— Проклятье? Не, я про него ещё и не начала рассказывать, но
опуская все подробности скажу, что ещё тут был гулаг и кладбище индийцев,
видишь Шиву на горе?

— Тогда к чему был весь этот рассказ?!

— Это предыстория нашего района. А проклятье заключается в
том, что на этой улице вечно кто-то дохнет. В основном дети, то автобус
школьный загорится, то табун коров пройдётся по детской площадке… короче, дети
у нас тут дохнут как мухи, как бы чернушно это не звучало.

— А те монстры? Они тоже от проклятья?

— Ты чем меня слушал? Это кошмары от монумента.

— То есть… они тут всегда были?

— Да. Первое время они пытались убить меня с Мужиком, но
потом смирились и забили на нас.

— Понятно, а что за лифт у вас в кладовке?

— Какой лифт? Я ночью, когда из туалета возвращалась увидела
тебя лежачего без сознания в кладовке верх ногами с пакетом клея. Токсикоман
хренов!

— Что? – наручные часы Krabbe забибикали. Наступило одиннадцать часов ночи. – Так
быстро?

— Ну ладно, припозднилась я чего. Развлекайся с детьми, а я
спать. – Бабушка Баба спешно ретировалась в свою комнату, а Krabbe не теряя времени подготовил всё
необходимое оборудование и заперся в туалете.

Четвёртая ночь

Krabbe
достал диктофон и начал запись.

— Кселамонтий III, из-за того, что вы не предоставили мне в помощь хотя бы двух
неофитов, я нахожусь сейчас в довольно плачевной ситуации и это ещё очень мягко
сказано! Однако, чем больше я здесь нахожусь, тем больше начинаю вас понимать,
это действительно проклятое место, и оно пугает даже меня. Интересно, чтобы
сказали на это Митрофан VI
и Аристарх IV? Но есть
и хорошая новость, ритуал почти завершен, а когда он завершится я… — Krabbe резко прервался,
услышав в коридоре детский смех. Проверив планшет, парень ничего не увидел, ни
одного оповещения о движении и звуке. На камерах тоже ничего.