Дождь продолжал лить, правда уже без сопровождения грома и молнии. Казалось, бессмертные боги на что-то гневаются и Нептун льет воду из огромной чаши на землю. Сервий оценивающе изучал мраморное лицо Венеры в полумраке. Ее черты казались безупречны. Искусный ваятель продумал мельчайшие детали, и вот, перед ним величественный образ прекрасной богини, сошедшей с небес.
«Ты прекрасна, богиня, но все же есть на свете некто прекраснее тебя»… — сложил стих Сервий. Венера по-прежнему надменно улыбалась, будто это относилось вовсе не к ней. Неожиданно, Сервию показалось, что статуя Венеры раздваивается. Богиня сошла на землю, ее силуэт во мраке был едва виден. «Вот она, кара, надменная богиня разгневалась», — подумал Сервий. — «Она решила покарать меня за то, что я возвеличил смертную над божественным величием». Силуэт приближался. Он вроде бы не шел, а плыл, шелестя одеждами, остановившись возле него. Сервий вглядывался в холодные черты. От еле слышного прикосновения он даже вздрогнул.
— Сервий… — произнес нежный голос.
Но что такое, это же голос Ливиллы! Да, это Ливилла! Занавес таинственности упал. Сервий вытер пот с лица.
— Что тебе нужно?
— Ты красив, очень красив. И так не похож на Калигулу. Почему ты всегда так печален? Виной всему она, эта золотоволосая?
Сервий не ответил. Ливилла продолжала:
— Я хочу любить тебя, Сервий, хочу, чтобы ты воспевал меня в своих стихах.
— А как же Калигула? — с ироничной улыбкой ответил Сервий. — Ты же находишься в преступной связи с собственным братом! Если он узнает об этом разговоре, твоя прекрасная божественная голова покатится вниз. А ты сестра самого бога, стало быть, богиня. Боги не умирают, ведь верно?
— Ты не расскажешь ему об этом? — испуганно спросила Ливилла.
— Нет, — ответил он. — Иногда мне кажется, что я чужд палатинскому двору. Меня не радуют его забавы, пиры и веселье. А самое трудное…
— Лгать людям, слагая хвалебные гимны Калигуле, — закончила Ливилла. — Ведь верно? Это тебя угнетает? Рим ждал справедливого государя, а получил жестокого и безумного шута. Напиши об этом в своих стихах, пусть люди знают правду, или… боишься?
— Боюсь… — признался Сервий. — Да, я боюсь, боюсь за свою никчемную жизнь и мне стыдно за это.
Дождь прекратился. Занялся рассвет, словно розовоперстая Эол, богиня утренней зари, спустилась в Рим. Отчетливо стали видны бесстрастные лица богов из холодного мрамора. Сервий озяб. Ливилла молчала, кутаясь в покрывало. Каждый думал о своем.