Другой Шерлок Холмс. Один вечер на Бейкер-стрит 221-бис.

Промозглым лондонским вечером, когда фонарщики уже почти зажгли уличные газовые фонари и часы на Вестминстерском аббатстве пробили девять, в доме 221-бис по Бейкер-стрит царил хаос. Пользуясь случаем, что доктор Ватсон вновь задерживался у какой-то роженицы, а её знаменитый квартиросъемщик сыщик мистер Шерлок Холмс опять пропадал в доках, исследуя воздействие опиума на человеческий организм, миссис Хадсон затеяла большую уборку.

Тут надо сказать, что в последнее время у знаменитой пары, не супружеской, как, наверное, кое-кто подумал, а частно-сыскной, дела шли из рук вон плохо. Преступники в Лондоне измельчали окончательно и, зачастую, мистер Холмс расследовал банальную кражу носков из какой-нибудь лавочки на Кинг-кросс. Знаменитый сыщик, чихая от пыли, пару минут ползал с лупой по полу магазинчика и затем, встав, обращался к Лестрейду:
—Это же элементарно, инспектор! Кстати, как здоровье вашей супруги?
—Утром мы виделись с ней за столом, Холмс.
—Прекрасно! Передайте ей мой поклон. Однако к делу! Преступник – это мужчина высокого роста, лысоватый, курит сигару, ленив и неаккуратен, потому что пепел сигары разбросан по всему полу. Вы видите, Ватсон? Тут, за конторкой, в достаточно неудобном месте стоит пепельница. Но аккуратный человек ей бы воспользовался…
—А неаккуратный? — Ватсон заинтересованно нюхал пепельницу.
—Наверное бы, нет, — задумчиво произносил Шерлок Холмс, — впрочем это не так важно, потому что всё это… элементарно.
При этом слове Ватсон, строчивший без перерыва в блокнот великие слова своего друга, замирал в экстазе, Лестрейд почесывал в затылке, а Холмса со скоростью экспресса продолжало нести дальше:
—Затем, наглый преступник, пользуясь тем, что хозяин отлучился за веником, что бы убрать пепел с пола, просто переоделся в новые носки за этой ширмой. Почему я так решил? Да вот же! Вот же его старые носки, Лестрейд. Советую отправить их на экспертизу. А как поживает ваша супруга?
—Утром мы виделись с ней за столом, Холмс.
—Странно!
—Пожалуй, вы правы Холмс! — говорил Лестрейд, давно привыкший к неординарному ходу мыслей Холмса, — Это очень странное преступление и при том извращенное.
—Конечно же, Лестрейд! Преступник опасен и коварен. Вместо того что бы огреть хозяина кочергой, стоящей у стены… кстати, смотрите какая удобная ручка, так сама в руку и просится! Вместо этого, он начинает сорить пеплом, лишает нас трупа и интересного расследования! По-моему, это гадость с его стороны! А как поживает…
—Утром, — теперь медленно и по слогам, говорил Лестрейд, — мы виделись с нею за столом!
—Я все понял! — вдруг выкрикивал Холмс, потрясая лупой, — я все понял, друзья мои! Поздравьте меня!
Ватсон и Лестрейд тут же бросались с рукопожатиями к Холмсу и трясли его, как мальчишки грушу.
—Гениально! — глядя собачьим взглядом на друга вопил Ватсон.
—Скотланд-Ярд выражает вам признательность! — вторил ему инспектор.
Холмс недоуменно взирал на них и вырывался.
—Господа! Стойте, господа! Я вспомнил, где я вчера был! Я был не у вашей супруги Лестрейд!
Следовала пауза и замешательство окружающих. Затем Лестрейд бурчал:
—Ну, спасибо, Холмс!
—Да, пожалуйста! — снисходительно кивал Холмс и обращался к Ватсону, — Не поиграть ли мне на скрипке, чтобы подумать, а?
Ватсон с кислым выражением лица доставал клееный-переклеенный инструмент и передавал его в руки гения. Холмс жевал губами, сплевывал на пол и, наконец, устраивал скрипку на плече. Затем, обводя торжествующим взглядом настороженных окружающих, проводил смычком по струнам. Обычно Шерлок играл, как он сам называл это тоскливое визжание, около пяти минут. На это время Лестрейд впадал в глубокую депрессию, Ватсон обливался слезами умиления и тихо сморкался, констебли Ройс и Гопкинс держались друг за друга мгновенно вспотевшими руками, а потерпевший, он же хозяин магазинчика, был готов забрать обратно своё заявление. Когда же Холмс заканчивал своё выступление последней финальной руладой, оцепенение у всех проходило, им снова хотелось жить (желательно подальше от Холмса и его скрипки) и они награждали гения шумными одобрительными аплодисментами. Холмс, величественный и недосягаемый, как архиепископ в день коронации, кланялся и подводил итог расследования:
—Я подумал и решил: мой ум сделал все что мог! Лестрейд, у вас есть описание человека, и говори я с кем другим, я считал бы, что этого достаточно! Но вы несклонны к здравым рассуждениям, поэтому даю наводку – он живет в Сити, Мургейт 64, вход со двора звонить два раза. Если он не пьян, то не опасен, и вы справитесь без меня и Ватсона. Кстати, а как поживает ваша супруга?
—Холмс, это была не моя супруга!
—Да?! Тогда чья же? Впрочем, все было довольно элементарно, так что не буду себе и голову ломать. Ватсон! Ватсон, очнитесь и выпишите счет Лестрейду за мои услуги. Не забудьте включить туда услуги кэбмена и плату за мой эксклюзивный концерт, а так же впишите стоимость обеда в лучшей забегаловке в Сохо. Мы будем там обедать.
Доктор быстро оформлял бумаги, прикладывал к ним штамп с подписью миссис Хадсон, которая и не подозревала, что её подпись давно уже ставиться на многих финансовых обязательствах и расписках мистера Холмса, а так же рецептах Ватсона и протягивал Лестейду. Тот пытался вчитаться в мелкий бисерный почерк личного хрониста мистера Холмса, но ему не давали сосредоточится. Ватсон тыкал ручкой в крупные цифры «итого», а Холмс вновь расчехлял скрипку. Инспектор, быстро соображал, что последует дальше, и выписывал им чек.
—Давайте сюда мои деньги, инспектор. —Говорил Холмс и уходил по-английски, то есть не прощаясь. Ватсон семенил следом.
На улице Холмс и Ватсон, как два прогуливающих занятия школяра, резво удалялись на одну из боковых улиц. Затем, держа друг друга под руки у кромки грязной лондонской мостовой, они ловили кэб и действительно ехали в Сохо. Причем спорили отчаянно. Ватсон предпочитал варьете, а Холм более прозаичную обстановку великосветского бардака.
—Но кто же живет в Сити, на Мургейт 64? — вопрошал Ватсон, когда друзья, потянув на спичках, определились в выборе.
—Это же элеме….
—Короче!
—Мой брат Майкл! Га-га-га! — говорил Холмс и заливался своим надтреснутым
смехом. —Надо сказать, Ватсон, что он клептоман, он курит сигары, он высокий, он лысый и не аккуратный!
—Холмс вы гений! Как вы его вычислили?
—Это же…ну, да вы знаете! Никак я не вычислил. Просто я сам навел Майкла на эту лавочку. Знаете, зашел к нему на недельке и сказал, что там новая партия носков. Этого было достаточно. Потом, на месте кражи, я нес околесицу, а этот лопух Лестрейд мне верил, но главное же не в этом, дорогой друг!
—А в чем? — Ватсон с восхищением смотрел на Шерлока.
—А вот в чем! — Шерлок Холмс помахивал перед доктором подписанным чеком на триста английских фунтов стерлингов и вновь убирал его в карман.
—Однако теперь Майкла арестуют?
—Не думаю, дорогой Ватсон, не думаю! Задержат – да, но арестуют – нет! Помните, как профессор Мориарти проводил надо мною психическую экспертизу? Помните, что он написал в своем резюме?
—Мистер Холмс психически неуравновешенный субъект и шизофреник! — цитировал доктор на память.
—Верно, Ватсон! И ещё там его подпись и большая печать Королевской медицинской академии! Га-га-га!— заливался Шерлок Холмс, — Ватсон! Я отдал справку Майклу!!! Он же тоже Холмс! Га-га-га! Так что с него взятки гладки! А отдуваться придется Мориарти! Га-га-га!
—Гениально, просто гениально…— шептал всю дорогу Ватсон, а Холмс с удовольствием прислушивался к нему.
Таймс в те дни писала:
«…И вновь, мистер Шерлок Холмс показал себя как великий сыщик современности! В который раз гроза лондонского преступного мира раскрыл тяжкое преступление против человечества! Задержанный преступник был пьян и сознался в содеянном. На очной ставке он был узнан потерпевшим. С потерпевшим работал инспектор Лестрейд и сумел заставить того узнать мошенника. Но, как выяснилось позднее, у преступника оказалась справка о психической неуравновешенности. Так что, скорее всего дело будет закрыто…»

Миссис Хадсон с трудом передвинула огромное кресло Холмса и, намочив тряпку, стала возить ей по пыли скопившейся на полу. Когда большая часть грязи была успешно размазана по паркету, она выпрямилась и чертыхнулась:
—Черт побери, этого Холмса! Бросать фантики от конфет под кресло это не по- джентельменски!
Она задумчиво посмотрела на тряпку и, решив, что та ещё достаточно чистая, взялась протирать ею на книжных полках. Однако её уборку прервал требовательный звонок снизу. В дверь кто-то ломился.
—Иду-у! — тонким голосом крикнула она и попыталась обмахнуть верхнюю полку, на которой стоял бюст Холмса в профиль.
Снизу её, видно, не услышали и продолжали третировать колокольчик.
—Иду-уу! — ещё более тонким голосом завизжала старушка и, пытаясь подтянуться на руках, обвалила полку вниз. Бюст Холмса полетел на паркет и взорвался как бомба. Тысяча кусков, на которые взирала миссис Хадсон, были очень мелкие и, поэтому склеить их не представлялось возможным, но один из черепков с глазом гения все же сохранился и теперь угрюмо взирал на бедную старуху. Миссис Хадсон поняла, что ей не миновать взбучки.
Колокольчик внизу дзинькнул в последний раз и оборвался.
—Да, иду, иду!!!— красная от гнева и предчувствия нехороших слов, которые бесспорно выльет на неё Холмс, она низринулась по лестнице к двери. Так и есть, колокольчик оторвался, но веревка продолжала дергаться.
—Сейчас!! Уже рядом!!!— устало пробормотала миссис Хадсон и, проклиная свой радикулит, повернула замок двери.
—Скажите, это дом 122-бис? — на пороге стояла чудесная девушка. Рыженькая, с веснушками и щербатой улыбкой она пытливо заглядывала миссис Хадсон за спину.
С минуту старушке казалось, что её сейчас хватит удар. Она высокомерно подняла подбородок и, произнеся про себя грязное ругательство, ответила с милой улыбкой:
—Нет, дитя!
—А скажите…
Миссис Хадсон с такой силой хлопнула дверью, что в гостиной наверху упал ещё один бюст. Бюст Ватсона.
—Не дождешься! — крикнула старая фурия через маленькое окошечко и плюнула туда же.
—Мне нужен Самуэль Грот! — успевая увернуться, крикнула девушка, — я из Йоркшира по делу.
—Нету таких! — лицо Хадсон исказила злорадная улыбка, — И никада не было! Читать научись!
Веревка ещё дергалась, а миссис Хадсон уже стояла наверху и со страхом взирала на осколки Ватсона, известного своим вороненым револьвером и никелированным скальпелем, которыми он любил размахивать к месту и не к месту. Взбучка Холмса теперь казались ей наивной игрой по сравнению с ужасными разборками, которые так обожал Ватсон. Единственно правильным в этой кошмарной ситуации было свалить вину на кого-нибудь другого. И осененная этой догадкой миссис Хадсон вновь низринулась с лестницы. У двери она, причитая, поднялась с колен, оправила платье и распахнула створки настежь.
—Входите, дитя…
Дитя, угрюмо воззрилось на неё со ступенек, где оно расположилось с бутербродом и банкой пива.
—Милочка! Прошу вас, входите! Мистер Самуэль Грот будет с минуты на минуту. Какая отвратительная у вас прическа! В Лондоне так не носят.
—Да мне по фигу, как носят в Лондоне! — рыженькая поднялась и, отхлебнув пивка, спросила, — бабуля, травка есть?
—Весь газон за домом к вашим услугам! — миссис Хадсон встревожено провела рукой по переднику, где в кармане лежал маленький косячок, который Холмс заботливо забычковал и оставил на вечер. Хадсон, подглядев в замочную скважину за Шерлоком и запомнив место его тайника, экспроприировала косяк в пользу более нуждающихся.
—Ну, тогда веди, старая калоша!
—Может быть, чаю? — пропуская её вперед, поинтересовалась миссис Хадсон.
—Ни разу не курила.
—Его пьют! — укоризненно сообщила Хадсон.
—И как? Забирает? — девушка обернулась к старушке.
—Кого как. Идите в гостиную, а я все приготовлю!

Ровно в десять к дому на Бейкер-стрит подлетел кэб с номером 88 и из него вывалился вдрызг пьяный джентльмен. На джентльмене была одета норковая шуба, шелковый цилиндр, украшавший его голову, был лихо заломлен на ухо, под мышкой он держал голову огромной собаки. Именно голову, а не всю собаку, как впоследствии утверждала миссис Хадсон, наблюдавшая сцену прибытия из окна. Сунув кэбмену золотой соверен и взяв сдачу медной мелочью, джентльмен встал под окна дома 221-бис и закричал:
—Холмс! Ватсон! Друзья мои! Где вы? Я привез вам чучело! Смотрите, господа, вот оно проклятье дома Баскервиллей!
—Заткнитесь, сэр! —заорали из дома напротив, — В Лондоне уже спят!
—Сами заткнитесь! — рявкнул представитель дома Баскервиллей. — В Нью-Йорке уже встают!
—Здесь тебе не Нью-Йорк, проклятый янки!
—Да пошел ты! — вытаскивая из кармана бутылку виски и отхлебывая, крикнул в ответ Баскервилль. — Жрите сами свою овсянку!
—Констебль! — заверещали где-то дальше, и миссис Хадсон поспешила открыть дверь новому гостю. Для неё все складывалось как нельзя лучше.
—Сэр Генри, я прошу вас, перестаньте безобразничать, — тихо сказала она в ночную мглу.
—Миссис Хадсон! Дорогая! Вы себе просто не представляете…— начал Баскервилль, являясь на свет бьющий из прихожей, как когда-то собака являлась ему и Ватсону на болотах, и не закончил. Старушка втащила его в дом и заперла дверь.
—Миссис Хадсон….—вновь заныл сэр Генри, протягивая её чучело головы собаки, а может быть собачье чучело головы, или голову от чучела собаки.
—Что это за дрянь? — экономка Холмса поморщилась.
—Это вам! — склонив голову и щелкнув каблуками, произнес сэр Генри Баскервилль.
—На кой она мне? — отстраняясь, спросила старушка.
—А что б было! — нашелся Генри. — У вас стакана чайного нет? Замучился я, мэм, виски из горлышка хлебать.
—Зачем вам именно чайный стакан? — не поняла старуха.
—Любимая доза. — Сэр Генри был предельно лаконичен.
—Прошу в гостиную. — Сухо произнесла Хадсон, плотно поджав губы. — У нас не прибрано, так что не обессудьте.
—Что вы, как можно! — возмутился сэр Генри. — Я считаю не это достойным джентльмена.
—Чего?
—Ну, то, что вы сказали, мэм.
—А я что-то сказала?
—Мне показалось, что вы пытались, по крайней мере…— глядя не неё мутными глазами, промямлил Баскервилль. Дрожащей рукой миссис Хадсон указала ему направление к туалету, а сама, ковыляя, пошла за третьим стаканом.

Ровно через пять минут к дому подлетел все тот же кэб номер 88 и оттуда вывалился мистер Холмс. Действие опия на человеческий организм значительно превысило все его ожидания и победило хваленое железное здоровье сыщика. Сунув в руку кэбмена грошовую монету и получив на сдачу удар хлыстом по спине, великий Шерлок поёжился и почти бегом направился к двери.
—Хадсон! — заорал он, приплясывая у закрытой двери, — Быстрее, дорогая! Мистеру Холмсу нужно срочно войти!
В ответ сверху раздалось знакомое:
—Иду-у!
Глаза мистера Холмса наполнились слезами. Он уже знал, что за этим «иду» последуют не менее трёх других «иду», а так же «спешу», «уже рядом» и «сейчас-сейчас». Скрипя зубами и своей силой воли, знаменитый детектив забарабанил в дверь. Тотчас же из дома напротив истошно завопили:
—Господи, ну когда его кто-нибудь убьет?
—Заткнитесь, Моран! И чините свою духовушку! Потому что великого Шерлока…
В этот момент окно гостиной над ним распахнулось, и сэр Генри сбросил вниз чучело собачьей головы.
—Держите, Холмс! Это вам!
Голова больно стукнула великого Шерлока по макушке и опий, уже было отпустивший человеческий организм Холмса, вновь шибанул по его гениальному мозгу. К великому сыщику пришел долгожданные покой и облегчение.

Ровно в половине одиннадцатого, когда фонарщики и часы…и т.д. и т.п. на Бейкер-стрит появился доктор Ватсон. Он, не спеша, шел к дому, помахивал своим докторским саквояжем и, нюхая сорванный где-то цветок, лениво переругивался с кэбменом номер 88, который ехал за ним по пятам.
—Давайте подвезу, мистер? — упрашивал извозчик.
—Не хочу! — наслаждаясь своим превосходством, бубнил Ватсон.
—Ну, хоть немного, а?
—А у меня денег нет! — весело отвечал доктор.
—А можно натурой какой-нибудь…—не сдавался кэбмен.
Доктор остолбенел на минуту и, затем, игриво бросив цветок в извозчика, томно произнёс:
—С этого и надо было начинать…противный.
—Лезь сюды, дорогуша! — по-хозяйски приказал извозчик.
—Иду-иду, — пробормотал доктор и достал из саквояжа трехлитровую клизму.
Ровно через две минуты по Бейкер-стрит громыхая и раскачиваясь, пронесся кэб номер 88 с обезумевшим кэбменом. Полковник Моран, дремавший сидя на удобной табуретке у окна своего дома, мгновенно очнулся и, вскинув духовое ружье, выстрелил ему вслед, но кажется, промазал. Бывший охотник на слонов и Шерлоков Холмсов возмущенно плюнул вниз и оттуда послышался спокойный голос Ватсона:
—Добрый вечер, полковник! Ещё не спите?
—Да уснешь тут! Как же!
—Хотите пилюлю? Или клизму? — вкрадчиво осведомился Ватсон.
—Я тебе сейчас дам пилюлю! — рявкнул Моран и принялся вновь заряжать ружье.
Неприятный скрежет взводимой стариком пружины донесся до доктора, и он поспешил ретироваться к своему дому. К счастью у него имелся ключ от двери, поэтому он был уверен, что успеет проскользнуть до выстрела. Однако не тут-то было. Закадычный друг Холмс, опасаясь покушения на свою драгоценную персону, разбил все фонари на их стороне улицы ещё прошлым летом, и теперь темень стояла такая, что Ватсону поневоле пришлось зажечь спичку, чтобы попасть ключом в замочную скважину.
Как только вспыхнула маленькое пламя, рядом многообещающе шлепнула тяжелая пуля, и Ватсон быстро дунув на огонь, стал шарить в темноте трясущимися руками и ногами. Продвигаясь к двери, доктор наступил на что-то мягкое и мохнатое, которое слабо пискнуло.
—Кто здесь? — быстро спросил Ватсон, хватаясь за клизму.
В сантиметре от его уха взвизгнула пуля и врезалась в стену, обдав доктора каменной крошкой.
—Ватсон! Ты –труп! — крикнул через улицу Моран. — У меня ночной прицел, жалкий ты докторишка!
Наверное, так бы все и случилось, и на могильной плите Ватсона впоследствии бы высекли скромную эпитафию: «Лучше бы ты только писал, а не лечил…», если бы за дверью не раздался милый и такой долгожданный голос миссис Хадсон:
—Я тут, мистер Холмс! Уже открываю!
—Я Ватсон! — сказал доктор Ватсон, но то, что его приняли за Холмса, щекотало его самолюбие.
Дверь чуть-чуть приоткрылась, и яркий свет длинной полосой разорвал темноту ночи.
—Добро пожаловать, дорогой доктор Ватсон! — узнавая его, сказала старушка, — А где Холмс? Он не пришел?
В ответ на её слова откуда-то снизу из кромешной черноты высунулась ужасная морда собаки Баскервиллей и произнесла:
—Добрый вечер, друзья мои!
Миссис Хадсон беззвучно упала навзничь, и полковник Моран записал её на свой счет. Сделав зарубку на прикладе, он вновь зарядил ружье и прицелился в доктора Ватсона, который опять остолбенел.
—Ватсон! — сказала собака, — мне кажется, что у меня чудовищно распухла голова, и я сто лет не брился! Кроме того, мне ни черта не видно, видно заплыли глаза…это ж элементарно!
—Ватсон! Холмс! Поднимайтесь к нам! — опять высунулся в окно гостиной сэр Генри, — мы тут чудесно проводим время!
Полковник Моран резко передвинул ружье по подоконнику и выстрелил в Баскервилля. Но вместо выстрела раздалось жалкое «пфф-ф» и ружье вдруг сдулось, как шарик. Проклиная духовую природу оружия и занозу из подоконника, старик схватился за насос.
—Помогите мне, дорогой друг, добраться до ванной! —Холмс с головой собаки на плечах вытянул руки и зашарил по лицу Ватсона.
Ватсон тупо смотрел в добрые собачьи глаза Холмса и был готов сделать все что угодно, лишь бы они исчезли. Он оторвал руки Холмса от своего лица и повел его в дом. Друзья осторожно перешагнули через распростертую миссис Хадсон и стали подниматься по лестнице.
—Ватсон! Га-га-га! — скрипел Холмс, — Мне показалось, что я слышал голос сэра Генри? Га-га-га! Право, он уже мне надоел со своими собаками! Каждый раз он привозит из своей глуши какую-нибудь мерзость и уверяет, что это все та же самая животина. На Гримпенских болотах и в окрестных городках уже ни одной собаки днем с огнем…Осторожней, Ватсон! Куда вы меня ведете? У вас глаз, что ли нет?…
—Дорогой Холмс, каюсь, я задумался, и вы уперлись в косяк! — Ватсона, наконец, отпустило, и он пришел в себя, весело узнавая брюки Холмса, рубашку Холмса и пиджак Холмса.
—Это же элементарно, дорогой друг! — глухо ворчал Шерлок,— Неужто я не могу вам доверить такой простой вещи, как довести меня до ванной…Вы сказали – косяк? — вдруг оживился он, и они вошли в ванную комнату.

Ровно в одиннадцать вечера свежий и чистый мистер Холмс вышел из ванной комнаты. Ватсон все ещё плескался там и попросил его не беспокоить по пустякам, поэтому Холмсу пришлось взять под руку пьяного сэра Генри, который скребся у двери ванной и вернуть его в гостиную.
—Дорогой сэр Генри, — обратился к нему Холмс, —это вам не Берримор, получавший удовольствие, когда вы за ним подсматривали. Это же Ватсон! Смотреть на доктора можно только мне!
—Но, мистер Холмс, это меня жутко интригует!
—Да-да! Конечно. Но может быть позже, когда мы узнаем, зачем ко мне пришла эта милая девушка. Кстати, а где миссис Хадсон?
—Пошла вам открывать, мистер Холмс, — отозвался обиженный в лучших чувствах Баскервилль.
—Что-то долго она там…впрочем, у неё этот элементарный процесс занимает большую часть рабочего дня. Итак, — Холмс опустился в кресло и опустил рядом сэра Генри, — первый вопрос: зачем здесь эта девушка?
Рыженькая девушка, сладко посапывая и держа в руке стакан с виски Баскервилля, развалилась на гостином диване. Впрочем, диван тоже развалился, но на фоне всеобщего хаоса это не бросалась в глаза.
—Девушки, они…ик, за этим! — вставил сэр Генри.
—Вы так думаете, дорогой друг? — ища косяк в своей шкатулке, буркнул Холмс. — Где ж он, прах его задери!
—А вам понравился мой подарок? — Баскервилль кивнул на чучельную голову, валявшуюся в прочем хламе на полу.
—Безумно! — Холмс вытряхнул содержимое коробочки себе на колени.
—Я лично её пристрелил! — похвастался сэр Генри. — Представляете, Холмс, эта псина бросилась на меня, когда я лез за яблоками к соседу сэру Мэрфи. Собаки – это вечное проклятие Баскервиллей. А Мэрф, подлец такой, ещё и науськивал её! Взять, говорит, этого ворюгу…
Но, похоже, что мистер Шерлок Холмс его не слушал. Он понял, что его элементарно обокрали и теперь, подумав, включил в розетку штепсель от своего индуктивного метода. Утюг медленно нагревался, а Холмс зловеще переводил взгляд, то на девушку, то на бормочущего сэра Генри.

Ровно через десять минут на пороге гостиной возник причесанный и завитый доктор Ватсон. Первое, что ему сразу бросилось в глаза, это отсутствие его бюста на привычном месте. Впрочем, бюст Холмса тоже отсутствовал, и Ватсон решил, что они ушли пропустить по стаканчику в ирландский паб. Второе, что ему бросилось в глаза, это Холмс, гладивший рубашку сэра Генри, причем тот не потрудился даже её снять. Ну и третье, бросившееся в глаза обстоятельство, было молодой девушкой.
—Ах, ты черт! — сказал Ватсон ни к кому не обращаясь, — Неужто я ей назначил на приём и забыл?
—Дорогой Ватсон, — гладя извивающегося сэра Генри, сказал Холмс, — сейчас вы узнаете ответ на любой свой вопрос. Ну, сэр Генри, назначал ей Ватсон или нет?
—Назначал! — заорал сэр Генри, а вновь задремавший через улицу полковник Моран с испугу выпалил в воздух.
—Значит, назначал…—задумчиво поскреб подбородок Ватсон, — а спросите, Холмс, я что забыл, что ли?
—Он что, забыл, что ли? —поинтересовался Холмс, у совершенно трезвого Баскервилля.
—Забыл!!! Забыл, чертов Ватсон! Все забыл! — вновь крикнул сэр Генри, а Морана затрясло на удобной табуретке, и он вновь зарядил ружье, решив застрелиться.
—Индуктивный метод, Ватсон! — наставительно произнес Холмс, — моя личная разработка!
—Вроде бы у вас был дедуктивный метод? — Ватсон задумчиво смотрел на спящую девушку и прикидывал ей диагноз посложней и подороже.
—Да, я подумал на досуге за скрипкой и решил – чего я голову ломаю, ум свой гениальный расходую. Все же гораздо элементарней пареной репы! Смотрите. Говори, иуда, где мой косяк? Ты выкурил?!
—Да! Я! Я! —бешено закивал сэр Генри.
Холмс удовлетворенно отпустил Баскервилля и тот упал на пол. Выключив индуктивный метод, сыщик отставил его в сторону.
—Вы, сэр Генри, не обижайтесь на мой гений. Мне же не косяка жалко, мне правду надо знать. Хотите виски?
—Хочу! — за виски сэр Генри мог простить все что угодно. Поэтому все помирились и рассевшись по углам принялись банально глушить спиртное.
—Господа! — вдруг подал голос Ватсон, — я придумал окончательный диагноз для этой пациентки!
—Да это же элементарно Ватсон! У неё перелом бедра и нервный тик. Посмотрите господа, как дергается во сне её голеностоп. — раскуривая трубку, хмыкнул Холмс.
—Вы бы посмотрели, как она дергалась, когда не спала, дорогие друзья! — вспомнил не к месту сэр Генри и тут же об этом пожалел.
—Как? Расскажите, сэр Генри! — мрачная атмосфера гостиной мгновенно испарилась. Холмс и Ватсон, как два пойнтера напряглись и только что хвостами не виляли, глядя сэру Генри в рот.

Ровно в двенадцать по полуночи миссис Хадсон очнулась. Из двери сквозило и насморк ей был обеспечен. Приподнявшись на локтях, она перевернулась на живот и попыталась уйти с линии огня. Но полковник Моран, так и не застрелившийся, снова был на посту.
—Ах, ты! Ползет ещё! — хищно прошипел он и, прицелившись, всадил в миссис Хадсон очередь из духового автомата, в который он переоборудовал ружье от нечего делать. Паркет вокруг экономки Холмса вздулся буграми и пузырями, обдавая несчастную щепками и пылью пополам с побелкой, но миссис Хадсон уже была вне зоны поражения.
—Старый козел! — крикнула она и захлопнула дверь.
—Кто-то пришел, — сказал наверху Холмс, —сейчас, друзья, я включу свой метод, и мы это быстро выясним!
Сэр Генри поёжился и пересел подальше.
—Право, Холмс, вы уже запугали Баскервилля своим методом! — подливая себе ещё виски, усмехнулся Ватсон.
—Га-га-га! — засмеялся Шерлок, — на сей раз это будет дедукция! Я сейчас скажу, кто пришел….дайте скрипку Ватсон!
—Ну, её к лешему Холмс! Первый час ночи! Скажите так, если можете. — Поморщился Ватсон.
—Га-га-га!!! Пришел старый козел! Я слышал, как миссис Хадсон его представила! Ну, как Ватсон? Ловко, я вас?
Доктор кисло улыбнулся и залпом опрокинул стакан.
—Хадсон! —пьяно заорал Холмс, — подайте нам, милочка, чаю!
—А пойдемте-ка спать, доктор? — как-то с напряжением и надеждой, сказал сэр Генри, — у нас в деревне все уже спят.
—Нет, вы как гость ляжете в моей комнате. Холмс, наверное, пойдет к себе и поиграет нам что-нибудь колыбельное, а я должен ещё обследовать больную и поставить окончательный диагноз! — задумчиво глядя на саквояж с клизмами, сказал Ватсон.

Ровно в час ночи все разошлись по местам: Шерлок Холмс играть на скрипке, сэр Генри элементарно спать, а Ватсон, переодевшись в шикарный белый халат, обследовать спящую пациентку. Миссис Хадсон налив чаю и простояв у запертой гостиной с полчаса, наконец, плюнула в чашку Холмса и вернулась к себе в каморку. Там она переоделась в видавший виды камуфляж мужа и, достав из шкафчика снайперскую винтовку, беззвучно выскользнула через окно, двинувшись в направлении дома полковника Морана.
На Бейкер-стрит наконец стало тихо, и лишь завывал осенний ветер, уносящий прочь клочья тумана, да констебль Откерс шумно сморкался в клетчатый платок стоя возле своей будки.