Я сел на корточки, тело начало вздрагивать, непослушные слёзы покатались по щекам. А потом я услышал стон и приглушённый мужской голос: — Наташа, милая, мне холодно. Я хочу пить.

    — Кто вы! — закричал я. 

    От крика в замкнутом пространстве зазвенело в ушах.

    — Мне холодно, — повторял голос.

    Наконец, он затих и послышался хрип и клокот, словно в человеческое горло попала вода и человек начал захлёбываться. Через секунду в кабине стало светло, и лифт продолжил движение. 

     Наконец, двери открылись, а я сидел на полу и не знал, что делать дальше. Я боялся остаться и боялся уйти, потому что лифт был проклят, двери могли запросто меня разрезать пополам. От испуга я сжался, словно пружина и через мгновение выстрелил. Стены, люди, кусты, деревья — всё мелькало перед глазами, пока ноги несли меня прочь. Наконец, пружина окончательно разжалась и я остановился.

    Пять лет подряд я бегал по серым бетонным полам больничных коридоров, обгоняя тёток в белых халатах. Мама всегда была рядом. Обычно она сидела с носовым платком в руке и красным, как помидор носом. Меня часто тыкали иглой, спрашивали всякий вздор и надевали шлем с проводами, словно готовили к отправке на Марс.