Окно

Окно

Крепкие челюсти сомкнулись на ухе, прокусив его насквозь. 

«Теперь будет дырка» – подумал я.

Инстинкт самосохранения новой волной охватил меня, и я вцепился когтями в собачью морду. Она взвыла, отпустив меня, и уронила кусочек уха. Кровь бурлила, отчего боли я не почувствовал. 

Совсем рядом ветер принес запах человека. Я прыгнул в рядом стоящий кустарник и притаился. Прибежала старушка. Она, махая какой-то палкой, кричала собаке:

– Брысь! Фу!

Псина, поджав хвост, убежала.

Старушка отбросила палку, присела на корточки и подозвала меня, но я не сдвинулся с места ни на лапу. Тогда она достала что-то из своей сумки и положила рядом. Я зашипел. 

– Понимаю, ты меня боишься, – сказала она. – Я плохого тебе ничего не сделаю, хочу только рану твою вылечить. Можно?

Глаза наши встретились, но я все равно остался в укрытии.

– Хорошо, я тебя поняла. Тогда вот, – она указала на сверток, что положила рядом, – это немного рыбы. Я несла ее домой, чтобы доесть, но тебе нужнее. Если что, я живу тут недалеко. – Она махнула рукой туда, откуда вставало солнце. – Буду рада тебя видеть у себя в гостях, и может, ты даже разрешишь мне вылечить твоё порванное ухо.

Когда она ушла, я подошел к свертку и понюхал его. Кроме рыбьего запаха ничего постороннего я не учуял, поэтому жадно съел рыбу и умылся.

Идти к старушке я не собирался – не доверял ей – как, в общем-то, всем людям. Хотя раньше только помани рукой, сразу же бежал.

«Да…раньше меня любили» – подумалось мне.

И будто по наитию запахло так давно ушедшими запахами старой жизни.

Я лежал в мягкой лежанке у теплого камина. С кухни веяло запекавшейся рыбой и травами. Рядом со мной, в кресле, сидели хозяин и хозяйка, а на полу играла маленькая девочка. О чем-то другом и мечтать не надо.

Кормили меня от души: и рыбой, и мясом, иногда даже давали мороженое. Я люблю мороженое, особенно в жаркую погоду.

Иногда мы играли с маленькой девочкой в догонялки – она за мной, а я от нее и наоборот. Она так искренне смеялась в такие моменты. Мне нравился ее смех, он дарил тепло и любовь.

В один из жарких дней, когда я сладко спал в тени дома, приехал желтый автобус, из которого всегда выходила моя маленькая девочка. Я приоткрыл глаза и стал ждать. Двери закрылись, и автобус уехал, но девочка так и не вышла.

Приподняв голову, мне стало немного тревожно. Девочка всегда приезжала на этом автобусе и бежала домой, чтобы первым делом погладить меня и рассказать, как прошел ее день.

«Спокойно, – сказал я себе, – она приедет».

Я снова положил голову и стал ждать.

Когда на улице стало темно, а маленькой девочки все не было, я серьезно забеспокоился.

Уже ночью входная дверь открылась и зашли хозяин и хозяйка, а с ними новый запах. Я поднял голову, но не спустился к ним. В тот день моя маленькая девочка так и не пришла.

Вскоре меня отвезли на какое-то место. Потом уже я понял, что оставили меня на мусорке, куда люди привозят ненужные вещи и отходы.

Там на меня напала свора местных собак, и мне пришлось драть когти. Еду мне удавалось редко достать, а драки на чужой территории были обыденным делом. Люди отворачивались от меня, пинали, кидались окурками и даже тяжелыми предметами. Один раз какой-то мужчина с ребенком кинули в меня молоток. Они попали по кончику хвоста, после чего он слегка наклонен вправо.

И так продолжалось до этой самой минуты, пока меня не спасла старушка. Честно признаться, я ожидал, что она тоже начнет меня бить палкой, но этого не случилось. А после ждал, что она подсунет мне какую-нибудь отравленную еду. Такое уже не раз было. 

«Надо бы пойти и сказать спасибо, но если это уловка?» – размышлял я, но в итоге ушел в свое укрытие.

На следующий день я исследовал ближайшие окрестности, где ещё не был, в поисках еды. Путь обратно лежал через вчерашнее место бойни, так было быстрее. Рядом с кустом, у которого я прятался, снова лежала рыба. Сомнений не было – это старушка постаралась.

Я подошел к рыбе, снова ее понюхал – пахла она также великолепно, как и вчера. 

Так  продолжалось целую неделю, пока однажды, рядом со свертком не появилась старая леди. 

Она сидела на зеленой траве, в очках и вязала. Если она и увидела меня, то не подала виду. Я сидел в укрытии, боясь выйти к ней.

– Тебя, верно, предали, раз ты боишься выйти ко мне? – сказала она. – И я тебя понимаю, меня тоже предавали и не раз. Но, несмотря на это, я каждый раз доверяю людям. – Она посмотрела туда, где я сидел. – Спросишь «зачем»? Наверное, я настолько глупа, что постоянно ищу в людях добро. – Она засмеялась, и ее смех напомнил мне о моей маленькой девочке. И неожиданно мои лапы потянули меня к ней.

Старушка улыбнулась мне, и мы стали смотреть друг на друга какое-то время.

Потом она убрала вязание в сумку и встала:

– Мне пора домой, если хочешь, то пойдем со мной. Будешь жить в тепле и уюте. А решишь остаться здесь, то я буду оставлять тебе рыбу каждый день вот на этом самом месте. – Она подмигнула и не торопясь пошла туда, где восходит солнце.

Я смотрел ей вслед, пока старая леди не скрылась за поворотом. Посмотрел на рыбу и призадумался. Мне так хотелось снова ощутить тепло от огня, почувствовать, что меня любят. С другой стороны, мне было страшно снова доверять людям. 

Взяв рыбу, я кинулся вдогонку за старушкой. Догнать ее не составила труда – она шла медленно, но с прямой спиной и высокоподнятой головой. Думаю, она меня видела, но продолжала идти дальше, пока мы не дошли до деревянных ворот.

«Значит, она живет здесь» – подумал я.

Старушка развернулась и улыбнулась широкой улыбкой:

– Мне льстит, что ты решил довериться. Проходи, – она открыла калитку.

Я юркнул за калитку и в нос сразу ударил запах сирени.

– Ох, пустая моя голова! Я ведь даже имени своего не назвала. Меня зовут Рада. Бабушка Рада. – Она открыла дверь дома. – Заходи, если надумаешь. – Добавила она и скрылась за дверью.

Я постоял немного, прислушиваясь к звукам и запахам, а потом спокойно принялся за рыбу.

Повсюду цвела сирень различных цветов: и белая, и сиреневая, и голубоватая, пурпурная и розоватая. Аромат стоял везде. Пчелы жужжали, опыляя цветы; птицы щебетали, а солнце настойчиво грело шерсть, отчего захотелось спать.

Изучив территорию, я запрыгнул на маленькое квадратное окошечко. Растянулся на нем и стал греться в обжигающих лучах солнца. Когда жар звезды спал, окошко открылось.

– Прекрасно, что ты остался! Заходи, не стесняйся.

Я потянулся и, забыв о страхе, шагнул в дом.

Дом был небольшой, всего две маленькие комнатки, кухня и крохотная кладовка. Окошко находилось в одной из комнат.

«Видимо, здесь спит бабушка Рада» – решил я.

Напротив окна стояла кровать, а рядом старый комод, на котором была ваза с сиренью. В комнате прибрано, висели детские рисунки в рамках. Связанный ковер около двери и белоснежные шторы, от которых пахло свежестью и чистотой.

Я обошел весь дом, а после остановился и посмотрел на старушку.

– Окно закрывать не буду, можешь уйти, если тебе надо. Но на ночь я его закрою. –Она поднесла к моей морде какую-то мазь. – Просто мяукни, когда придешь. – Я вопросительно посмотрел на нее. – Ах, это! Это мазь из лесных трав, хочу намазать им твое ухо, разрешишь? 

Пахла мазь приятно: мята, крапива, волчья ягода. Мы снова встретились с ней взглядами, и я задался вопросом:

«Почему я ее не боюсь? Почему не ощущаю страха перед ней? Не потому ли, что так работает ее доброта? Не потому ли, что я начинаю ей доверять?»

На все вопросы у меня нашелся только один ответ – взгляд старушки. В нем читалась любовь. Единственное, что я смог – потереться о ее руки.

Она все поняла и погладила меня. По шерсти будто прошелся небольшой заряд тока. Давно такого не было – последний раз так меня гладила моя маленькая девочка. И я замурчал.

С того дня прошло много времени. Листья успели опасть и снова зацвести. Вновь наступило лето. 

Я приходил, когда хотел и уходил тоже. Приносил мышей и птиц. Отпугивал ворон с огорода и чужаков. Бабушка Рада кормила меня рыбой, сметаной, мясом. Мы ходили с ней в лес за грибами. Жизнь засверкала новыми красками. А окно, как и говорила бабушка, было всегда открыто, даже ночью стоило мне мяукнуть.

Я уже позабыл страх перед людьми. Разрешал не только старушке, но и другим гладить себя. Уходил надолго, открывать все больше новых дорог. Играл с чужими детьми: бегал за ними, а они за мной.

Как-то вечером, когда я пришел с охоты, старушка вышла из дома и закрыла дверь. Увидев меня, сказала:

– Ты как раз вовремя! Я хочу навестить сестру – всего один день, а потом вернусь. Окно закрыла, чтобы в доме не стало холодно. Завтра вечером приеду.

Это был не первый раз, когда она так делала – поэтому я не беспокоился. Мяукнул ей в ответ, запрыгнул на окошко и уснул.

Вечера были ещё теплыми, поэтому спал я на окошке до самого утра. Снова погулял, поиграл с детьми, поохотился, а когда наступил вечер, вернулся к домику бабушки Рады.

Окно было закрыто. Меня это ничуть не смутило, потому что бывало, что бабушка Рада задерживалась у сестры на несколько дней. А когда возвращалась, то просила прощения и угощала меня мороженым. Я снова лег на окно и уснул.

Ночью погода испортилась. Пошел сильный дождь, пришлось бежать в свое укрытие. 

Всю следующую неделю дождь не прекращался. Охотиться было трудно; еду приходилось искать на помойке. Иногда я заглядывал к бабушке Раде, но окно оставалось закрытым. Я начал беспокоиться. Чувство, что меня предали, возвращалось.

Выпал первый снег, а бабушки Рады так и не было. Я прекратил ночевать у себя в укрытии, а начал спать прямо у окошка. Ее дом стал моим домом.

Месяцы сменяли друг друга быстрее ветра. Я исхудал; есть, совсем не хотелось. Рыжая шерсть выпадала клочками, один глаз перестал видеть. Я медленно, но верно умирал.

Однажды я проснулся от яркого света. Открыв глаза, я посмотрел в открытое окно. Оттуда, выглядывая, улыбалась моя старушка:

– Прости, я снова опоздала! – она засмеялась. – Заходи, я угощу тебя твоим любимым мороженым.

Я сладко потянулся от долгого сна; мой голубой глаз снова стал видеть, шерсть сияла в лучах солнца, а худобы словно и не было.

Юркнув на кухню, оборачиваться я не стал, потому что знал – окно теперь открыто навсегда.