Роман из двух книг “Гранд-пасьянс в кабинете Андропова” из двух книг полностью опубликован здесь – https://www.litprichal.ru/users/gp436/ либо https://www.next-portal.ru/users/grand-passianse/
Пророчества последнего жителя затонувшей 12 тысяч лет назад Атлантиды и слепой провидицы Златы из Югославии свелись к одному: в 1979-ом году человечество ждет Третья мировая война и полное уничтожение. Это не останавливает группу американских «ястребов» во главе с Бжезинским, намеренных сорвать «разрядку» и вернуться к «холодной войне»: они готовят безумную выходку у берегов Крыма, не осознавая, что спровоцируют ядерный кризис.
Советская разведчица Валентина Заладьева (девушка из Древнего мира, погибшая в борьбе против Рима, но получившая «дубль-два» в теле жительницы XX века) решается на отчаянную попытку ценой собственной жизни сорвать гибельную для всего мира американскую провокацию, хотя понимает, что шансы на успех близки к нулю.
Кн.2. Глава 12. Мертвый лес
Учеба в Академии войск ПВО подходила к концу, и курсанты в ожидании назначения строили догадки, в каком уголке огромной страны окажется востребован каждый из них. А вот Никиту это особенно не волновало. Куда пошлют – туда и пошлют. В далеком будущем, когда он по выслуге лет выйдет в отставку, он все равно вернется в Москву. Кто знает, а может, и раньше такое случится. А пока – будь готов служить Родине там, где ты ей нужен.
И тут – сюрприз! Нужен он ей оказался совсем близко от Ленинграда, всего в часе с небольшим езды на электричке!
— Вот это везуха тебе! – позавидовали ему товарищи.
Везуха заключалась в том, что в этом году база ПВО в Ленинградской области была усилена дополнительной установкой «С-200». Боевой расчет был укомплектован сразу, но нужен был еще оператор обнаружения. В Академию отправили заявку. А в этой ипостаси самые высокие показатели в теории, на практических занятиях и на учениях были у курсанта Здрогова.
К городу на Неве Никита относился с особым пиететом. Вариант выходил просто сказочный. В свои выходные дни он сможет ездить на электричке в Северную Венецию, бродить по ней столько, сколько душа пожелает, а вечером возвращаться к себе в часть. А ведь в Питере еще и театров много, и музеев!
Когда Здрогов прибыл в часть, его поселили в небольшой комнатушке, принадлежавшей к отсеку, занимаемому медпунктом. Комендант прокомментировал это так:
— Холостым квартиры не предоставляем. Если женишься, тогда и будем об этом думать. Считай, прямой стимул обзавестись семьей.
Никита про себя подумал, что вообще-то жениться надо по любви, а не ради квартиры, но вслух развивать эту тему не стал.
Вскоре у него появился первый приятель – муж докторши, капитан по имени Глеб. Был он на десять лет старше Никиты и очень любил обо всем пространно порассуждать, а лице новичка обрел идеальную аудиторию. Глеб за одно лишь чаепитие успел просветить Здрогова насчет того, кто есть кто в части и кто чего стоит. О своих заслугах в данном социуме он тоже упомянуть не забыл. Глеб похвастался, что в своей роте он сумел перебороть дедовщину.
— Разве ее можно перебороть? – удивился Никита.
— Можно, если не лениться и найти свой подход к личному составу.
Подход оказался незатейливым, но оригинальным. Глеб собрал «дедов» на разговор и объявил им, что отныне все они получат «молодых» для персонального шефства. Допустим, «дед» получил двух молодых в качестве подопечных. С этого момента он лично отвечает за то, чтобы они выглядели бодрыми, выспавшимися и с высоким боевым духом.
— Я их предупредил: если замечу, что какой-нибудь салага выглядит заморенным сусликом, то «дед», который за него отвечает, долго из нарядов не вылезет, сам вместо него будет ночами у тумбочки дневалить.
— И сработало? – с интересом спросил Здрогов.
— Еще как! Был даже случай, когда один «дед» другому в ухо дал, когда тот на его подшефного салагу стал наезжать.
Показателем успеха Глеба стал коллективизм в портяночном вопросе. Носков рядовому составу не полагалось, только портянки. Но если их намотать неправильно, то они съедут, а на оголенном участке стопы сапоги натрут кровавые мозоли, после чего солдат вместо молодцеватого шага сможет только ковылять. У части новобранцев долго не получалось наматывать портянки правильно. Эта категория молодняка получила название «хромота».
Для «дедов» эта «хромота» всегда служила бесплатным цирком. «Хромотей» целенаправленно получал задание, требующее прыти, и для скорости был вынужден быстро перемещаться путем перескоков, припадая на одну ногу – под гомерический хохот упражняющихся в остроумии «дедов».
Но после «реформ» Глеба все в его роте изменилось. Если в каком-нибудь отделении через несколько недель еще оставался неумеха по части портянок, то его опекали всем отделением, терпеливо помогая и не допуская малейших издевок.
— Но вот по Уставу я с них спрашиваю по полной программе, — посуровел Глеб. – После первой вечерней «тренировки подъемов» на утреннем построении весь молодняк на меня волками смотрел.
Тренировка подъемов — штука еще та. В армии подъем в шесть утра, отбой в двадцать два. Но бывает так, что после отбоя в казарму заходит офицер и командует:
— Рота, подъем!
Уже изготовившиеся ко сну солдаты вскакивают, напяливают форму, портянки и сапоги, заправляют койки и строятся в коридоре. А офицер в это время смотрит на секундомер. Если хоть кто-то в норматив времени подъема не уложился, то все повторяется. И так может быть за ночь очень много раз, пока вся рота в этот норматив не уложится.
«Деды» в тренировках подъемов не участвуют, они заранее о них знают и после отбоя курят себе на улице.
— Ну, я после первого же раза на утреннем построении им все разжевал. Понятно и доходчиво.
А разжевал он им вот что. Никто над солдатами издеваться не собирался. Но в условиях войны какие-то несколько секунд могут стать ценой жизни. Замешкался, не покинул казарму вовремя, и как раз в эти несколько секунд прилетел снаряд.
А войска ПВО вообще особый случай, за их спиной города, где их же близкие живут. Здесь драгоценные секунды – уже цена их жизни.
— Троих взводных я тоже к воспитательной работе обязал. Должны же и лейтехи что-то делать, не все же я один. Слушай, Никита, а у Суворова ведь в армии дедовщины не было?
— Откуда ей было взяться? Тогда вообще не существовало срочного призыва, лямку тянули двадцать пять лет, отношения в солдатской среде были братскими.
— Слушай, друг, а ты бы мне помог? А то каждый год по-новому приходится начинать, состав то меняется.
— Как же я тебе помогу? – удивился Никита. – Я же технический специалист, личным составом не командую.
— А ты мог бы перед моей ротой выступит на политинформации? Рассказать им, как было у Суворова, Ушакова, Кутузова? А то политинформации срываются, ты же знаешь насчет нашего замполита. Опять…
— Я в курсе, — кивнул Здрогов.
Запой на должности замполита – явление не то, чтобы частое, но бывает. В других частях за это можно было лишиться звания и вылететь со службы. Здесь смотрели сквозь пальцы, жалели человека.
— Ну вот, а ты у нас в истории даже не профессор, а академик.
Никита про себя улыбнулся. Для того, чтобы завербовать его к себе в помощники, Глеб использовал даже грубую лесть. Пришлось согласиться.
На политинформации младший лейтенант Здрогов просветил личный состав насчет отношений между бойцами в армии Суворова. В солдаты тогда попадали по жребию и служили двадцать пять лет – если доживали. Понятно, что у солдат постарше силы были уже не те, организм изнашивался, особенно – суставы. Поэтому молодые солдаты старались старших оберегать от лишней работы, подменяя их в самых тяжелых делах. Это делалось добровольно, по совести и от души.
Старшие тоже в долгу не оставались. У костра за котелком каши Александр Васильевич Суворов рассказывал им разные военные премудрости, а те потом доносили их до молодежи. И главная премудрость – как в бою выжить.
А для этого нужно знать, что по-разному бьют саблей турецкий янычар и польский конфедерат, а значит – защищаться от удара тоже нужно по-разному. И помнить, что у башибузука еще и кинжал при себе имеется. Шведы и пруссаки в штыковом бою против русских слабы, но артиллерия у них бьет далеко и точно. Но самый опасный противник – солдаты новоявленной французской Директории. Воюют они лучше всех. Сколько бы ты из ружья ни сделал выстрелов в минуту, они все равно сделают больше. С ними, как и со шведами и пруссаками, тактика общая: быстрее вперед и в штыки.
— Вот так, товарищи, обстояли дела с отношениями внутри суворовской армии, — подвел итог Никита. – Никакой дедовщины там по определению быть не могло. Потому что существовало главное правило: «Сам погибай, а товарища выручай». Вопросы есть?
Поднял руку один из солдат второго года службы, слегка нагловатый и вальяжный. Получив разрешение, он задал вопрос:
— Товарищ младший лейтенант, а вы, наверное, в школе по истории лучше всех учились? Почему вы тогда в историки не пошли?
По форме вопрос был корректным и уважительным. Но так же была очевидна содержащаяся в нем подковырка: как тебя, «ботаника», угораздило заделаться «сапогом»?
«Ботаник» — понятие, часто используемое в солдатской среде, уж точно тут не в ходу слово «гуманитарий».
Ответить следовало в том же духе, четко обозначив, кто здесь «ботаник», а кто нет.
— Я и по физике, и по математике лучше всех в классе учился, — сообщил Никита. – Хотите, докажу?
— Так точно!
— Тогда ответьте, товарищ рядовой, что такое роторно-поршневой двигатель?
Солдат чуть не икнул и изумленно вытаращил глаза на Здрогова, после чего выдавил из себя:
— Так это… Такое в школе не проходили…
— Не проходили, — кивнул Никита. – Но знать основы техники не мешает любому мужчине. В РПД камеру сгорания ограничивает треугольный ротор, выполняющий функцию поршня.
Сконфуженный солдат сел на место под тихое хихиканье товарищей. Глеб незаметно показал Здрогову поднятый вверх большой палец.
Вечером новый приятель предложил Никите слегка подбодриться чем-нибудь покрепче чая.
«Почему бы нет?»
Естественно, от алкоголя потянуло на откровения. Глеб принялся рассказывать Здрогову обо всех интересных происшествиях, имевших место в части в последние годы.
— А еще тут такая история была. Мне ее Женя рассказал, служил у нас, пока врачи что-то хроническое у него не нашли, тогда он в отставку вышел. Еще он офигенно лицом похож на Бельмондо. Зимой под самую ночь забрели на базу двое гражданских. Понятно, их задержали для выяснения личности. Парень и его девчонка, оба студенты. Это они, типа, в пеший поход отправились.
— Зимой под ночь по лесам попер и девчонку поволок? – поразился Никита. – Он что, из дурки сбежал?
— Вроде, нет. Женя личности их выяснил через паспортный стол, продержал для острастки часок под арестом, да и отпустил, аккурат к последней электричке. Он человек-то нормальный, не стал их в КГБ сдавать, чтобы к ним потом неприятности прицепились. Какие из них, к дельфиням, шпионы?! Хоть у нас и секретный объект, но американцы-то через свои спутники каждый гектар здесь просматривают, как и мы у них. Но самое интересное — другое. Жека понял, что даже они Мертвый Лес успели увидеть.
— Что еще за Мертвый Лес?
Глеб охотно рассказал. Это здешний морок, который уже успел напугать многих. Говорить о нем публично не было принято, но на кухнях и в курилках эту тему уже успели обсудить тысячи раз.
Если темным вечером или уже ночью отойти от базы по лесной тропке в противоположном от железной дороги направлении, то через некоторое время окружающий лес вдруг на время изменит свой вид. Он станет выгоревшим и посеченным, с огромной воронкой от ядерного взрыва. Еще и какие-то плохо различимые твари начнут где-то близко бегать, выть и вонять. Это продлится минуты, потом пропадет, и лес снова примет свой обычный вид.
— Я лично этого не видел, хотя специально сходил туда ночью, — закончил Глеб. – Но немало у нас тех, кому удалось увидеть.
— И что это может быть? – спросил Никита.
— Знаешь, сейчас я, наверное, фантастикой из книг заговорю, но общее мнение здесь такое, что мы видим как бы кадр из будущего. После ядерной войны. То есть, получается, что она будет, хоть сейчас только и слышно, что у нас якобы с американцами вовсю идет «разрядка международной напряженности».
Реплика приятеля произвела на Здрогова неприятное впечатление. Он вспомнил свой жуткий сон в подростковом возрасте, когда ночью он как бы проснулся от того, что на улице выла сирена, а при этом отец с матерью стояли у окна и смотрели куда-то вдаль с обреченным видом.
Получается, войны все-таки не миновать? Но в ней же не будет победителей, это гибель всех, смерть человечества!
«Я должен взглянуть собственными глазами», — вдруг подумал Никита.
Распрощавшись с Глебом, он вышел на улицу. Был уже поздний вечер, совсем рядом с военным городком базы ПВО чернела громада ночного леса.
Здрогов направился туда. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ним никто не наблюдает, он легко пролез под проволокой и пошел по лесу, включив фонарик и время от времени поглядывая на компас. «В противоположную сторону от железной дороги». Ну да, он идет верно.
И тропка даже нарисовалась, которая вела в нужную сторону. Но ничего необычного вокруг не наблюдалось. Всего лишь темные густые заросли, редкие обитатели которых наверняка убрались как можно дальше, услышав шаги человека и почувствовав его запах.
В какой-то момент Никита, сильно задумавшись, незаметно для себя сморгнул. И сразу же чуть не вскрикнул от неожиданности, потому что картина окружающего поменялась на свою противоположность.
Перед ним был Мертвый Лес.
