Однажды, серым дождливым утром, примерно ровно в одиннадцать, когда миссис Хадсон ещё готовила второй завтрак, а доктор Ватсон мерно храпел у себя в комнате, мистер Шерлок Холмс задумчиво смотрел в окно и играл на скрипке. Дело в том, что когда Холмсу нечего было делать, он всегда играл на скрипке или курил трубку. Впрочем, Холмс как-то попробовал курить и играть одновременно, но чуть не устроил пожар в гостиной: старая скрипку вспыхнула, как свечка и Холмс отшвырнув её в сторону, был вынужден звать миссис Хадсон с огнетушителем. И пока старая экономка разыскивала сосуд с углекислотой и поднималась наверх, у Холмса выгорела большая часть его драгоценной библиотеки. С тех пор Шерлок больше не совмещал эти занятия. А если и совмещал, то под присмотром Ватсона или миссис Хадсон.
Надо сказать, что мистер Холмс обладал феноменальным чувством ритма и это, отчасти, ему сейчас мешало. Храп Ватсона долетал в гостиную, и Холмс исподволь чувствовал себя, как оркестрант, шествующий за полковым барабаном. Его это злило. Спящий Ватсон солировал, а Холмс был второй скрипкой. На протяжении получаса Холмс безуспешно пытался перехватить инициативу и заставить доктора храпеть под его дудку, но в довершении миссис Хадсон внизу взялась отбивать мясо, чем окончательно вывела Холмса из равновесия. Великий сыщик упал в изнеможении в кресло и бросил инструмент под стол.
—Жить в доме стало решительно невозможно! — мрачно сказал Холмс своему отражению в стеклянной двери книжного шкафа и потянулся за трубкой и утренней «Таймс».
В этот самый момент полковник Моран, который давно и прочно обосновался в доме напротив, выстрелил по окнам дома 221-бис из своего духового автоматического ружья.
