Всю следующую неделю дождь не прекращался. Охотиться было трудно; еду приходилось искать на помойке. Иногда я заглядывал к бабушке Раде, но окно оставалось закрытым. Я начал беспокоиться. Чувство, что меня предали, возвращалось.

Выпал первый снег, а бабушки Рады так и не было. Я прекратил ночевать у себя в укрытии, а начал спать прямо у окошка. Ее дом стал моим домом.

Месяцы сменяли друг друга быстрее ветра. Я исхудал; есть, совсем не хотелось. Рыжая шерсть выпадала клочками, один глаз перестал видеть. Я медленно, но верно умирал.

Однажды я проснулся от яркого света. Открыв глаза, я посмотрел в открытое окно. Оттуда, выглядывая, улыбалась моя старушка:

– Прости, я снова опоздала! – она засмеялась. – Заходи, я угощу тебя твоим любимым мороженым.

Я сладко потянулся от долгого сна; мой голубой глаз снова стал видеть, шерсть сияла в лучах солнца, а худобы словно и не было.

Юркнув на кухню, оборачиваться я не стал, потому что знал – окно теперь открыто навсегда.