Теплый летний вечер. Солнце опустилось за горизонт, оставив после себя лишь тонкую алую полоску. Самое время выкурить сигару. Я вошел в беседку и расположился в кресле. Неторопливо откупорил футляр. Откусил резаком конец сигары. Покрутил ее во рту, смакуя сладковатый вкус пропитки и прикурил от длинной каминной спички. Приятный сигарный дым расплылся по беседке.
Вошла собака. Взглянула на меня, прошла мимо и залезла в соседнее кресло.
Я отложил сигару в пепельницу и просто сидел, окутанный струйками сладковатого дыма, не сводя взгляда с тонкой закатной полоски.
Собака вскинула уши и насторожилась.
— Что там? — спросил я ее.
Она издала короткое рычание, соскочила с кресла и подошла к мусорному ведру.
— Что там? — снова повторил я, более задорно, подначивая собаку.
Она даже не повернулась, лишь настороженно склоняла голову то в одну, то в другую сторону и нервно поскуливала.
Я встал. Слабое шуршание привлекло и мое внимание.
Я поднял коробку от крекеров, лежавшую на самом верху и разгреб смятую упаковку и прочий мусор. Трепет крыльев, я узнал этот звук. Собака, жалобно поскуливая, отступила назад.
Я пожурил ее с ухмылкой.
— Трусиха! Это всего лишь мотылек.
Впрочем, самому мне тоже было не по себе. Таких крупных мотыльков я раньше не встречал. Он сидел на куче отходов дневной готовки — очистки овощей, потроха разделанной птицы. Я было подумал, что он не может выбраться, но нет, мотылек и не думал улетать, он деловито шуршал крыльями, покрытыми грязно серыми хлопьями, словно осыпанные пеплом. Жуть. Я невольно поежился, по спине пробежал холодок. Крючковатые лапы мотылька усердно рылись в птичьих потрохах, забираясь в самую глубь. Довольно мерзкое зрелище. Раздавить его я не смог, побрезговал. Однако снова прикрыл его мусором и коробкой. Как залез, пусть так и выбирается, коли жить хочет.
Я затушил сигару и покинул беседку. Настроение курить пропало. Мотылек не лез из головы. В памяти всплывали образы этого противного создания. Вот уж не думал, что я так хорошо его рассмотрел. Крючковатые лапы, мохнатое тельце от которого мурашки по коже, мелкие фасеточные глаза и кустистые усики, извивающиеся между них, но самое противное, это шуршащие от взмахов пепельные крылья мотылька, образующие грязно белое облако, в котором можно рассмотреть преображающиеся узоры, как в сгустках тумана стелющегося над болотом и создающего призрачные видения, способные напугать мнительного наблюдателя. Что это? Правда ли я все это увидел или это плод моего, порядком испуганного и отвращенного, воображения.
Я вошел в дом, погасил свет. Оставил только ночник. Ночь обещала быть душной, после дневного зноя. Легкая прохлада тянула от окна. Я не стал его закрывать, чтоб не ворочаться ночью в поту.
Я лег. Взял с прикроватной тумбы книгу и открыл на закладке. Прочитал страницу, вскользь. На задворках сознания, шурша огромными крыльями, завис мотылек. Я инстинктивно обернулся, конечно позади никого. Я упрямо продолжил читать, хоть лучшей идеей было бы отойти ко сну и забыться от тревог.
Я сам не заметил как уснул. Видимо книга и жара сморили меня.
