Так уж и быть, выпей для храбрости, я не против. 

    Пётр покорно кивнул и закрыл холодильник. Ватные ноги донесли его бренное тело до дивана. Он откинулся на спинку и заплакал. Слёзы сочились, застревая в седой бороде. 

    «Ну меня-то за что? — думал Петька.— Я ведь и нагрешить-то не успел толком. Не убивал, не воровал. А ведь мама узнает, плакать будет. Маму жалко, старая она совсем. Это ж беда, когда родители детей хоронят. Не буду больше пить и курить не буду. А вдруг смерть сжалится и не придёт? Вот прямо сейчас брошу».

                             

---

    Пётр лежал на диване и смотрел на пожелтевший от времени потолок. Свадебный костюм был слегка тесноват, брюки подсели от старости, а пиджак вышел из моды лет тридцать тому назад. Лицо Петра блестело как никогда. Он нашёл лезвия к бритвенному станку и даже намазался кремом. Ему хотелось достойно встретить смерть, да и в морге было бы неудобно перед людьми в худой-то одежде. Он даже новое бельё  надел, отыскав в шкафу старые запасы, которые ещё до развода покупала жена.