Именно тогда Люсьен начала учиться играть в жизнь. Наступило время другого персонажа – её Интуиции.
Люся ушла тихо, не прощаясь, она не хотела, чтобы Мастер её провожал.

Сборы на фестиваль были масштабными. Надо было везти декорации и весь реквизит.
Люська при всей хрупкости была на редкость сильная. Она могла таскать тяжести и управлять процессами. Мастер любовался её жёсткостью. Он раздражал её своей суетой. Она управляла им. Он подчинялся и похоже был счастлив. Он не мог это скрыть, он был этот, лирик))).

На фестиваль в Новосибирск прилетел Иосиф Хейфиц, известный советский кинорежиссер и сценарист. И кто-то ещё. Люся не реагировала, внутри был штиль.
Они отыграли спектакль. Все было как в тумане. Это не могло быть на автомате. Это была система Станиславского. Каждый раз Люська снимала с себя кожу и превращалась в Анютку.
Она сидела, свесивши свои босые ноги перед лабораторией Хейфица. Ей задавали вопросы и совали микрофон чуть ли не в рот. Умничать она не хотела и не могла. Она не могла разложить по полкам то, что она чувствовала. Она так долго училась чувствовать и превзошла себя. Она и её Интуиция жили чувствами, о которых лучше молчать.
Ей предложили уехать в Ленинград. Она отказалась. Но это совсем другая новая история.