Зашёл медведь в берлогу, русалку положил на свою кровать мягкую, а сам в уголке примостился. Сидит, глазами на чудо-чудное смотрит и не представляет, что же дальше будет.
         – Давай, – говорит русалка, – лечи меня.
         – А как? – спрашивает медведь.
         – Рыбки дай мне да чаю травяного приготовь, с малиной чтобы.

         Достал Потапыч из подполья рыбы, чай заварил с малиной и травами. Наелась русалка, а лицом недовольная.
         – Сделай мне прудик, какой, что ли, – выпрашивает зеленоглазка.
Потапыч что-то прорычал и вышел копать пруд. К вечеру хворающая речная дева уже плескалась, в тёплом неглубоком бассейне, весело смеясь. «Рыбки мне, малинки мне!» – кричала русалка, а медведь суетился вокруг наглой девушки-рыбы.

         И пробегал так Потапыч до самой зимы. Русалка давно в берлоге на правах хозяйки жила, румяная была и здорова, а вот медведь в слугах у неё бегал.
         Зима! Медведю спать пора. Он глядь, а запасов-то как не было. Рассвирепел от голода Потапыч, схватил хитрую бабу-рыбу в охапку да потащил на речку.

         Вечер стоял тихий, луна гуляла по чёрному небу; вокруг деревья в белых шапках. Нашёл медведь прорубь и, не задумываясь, бросил в неё русалку. Направился уже домой, а сзади проклятия разносятся:
         – Обидел ты меня, Потап Потапыч. Шатайся теперь один-одинёшинек век напролёт!

         С тех пор бродит медведь-шатун зимой, ищет, чем бы поживиться.