– Мисс, Вам пора идти, – за спиной Анны послышались стучащие каблучками шаги, иногда приглушаемые веточками и листочками, что занесённые ветром валялись на полу. 
–Да, святой отец, дайте мне ещё пару минут. Я хочу попрощаться с этим местом, ведь завтра его уже снесут, – девушка обернулась и всмотрелась в уставшее лицо священника, который всю жизнь отдал своему делу. С уст сорвался тихий вздох, и она вновь повернулась к статуе Богоматери лицом. Белые розы, источающие аромат молодости и невинности, покорно лежали в руках Анны, словно младенец, и ждали своей участи быть оставленными у ног статуи. 

Витражи. Девушка подняла на них взгляд. Каждый человек это своего рода отдельный витраж. Каждая его черта – отдельное стёклышко, которое красиво и само по себе, но лишь вместе стёклышки образуют неповторимый узор и при луче света ярко сияют, как и всякий человек. И, как и всякий человек, имеют свойство разбиваться, терять какие-то свои части, которые уже нельзя будет вернуть. Ричард, полагала Анна, был бы витражом, изображающим алую розу на снегу. Она глубоко вдохнула и закрыла глаза. Запах роз приятно ласкал ноздри и дополнял образ в голове, но мысль угасла в глазах, как только за спиной опять послышались шаги. 

– Я уже иду, святой отец, иду, – не поворачиваясь, вымолвила Анна и положила розы в ноги статуе. Указательный палец больно укололся о шип, от чего девушка тихо вскрикнула и сразу же обхватила его ладонью в надежде, что так кровь остановится. Шаги же приближались. Эхо от них разносилось по всему собору. Что это? Кажется, звук каблуков священника был другим…