Когда бывало я, лежа в тёплой постели в полудрёме в полумраке комнаты, в которую через окно на стол с книгами падал свет уличного фонаря, копался в телефоне, бездумно коротая время за чтением новостей, случалось так что мне приходило сообщение. На часах было десять, если вообще не за полночь и мне приходило уведомление: «не спишь?». Она всегда знала, что не сплю, как мне казалось, подгадывала момент, когда у меня точно не будет дел, и я не буду занят, но всегда спрашивала не занят ли я чем-нибудь.

Разговоры были разные, то продолжительные, то такие короткие, что казалось, не будь его, всё было бы так же. Порой мы просто болтали на какую-то тему, а порой она писала мне в слезах, ища поддержку, хоть всегда бранила себя и извинялась передо мной, что написала мне и просить помощи у меня она не смеет. Она всегда была очень строга с собой. Эти разговоры были для меня не важными, на следующее утро, видя её, я общался с ней как будто ничего и не было. Она же помнила всё.

Насколько мне было известно у неё был очень узкий круг общения. Всех друзей можно было пересчитать по пальцам одной руки, что было и со знакомыми. Столько лет зная её, её режим жизни практически не менялся. Со школы она шла домой, где занималась, порой посещала курсы иностранного или же каких-нибудь наук, после чего остаток времени проводила дома сама с собой, усаживаясь за шитьё или вязание или любое другое рукоделие, а порой сидела с книгой в руках. Она редко бывала на вечеринках и редко покидала дом. Она всегда находила развлечение в компании с собой.

Помню, как однажды краем уха я услышал, как она болтала с подругой о её парне. Парне? Уж чего-чего, а я с трудом мог поверить, что у неё появился кто-то, ведь в её узком кругу представителей противоположного пола можно было считать, что и не было от слова вообще. Да и если быть откровенным её внешность была столь проста, она была полновата, волосы были короткими и казались такими мягкими, а цвет напоминал плитку молочного шоколада. Одевалась она просто, часто её наряды веяли прошлым. Никогда не мог подумать, что она могла кого-то заинтересовать, да и чем, скажите на милость. Подробностей её романа я не знал, у меня была своя личная жизнь, девушка, которую я любил, и друзья. Я ещё ни раз видел, как буквально светилась моя знакомая говоря с подругами, казалось она порхала от счастья и вот-вот покинет этот мир как это бывало, когда она уходила в себя. Ничего живее я на свете казалось и не видел.

Ни с кем о даме моего сердца я не говорил, это была моя маленькая тайна, но моя знакомая как-то да просекла про неё. Моя любимая бывало встречала меня около школы, я приветствовал её улыбкой, обнимал, брал под руку, и мы шли куда-нибудь вместе. Никто нас не видел. По крайне мере я так думал. Моя спутница, что бывало следовала за мной тенью, в один из таких поздних вечеров меня спросила «Дама сердца или подруга?». Тогда я ответил, что это секрет, как было глупо с моей стороны, ведь моя собеседница наперед знала ответ, а моя фраза лишь подкрепила её догадки. Но на тот момент мне было всё равно.

Школьное утро всегда веяло некой грустью и тоской, но в то утро оно было ещё тоскливее. Идя по коридору мимо лавок, на которых мы часто с друзьями по классу сидели и разговаривали, я услышал всхлипывания. Плакала моя наблюдательница. На вопрос что случилось, она сквозь боль выдавала еле чёткие ответы. Со стороны казалось, что тот огонёк жизни, что горел в ней последние полгода, угасал с каждой падавшей на её платье слезинкой. Я всё думал, что сказать ей, что обычно говорят человеку, который оставил своего любимого ради спасения себя, ведь иначе она могла утонуть вслед за человеком, которого так желала спасти. Которого так любила.

Мне это было чуждым. Её рассказы будто были придуманы или взяты из книги, такими они были высокими, заоблачными по моему мнению. Так они звучали из её уст. В те минуты печали она виделась мне такой маленькой и беззащитной, словно могла поместиться в моей ладони. Сожмёшь в кулаке, запрячешь в карман и унесёшь с собой, лишь бы она не ютилась на этой лавке как мышка. Слов я так и не нашёл, лишь протянул по её просьбе руку, которую она сжала будто сейчас взмолится о помощи, но молчала и через секунду она разжала свои дрожащие ручки, поблагодарила меня и, вытирая слёзы, убежала на занятие. А я остался.

Я будто потерялся, опомнился не сразу, что самому нужно тоже следовать на урок. Я чуть задержался, посмотрел на свою руку, казалось тепло её рук осталось следом на моей, но ничего на ней не было. Я сжал её, прижал к сердцу, собрался с мыслями и пошёл наверх в класс. Первым мой взгляд упал на мою бедную знакомую. Белки её темных глаз были красноватыми от слёз и чуть припухли, щеки румянились, порой она шмыгала носом или незаметно от других вытирала оставшиеся слёзы. Но никто бы не мог подумать или спросить её о случившемся. Она вновь всё таила.