И музыка была его всё — до тех пор, пока в его жизни не появилась Лила.

Она была яркая во всех смыслах этого слова, она нравилась Тайре, в её присутствии в голове начинали путаться мысли и взрываться какие-то фейрверки; ему хотелось смотреть на неё, говорить с ней, хотелось любить её всю от макушки до пяточек — но было всё же во всём этом одно маленькое «но» — помимо Тайры Лила нравилась ещё и Сашке. 

Сашка тоже был ярким. Он так общался с людьми, что они влюблялись в него всерьёз и надолго, хотя он никогда не хитрил и не притворялся: эта яркость — или, иначе сказать, харизма — была у него внутри, она проявляясь совершенно естественно, и Саша знал о ней и никогда в себе не сомневался. 

В отличие от Тайры. 

И Тайра видел, что Сашкина симпатия взаимна и понимал, что в скором времени Сашка предложит Лиле встречаться, и она, разумеется, согласится, и тогда ему, Тайре, останется только надеяться на то, что земля перестанет стремительно уходить из-под ног при одном только её приближении.

И он бы с радостью забыл о ней и не видел её, если бы только Саня не звал её на репетиции и не брал её постоянно гулять вместе с ними. Пропускать репетиции Тайра не мог — как минимум из-за того, что всё оборудование размещалось в его гараже, — и ему приходилось играть, ощущая всем своим нутром её присутствие, приходилось смирять свои чувства, пилой терзающие его от одного только взгляда серых глаз, и долбить в себе кипучую ревность, возникающую всякий раз, когда Санёк говорил ей что-нибудь, а она с улыбкой ему отвечала.