Гоночные заезды первого дня проходили на огромном открытом треке за чертой города, где была удобная площадка для посадки вертолетов и возможность пройти большую часть пути по гравию и траве до огромного шикарного ресторана в старинном здании с колоннами, увитыми плющом и розами, великолепной лепниной и застекленной террасой, уставленной кадками с пальмами и поднятой над залом на несколько ступенек эстрадой для оркестра. Выглядел он, конечно же, очень старомодно и даже нелепо посреди витков гоночной трассы, огромных рекламных щитов и здоровенной половины автомобильной шины, аркой нависшей над трассой и знаменовавшей собой «старт» и «финиш» заездов. Это здание было единственным, что осталось от огромной усадьбы, лишившейся своего последнего владельца, продавшего усадьбу за долги. По ее обширной территории и был устроен стадион для гонок, а в самом доме открыли ресторан «Колесо Фортуны», славившийся прекрасной кухней и замечательным, уютным интерьером, заботливо сохраненным едва ли, не с начала двадцатого века. Зал ресторана и террасу снабдили огромными экранами, на которых зрители могли наблюдать соревнования лучше, чем с трибун. Камеры, размещенные по всем маршрутам заездов, позволяли следить за гонкой, не теряя гонщиков из вида ни на секунду, а в специально оборудованной операторской получаемые сигналы камер транслировались на краны по ходу получения их с трассы. Кроме того, на лобовые стекла всех автомобилей были прикреплены камеры, делавшие возможным видеть практически то, что видел каждый из гонщиков во время заезда. Особую «остроту» зрелищу, конечно же, придавали кадры с машин, попавших в аварии… Ходили слухи, что планировалось закрепить камеры прямо перед лицами гонщиков, дабы зрители могли увидеть, хотя бы, выражение глаз соревнующихся. Но кончилось, якобы, тем, что в знак протеста гонщики приготовили для себя шлемы с зеркальными или густо затемненными «забралами»…
Весь день, как и упоминал Стюарт, дождя не было. Небо над Городом Трех Дождей наглухо затянула серая мгла, напоминавшая необъятную бетонную плиту, но лишь к вечеру снова принялся накрапывать дождь, а когда на улице стало темнеть, за Роджером и Брайаном прилетел вертолет.
Брайан выглядел откровенно мрачным – жесткие зрелища его никогда не привлекали, но он не мог отправить друга одного, а самому остаться в одиночестве пустого номера его, тем более, не привлекало. Полет до трека никому не доставил удовольствия и прошел в полном молчании. Брайан кутался в теплую кожаную куртку на меху, а Роджер, нахлобучив, как всегда, темные очки, делал вид, что смотрит в окно, что само по себе выглядело глупо, поскольку окно снаружи покрылось тонким слоем неровного льда, что наводило на резонный вопрос – что же видят пилоты?! Но, видимо, пилоты все видели хорошо, ибо скоро вертолет благополучно приземлился на площадке, и Брайан с Роджером почти бегом преодолели обледеневшую, но, все же, не такую скользкую, как лед на асфальте, траву газона и покрытые специальными, похожими на щетки, ковровыми дорожками, мраморные ступени широкого крыльца ресторана. Блицы репортеров остались ими незамеченными, но только в небольшом теплом помещении, предоставленном Роджеру под гримерку, они оба вздохнули относительно спокойно.
-Как ты? – спросил Брайан, снимая куртку и кивая шустрому официанту, принесшему кофе.
-Так себе… Чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что участие в этом балагане было плохой идеей.
Он тоже снял куртку и принялся переодеваться из теплого свитера, подаренного Брайаном, ибо к пальмам со свитерами обычно не ездят, в черную с серебристыми полосами рубаху и черный же, очень стильный жилет. Джинсы он переодевать не стал.
-Прости… Я понятия не имел, что соревнования окажутся гонкой на выживание в самом прямом смысле!.. У тебя еще есть возможность отказаться… Сошлись на что-нибудь… ну, я не знаю… больное горло…
-Нет уж. Раз взялся…
Роджер отхлебнул кофе и закурил.
-В конце концов, ты еще сможешь найти способ заработать денег, да и я мог бы помочь, и я тебе уже говорил об этом.
-Поздно, брат, я уже пообещал.
-Ой, да сколько раз мы вот так отказывались! Всякое бывало, целые туры отменяли, а тут какой-то дурацкий концерт…
-Три концерта, если ты помнишь! И потом, я не об устроителях этого безумия.
-А о ком же?! Тебе кто-то еще платит? То есть… Я что-то ничего не понимаю!
Внезапно дверь гримерки с шумом распахнулась и в комнате, моментально заполнив собой все пространство и пряным резким ароматом проглотив весь воздух, возникла блондинка в серебристом платье для коктейля.
-Рози?! – Роджер охрип от неожиданности и моментально сменившего ее гнева. – Какого черта???
-Чудный прием, дорогой! – усмехнулась Рози и уперла руки в боки, картинно выпятив бедро оголенной разрезом платья ноги. – Я понимаю, что ты не ожидал, но ты же в курсе – я обожаю сюрпризы!
-На фиг мне такие сюрпризы! – рявкнул Роджер и размазал окурок по пепельнице. – Чего явилась? Что тебе еще от меня нужно???
-Брайан, ты не мог бы оставить нас одних, дорогой? – промурлыкала Рози, выразительно глянув на Морана.
Тот было приподнялся в кресле, но Роджер его остановил.
-Даже не думай!.. Нравится тебе это или не нравится, но Брайан останется здесь. Секретов у меня от него нет.
-Хорошо… Ладно… Мне нужен ты, милый! Мне надоело ломать эту комедию с разводом. Вот так!.. Конечно, мне не стоило доводить все до конца…
-Что-о?! – вскричал Роджер, откровенно пораженный ее наглостью. – После всего ты считаешь, что можешь вот так являться с видом простодушной дурочки, которая вдруг поняла, что натворила?? Знаешь, с меня хватит! Я слишком долго любил тебя, заботился о тебе, потакал всем твоим капризам, прощал выходки, и даже история с ребенком очень даже меня, идиота, впечатлила, но всему есть предел. Слышишь? Всему!
-А твоя измена? Скажешь, ее не было?? – взвилась Рози.
-Не ты ли мне подогнала ту девчонку?!
-Я или не я, тут ты можешь думать все, что захочешь, но факт остается фактом – ты с ней переспал! Или я что-то не так поняла?
-Так, дорогая, все так… Однако, возвращаясь к тому заявлению, с которым ты сюда заявилась, возникает резонный вопрос – если я предпочел тебе кого бы то ни было, как ты думаешь, нужна ли мне ты?
Брайан поморщился в своем кресле – его брак сложился очень удачно с женщиной, которая искренне его любила, которая несла свет в его жизнь. Свет и покой, которого ему так долго не хватало в его бурной жизни гитариста баснословно популярной группы. Где бы он ни был, Анна или сопровождала его, не выставляя себя перед камерами, как это делала Рози, или занималась своей профессией актрисы, снимаясь в кино, играя в театре и вызывая гордость в сердце мужа. Тогда как, Рози, хоть и звалась актрисой во всех справочниках, на самом деле, давно забросила карьеру, предпочтя праздное и весьма веселое существование на деньги мужа… Брайан никогда не понимал этот выбор Роджера, был с Рози вежлив и приветлив, но по возможности старался держаться от нее подальше. Анна же смеялась и говорила, что Рози слишком приторна от аромата ее духов до общей картинки…
-Мой дорогой! – воскликнула Рози. – Я очень давно знаю тебя, знаю вообще мужскую натуру, и у тебя на лбу написано, что ты одинок, что тебе тошно, что, возможно, корабль нашего брака дал небольшую течь… Да, да, и не ухмыляйся! Я понимаю, что я виновата, развлекая себя на тусовках, но подумай, почему! Ты на гастролях, ты в студии, ты где-то в горах на своих лыжах, желая расслабиться и побыть в одиночестве. Я понимаю! Но… дура я, вероятно, была, ревнуя тебя, обижаясь на тебя, закатывая истерики и в итоге, сорвавшись на развод. Надеялась, что ты поймешь… Но, когда дошло до дела, отступить стало глупо.
-Глупее некуда! – подтвердил Роджер мрачно.
-Вот! Вот, видишь? Я все поняла, я горько тысячу раз пожалела, я проплакала все подушки в твоем доме… Именно, Роджер, он твой! Он пропитался тобой, нашей любовью! И мне невыносимо жить в нем без тебя!
Рози задохнулась, а Роджер медленно, хлестко несколько раз хлопнул в ладоши.
-Браво, Рози! Браво… Ты, все же, умеешь кое-что, как актриса.
-Что?!.. Ты… не веришь мне?!
-А знаешь, верю! Верю в то, что ты жалеешь, ибо жизнь со мной делала тебя женой Роджера Торвела, а развод со мной сделал никем. В лучшем случае – бывшей женой Роджера Торвела. И то – той, которой он изменил, и с которой развелся без капли сожаления. Сомневаюсь, что это – та слава, о которой ты мечтала!
-Роджер!! – вскричала Рози. – Да как… как ты можешь?!
-Ой, вот только драмы не надо! – Роджер закинул ногу на ногу и закурил очередную сигарету. – Ты всегда знала, с кем связалась, Рози, а если и не сообразила сама, то я тебя не раз предупреждал. Да, влюбляясь в женщину, я боготворю ее, я готов на все, я полон нежности и понимания, но лишь до того момента, пока не упрусь рогами в стену и не пойму, что мною лишь пользовались. После этого все мои чувства, словно, бритвой отрезает. Пусть по живому, пусть с фонтаном крови, но я таков, и вот тут, действительно, глупо было самонадеянно считать себя круче всех моих бывших пассий, будто, тебе я спущу то, что не спускал им. Уж поверь!
Рози не смогла скрыть растерянность и разочарование после его слов, и теперь ее вызывающе соблазняющая поза выглядела совершенно нелепо. Как у танцора балета, когда почему-то посреди танца смолкла музыка.
-Так… выходит, ты все еще зол на меня? – судорожно подыскивая хоть каплю былой самоуверенности, пролепетала Рози. – И ты забыл все… абсолютно все, что было между нами? Все твои чувства, то, как ревновал меня, как звонил без конца со всех гастролей и едва не плакал, говоря мне о любви и тоске по мне?! Разве… разве такое может быть?! Пушистая Розочка… Ты ведь так меня называл…
Брайан крякнул, поднялся и, выразительно глянув на Роджера, удалился из гримерки.
-Брайана вот уже судорогой свело от твоего спектакля… — произнес Роджер, кивнув ему вслед. – Я все помню, Рози. Помню хорошо! Да, возможно, мы оба виноваты в том, что наш брак затрещал по швам. Согласен! Но остальное… Мне жаль теперь лишь одного, что в очередной раз оказался круглым идиотом, считая тебя когда-то даром небес, чудной, веселой и искренне любящей меня девочкой. Да, я видел, что карьера твоя не клеилась толком, что тебе очень льстит внимание «звезды», что тебе до прыганья на одной ножке нравится не жалеть денег на покупку нового шикарного платья, украшений и так далее. Но разве это плохо?! – думал я. Это нормально. Я делал тебя счастливой, глядел в твои сияющие глазки и был счастлив сам. Но ты быстро освоилась со своей ролью спутницы известного и богатого человека. Освоилась до такой степени, что решила – тебе с рук сойдет делание из меня дурака. Не этого я ждал от жизни. Я… — голос Роджера внезапно дрогнул. – Я наделся, что, все-таки, заслуживаю лучшей участи… Уходи, Рози. Просто уходи и ничего больше не говори! Я знаю все твои возможные реплики, и эта пьеса меня не интересует.
Роджер поднялся, взял в руки свою чашку и допил совершенно остывший кофе. Он отошел к окну, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. И Рози, которая, и впрямь, достаточно хорошо знала, если и не мужа своего бывшего, но его манеру поведения, поняла, что делать ей здесь больше нечего. Она постояла еще несколько секунд, раздумывая, видимо, как ей достойнее выйти, но, похоже, так и не нашла ничего лучшего, как удалиться, прошипев:
-Ну, ну… Еще увидим!..
Роджер даже ухом не повел, а через минуту в гримерку вернулся Брайан.
-Может, помириться стоило, а? Так бы твои миллиончики к тебе обратно прикатились…
-Ты еще!! – взвился Роджер.
-Ладно, ладно! Прости!.. Она не слишком тебя растрепала?.. Господи, да не смотри на меня так! Я имел в виду твои нервы! Все-таки, выступать…
-Черт с ней… — проворчал Роджер. – Виски бы!
-Погоди!
Брайан вышел в коридор, огляделся, и, не увидев Рози по близости, попросил человека, стоявшего возле двери в качестве охраны, подручного и еще, Бог знает, кого, попросил принести виски. Тот кивнул, пробубнил что-то в рацию, и через пару минут в гримерку принесли бутылку виски и два стакана.
-Будешь? – слегка воодушевился Роджер.
Брайан только отмахнулся, но потом, будто что-то вспомнив, подошел к столику и плеснул немного виски во второй стакан.
-Наверное, перед таким зрелищем стоит… Ты уже распорядился по поводу минусовки?
-Да… Правда, пришлось внести кое-какие коррективы.
-Вот как? А что вдруг? Помнится, тебе все равно было, что петь.
-Пришлось…
Стоя у окна, в которое почти ничего из-за дождя и оледеневших капель, не было видно, Роджер обернулся:
-Возможно, хоть на этот раз мои песни и впрямь окажутся нужны…
-Ты о чем?
-Прости, но, может быть, потом… Это очень странная история, и многое зависит от того, как закончатся сегодняшние заезды.
-Ты… поставил на кого-то из гонщиков? Что-то выяснил? Или Стюарт посоветовал?
-Поставил?..
Роджер глянул на Брайана, и тот заметил, как что-то мелькнуло в его глазах.
-Возможно это и так назвать… Ладно, потом. Кажется пора.
Прямо перед эстрадой, на которой пел Роджер, висел один из огромных экранов, демонстрировавших гонки… Никогда в жизни, как бы ни складывались обстоятельства гастролей «Короны», Роджер не чувствовал себя таким идиотом, дешевым клоуном, как сейчас! В былые времена на сценах выступлений группы творилось всякое – Фредди мог отколоть любой номер, если чувствовал, что зрители примут это, что останутся довольны, он терял голос, вывихивал ногу, швырялся в зал всем, что только попадалось под руку! И Роджер нисколько не отстал бы от него, не находись он за ударной установкой. Но и оттуда он кричал самые несусветные вещи, разносил под конец концерта всю установку, швырялся палочками и ругался, как извозчик. Но никогда не смущался своих фокусов или выходок друга! Все было к месту! Зал оказывался в восторге, зрители визжали, как умалишенные, и Роджер чувствовал неимоверный прилив энергии, безудержной радости и веселья, отыгрывая концерт на самом высшем уровне. Но здесь… Они жевали и пили вино, они суетились, делая ставки и обсуждая претендентов на победу, они хохотали и слонялись по залу, бросая на Роджера взгляды, не более заинтересованные, чем будь он просто фонарным столбом. А он, находясь на сцене в обществе единственно техника, который занимался переключением на аппаратуре минусовок, не ощущал ничего, кроме тошнотворного чувства ненужности, одиночества и отвращения к самому себе, докатившегося до такого позора, такой грязи… Уж лучше бы он выступил в дешевом клубе где-нибудь на окраине Лондона, где все провоняло пролитым пивом, дешевыми духами, но где его встретили бы с радостью, где ему подпевали бы, где пригласили бы за столик, угостили пивом и просто спросили – как жизнь, Родж?.. И всем, что заставляло Роджера остаться, петь дальше и сохранять присутствие духа, удерживавшее его от желания швырнуть микрофон в зал, был договор с Ассасином, который еще не выезжал на старт.
Наконец, на экране появился список очередного заезда, Роджер, как раз закончил песню и смог прочесть его. Но даже и это не понадобилось – в зале немедленно прозвучали одновременно несколько восклицаний:
-Ассасин?! Откуда?!..
-Он же тогда погиб!..
-Не погиб, а покалечился! Говорят, сильно обгорел…
-Ничего подобного! Не обгорал он! У меня дочка садовника в местной больнице тогда работала – никого не привозили тогда с ожогами.
-Ага, стал бы он здесь лечиться! Увезли, наверное, куда-нибудь подальше…
-Да умер он! А это просто кто-то им прикинулся, решил ажиотаж вокруг себя поднять…
-Глупо это, господа! Ассасин ездил так, что не всякий сможет. И первые же заезды нам покажут, он это или не он… Прошло пятнадцать лет! Вам не кажется, что это уж слишком большой срок, что бы вернуться на гонки?!
-Да ему было тогда лет двадцать, двадцать пять от силы! И теперь, получается, он все еще очень молод – тридцать пять, сорок для гонщика вполне даже хорошо!
-Тише, машины на старте!
Роджер оглянулся на своего помощника, который ждал отмашки на следующую песню, оставил его ждать, вернувшись к экрану в ожидании старта. Подошел Брайан.
-Ты что? Почему замолчал? Все хорошо?.. Хотя, что тут может быть хорошо?! Видел, сколько уже побилось?
-Видел… Это… Так не должно быть! Ничего этого не должно быть… Сумасшедший город!.. Погоди!
Роджер непроизвольно схватил Брайана за локоть и оба уставились на экран, где перед машинами выскользнула длинноногая девчонка в короткой красной курточке с большим капюшоном, закрывавшим ей почти все личико. Стройные ножки в белых сапожках на внушительных «протекторах» и черно-белый флажок в руке. Он взмыл над ее головкой, растянутый в ее руках, выстрел и флажок, мелькнув, упал к асфальту – девочка нырнула на корточки между машинами. Мгновение, и несколько двигателей взвыли, машины рванулись вперед, буксуя, разворачиваясь, отлетая в стороны, толкаемые соседями… Девочка, сжавшись в комочек, ждала, пока машины отъедут подальше, что бы, скользя по льду, вернуться с трассы.
-Ну, и вот зачем им она?! – воскликнул Брайан. – Зачем рисковать??
-Традиция и эффектность! – прорычал Роджер, наблюдая за машинами.
Оставив Брайана, он отошел к помощнику, сунул ему список и диск, быстро объяснил что-то и вернулся.
-Думаю, никто и не заметит, что песня в записи и я тоже… — пробормотал он, то ли себя успокаивая, то ли поясняя Брайану.
Нарастая в громкости, зазвучали барабаны песни, о которой просил Ассасин – «Поезд Свобода». А с ними – Роджер явно это чувствовал – все больше напрягались его нервы. Ассасин стартовал очень уверенно. По траве он ловко обошел передний ряд машин, и его «девятка» стремительно набрала скорость.
-Ты посмотри, что он творит! – громко шептал Брайан, хотя, сдерживать голос не было никакой необходимости – переговаривались все, кто был в зале! – Он же в поворот влетел, ни секунды не притормозив! Он же в ограждения едва не влетел!
-Повторяешься, дорогой! За то, он впереди… — пробормотал Роджер. Он ждал, когда переключат изображение на камеру в машине Ассасина, и скоро это случилось – он был лидером гонки.
Роджер чувствовал, как все сжалось внутри него. Поклонник быстрой езды, участник многих любительских гонок, он знал, что такое скорость. Он любил скорость. Но тут… Нет, не хотел бы он, ни за что не хотел бы оказаться сейчас внутри машины Ассасина! Тот набрал уже около трехсот миль, машина неслась по льду, заходя в повороты под самыми ужасными углами, и только мастерство гонщика удерживало ее от вылета за ограждения.
-Сумасшедший… Он просто сумасшедший! – твердил Роджер.
-Отпусти мой локоть, будь добр! – прошипел Брайан. – У меня и так, похоже, гематома будет…
-Прости… Виски, Брайан! Ради Бога, достань виски!!
Поворот, очень острый, меньше сорока пяти градусов, Ассасин прошел неудачно. Машину развернуло и закрутило. Она осталась на трассе, но расстояние, выигранное за время гонки у стальных, уменьшалось на глазах, и Роджера затрясло – он должен успеть! Должен успеть, черт его дери!! И Ассасин успел – он выровнял машину и она понеслась вперед, набирая скорость на закиси азота. Роджер не глядя, выпил полстакана виски – впереди был подъем, поворот на нем и спуск вниз с поворотом в конце, к финишу.
-Он будет прыгать, Брайан! Ты понимаешь?? Его машину пнет, как на трамплине! – Роджер тряс замершего на месте Брайана за рукав. – Он просто взлетит, хочет он этого или нет!
«Девятка» взлетела. Уверенно войдя в изгиб дороги на вершине подъема, она взмыла над трассой, которая уходила вниз, к весьма ощутимому повороту. Прямо перед спуском мелькали рекламами ограждения, и Роджер, будто, видел, как «девятка» врезается в них, разнося в дребезги, ломаясь сама. Как в крошку разлетается «лобовуха», как… На мгновение Роджер зажмурился, но тут же распахнул глаза и… увидел, как «девятка» лихо входит в поворот и летит к финишу, опережая группу гонщиков почти на двадцать секунд. Впереди было еще два круга…
-Я просто с ума здесь сойду! – хрипло воскликнул Роджер.
-Тебе не дадут! – усмехнулся Брайан, кивая на солидного и весьма озабоченного господина, подходившего к сцене. – Похоже, у него какие-то претензии к тебе.
-Плевать! – бросил Роджер, мрачно наблюдая, как недовольный господин подходит к нему. – Мистер Дженкинс? Что-то не так?
-Я, конечно, понимаю, мистер Торвел, господа, что ваша популярность, ваш авторитет дают вам право на многое в этой жизни… Но мы же договаривались о вашем пении, об определенных композициях из вашего репертуара! Как вы объясните то, что ваш голос звучит в записи, а песни… Будьте уверены, мы все считаем их замечательными, но…
-Я тоже все понимаю, мистер Дженкинс! – перебил Роджер. – Простите!.. Я никуда не делся, я здесь, среди тех, кто меня ждал. Но… понимаете, дело в том, что в этой гонке сейчас участвует человек, который… который меня весьма интересует, за которого я некоторым образом переживаю… Понимаете? Я не мог не следить за этой гонкой достаточно пристально!
Дженкинс задумался.
-Но почему вы отошли от намеченного списка ваших композиций?
-Этот человек, этот гонщик просил меня об исполнении нескольких любимых им моих песен. Я знаю, это не оправдание! Но может быть, вы просто сможете меня понять? Ведь это всего несколько песен, которые прозвучат лишь тогда, когда он будет на трассе, этот человек!
Удар с экрана и крики в зале прозвучали почти одновременно. Мистер Дженкинс вместе со всеми вперился в погасший на мгновение экран, тут же картинка восстановилась, и все увидели все, что осталось от гоночной машины в зареве пламени. И только остатки группы гонщиков проносились мимо в поворот.
-Кто это?.. – выдавил из себя Роджер. – КТО-НИБУДЬ ЗНАЕТ, КТО ЭТО???? – заорал он в зал, в воцарившуюся в вибрирующем ужасом воздухе тишину.
Несколько человек обернулись к нему, в том числе и ставший белее мела Дженкинс.
-Это не Ассасин, — услышал Роджер тихий голос у своего уха.
-Это «трешка»! – крикнул кто-то из зала.
Немедленно завизжала какая-то женщина, и Брайан, зажмурившись, заткнул уши. Не столько от громкости и пронзительности ее крика, сколько от боли и горя, которые услышали в нем все.
Роджер обернулся и увидел Стюарта.
-Откуда…
-Откуда я взялся? – мрачно усмехнулся Стюарт.
-Нет. Откуда вам знать, что меня интересовал Ассасин?
-Он интересует здесь всех! – парировал Стюарт. – Мало, кто поверил, что на трассе именно ТОТ Ассасин, но, как видите, гонка продолжается, он выигрывает больше двадцати секунд, и так мог ездить только он.
-Вы знали, что он будет здесь?
-Догадывался. Рано или поздно он должен был вернуться. И вот это случилось… Теперь, когда эта гонка финиширует, он моментально становится лидером этапа. Здесь, если вы знаете, время большой роли не играет – в гонке выигрывает тот, кто докатится первым. Но в итоге тот, чье время окажется лучшим, становится здесь негласным лидером среди зрителей, тех, кто делает ставки, среди гонщиков, которые понимают, каков их статус в такой ситуации… Понимаете, Роджер, к чему я клоню?
-Вы хотите сказать… — Роджер был не в силах оторвать взгляд от экрана, — что после нескольких этапов, скажем, после сегодняшнего дня гонок, Ассасин, ухитрившись не убиться и продолжая ездить в таком же стиле, станет вот таким негласным лидером, и положение его автоматически превращается в весьма опасное? Я правильно понял?
-Но почему? Разве что-то может быть опаснее самих гонок здесь?! – воскликнул Брайан, все еще бледный и, кажется, готовый бежать отсюда как можно дальше.
-Может, сэр! Может… Вот, смотрите, Ассасин финиширует!
И все вновь уставились на экран, где «девятка» благополучно финишировала под огромной «половиной покрышки», немедленно атакованная репортерами, рисковавшими расквасить себе нос в погоне за фото гонщика, закончившего гонку с таким отрывом, о котором трудно было даже мечтать.
-Сорок секунд! Этого не может быть!! Невозможно!!! – кричали в зале.
Стюарт усмехнулся и хотел что-то сказать, но Роджер перебил его:
-А ваш-то где?
-Мой? – не понял Стюарт. – А… Он уже откатал свою гонку на этом этапе. Слава Богу, финишировал целым и невредимым! Хоть и четвертым. Его хорошо толкнули, так бы, может, и быстрее прикатился.
-И вы успокоились, понятное дело? – улыбнулся Роджер.
-Разумеется, Роджер! Разумеется…
-Мы сможем познакомиться с ним? – поинтересовался Брайан, явно довольный, хотя бы, этой хорошей новостью.
-Боюсь, не сегодня. Парень устал, перенервничал, огорчился… Домой поехал.
-А вы?
-Что я?
-Как домой добираться будете?
-Ну, это как-нибудь, справлюсь! — улыбнулся Стюарт, впрочем, как-то не очень весело, словно, беспокоило его что-то совсем другое. – Я, правда, не собираюсь пока уезжать.
-И не хотите поддержать вашего племянника после поражения?! – удивился Роджер.
-Если он смотался без меня, стало быть, так ему лучше… Да и Лилибет…
-А она здесь?
-Была… Мы приехали все вместе, потом она благополучно куда-то исчезла. Вероятно, знакомых встретила… Возможно, они и уехали вдвоем. Или не вдвоем…
-Хорошо, когда в семье гонщик, способный удержать машину на такой дороге! – заметил Брайан. – Хоть до дома довезет… А вот вы…
-Я же сказал, Брайан, что я не пропаду. Мне не впервой добираться домой в этот проклятый дождь…
-А что же теперь будет? Что-то перерыв между заездами великоват, вам не кажется? – заметил Роджер, взяв очередной стакан с виски.
-Да, то был последний заезд этого этапа. Теперь будут соревноваться те, что выиграли в предыдущих.
-И из них уже сразу победитель сегодняшних гонок выявится?
-По сути, да. Тем не менее, в завтрашнем спринте будут участвовать все… ну, или почти все, кого вы увидели сегодня. Во всяком случае, все, кто захотят. В конце концов, у каждого из них есть шанс добраться до большого круга.
-Так выходит, у вашего парня тоже есть шанс? – снова вмешался Брайан. – И вам… снова придется волноваться? Или мы что-то неправильно поняли?
-Я, вероятно, не очень понятно объяснил… — пробормотал Стюарт. – Да, на сегодня я спокоен. Мало того, остается очень призрачная, но, все же, надежда на то, что он, передумает, и не станет участвовать дальше. Но деньги… Эти деньги нужны ему так сильно, что вряд ли он откажется. Он понимает, что мог занять сегодня лучшее место, а значит, завтра все может сложиться иначе. Но в том-то и дело, что он не осознает, НА СКОЛЬКО ИНАЧЕ все может получиться. Завтрашний спринт – очень серьезное испытание! Трассы не велики, но времени на исправление ошибки, равно, как и надежды на то, что еще можно кого-то догнать и перегнать, нет. Это старт и финиш, и все! Бешеный, очень сложный заезд. Вернее, несколько заездов. Так же с выявлением победителей, которые уйдут на круги… Все, кажется, машины катятся на старт! Вы будете петь, Роджер?
-Я должен увидеть гонку! Но… хорошо, ладно.
Роджер подозвал своего техника, быстро переговорил с ним, не отрывая взгляда от экрана, и тот метнулся к своему пульту.
Роджер удивился тогда выбору Ассасина, ибо песня о нацистах, тяжелая, вызывающая, в итоге не пропущенная на радио – власти испугались возможных выпадов со стороны тех, кого Роджер вообще не считал имеющими право на существование. Но Ассасин просил, и Роджер не мог отказать. Теперь, после всего сегодня увиденного, не мог. После мысли, которая внезапно возникла в его мозгу, уж точно!..
И она зазвучала, в иной, отличной от изданной, обработке, которая… Бог знает, почему, показалась Роджеру такой, какая понравится Ассасину. Может, потому он думал так, что ему самому она нравилась больше, но песня вышла в том виде, в котором ему подсказали тогда. В изданной аранжировке песня звучала жестко, крепко, отданная во власть ударных. Они звучали достаточно примитивно, без выкрутасов, но забыть этот ритм было потом просто невозможно. Продюсер Торвела настоятельно советовал выпустить именно этот вариант в качестве сингла. Так и случилось. Но теперь Роджер решил, что иной вариант, к которому душа его лежала ближе, сейчас подойдет больше. Мрачный ритм, пронзительная гитара, сам тембр голоса Роджера – это держало на тревожной ноте, это стягивало нервы в узел и не давало расслабиться, это вело… действительно, вело того, кто слушал. А уж куда, ему виднее…
Брайан не слышал этого варианта песни, и замер невольно при звуке голоса друга – столько искреннего, плохо скрытого напряжения, переживания в нем слышалось! Он лишь глянул на Роджера, увидел его черные очки, понял, что тому сейчас плевать на все в зале и на всех – он видит только экран и «девятку»…
Без опасных моментов не обошлось, машины долбили друг друга, вылетали за ограждения, в зале стоял грохот со съемок и крики зрителей.
-Вам не кажется, Роджер, что вас… мало, кто слышит? – поинтересовался Стюарт, когда Роджер закончил песню. – Кстати, песня классная! Я бы хотел слышать ее, сидя в гоночной машине…
-Вот и он захотел. Главное, что бы он услышал. А для этих… — Роджер кивнул на зал, — им ничего не нужно. Вероятно, кроме тех денег, которые теперь будут работать на имя Ассасина… Как вы думаете, Стюарт, сколько сейчас нашлось бы тех, кто молится о его гибели?
-В точку, Роджер! Достаточно найдется!.. Выпьете?
Он подал Роджеру стакан с виски, и тот сделал пару глотков.
-Сами гонщики… Здесь ведь нет чувства цеха. Здесь нет никаких чувств – их пересилила жажда огромных денег… За ними в очереди те, кто ставил большие деньги на других гонщиков и не ожидал такого поворота, как возвращение Ассасина. Гонщика, которого может победить только смерть… Боюсь, этот человек ходит сейчас по лезвию ножа…
Стюарт тяжело вздохнул.
-Но откуда его знаете вы, Роджер? Вы видели его? Или он по телефону попросил вас петь для него?
-Я видел его… — Роджер отвечал машинально, следя за последними кругами гонки. – Чертовски тяжелая трасса! Вроде, короткая, но столько поворотов, что и на сухом асфальте с ними трудно справиться, а тут лед… Он долбит тачку на каждом вираже! На чем завтра-то ехать?!
-У него хорошая машина. Бамперы, корпус укреплены и сделаны из особых материалов… А долбит… Его цель – победа! И он никогда не жалел машин. Ни своих, ни чужих!.. Всегда ездил очень опасно, жестко, даже безжалостно… Гонщики никогда его не любили, но отдавали должное – победить его всегда было очень сложно, и никому это не удалось. Боюсь, что основная борьба теперь будет идти между остальными за второе место… Вы, я вижу, серьезно переживаете за него, Роджер?
Тот обернулся, глянул на техника, который ждал его отмашки, и повернулся к Стюарту.
-Хотите знать, насколько близко я познакомился с ним?
Стюарт пожал плечами.
-Я сам его неплохо знаю. Интересно ваше мнение.
-В обмен на ваше! – хмыкнул Роджер.
-Согласен… Вы будете еще петь?
-Они заканчивают. В сущности, ведь и так все ясно? Я прав? Или…
В этот момент Ассасин заложил слишком крутой вираж, что бы вписаться в острый угол трассы, машину сильно закрутило, и удар об ограждения услышали в зале все.
-Черт!!! – не удержался Роджер и сжал кулаки, глядя в экран, хотя, гонщика невозможно было разглядеть. – Но что же он стоит?! Что не так, Стюарт???
Некоторые в зале повскакали со своих мест, по интерактивной схеме было хорошо видно, как остальная группа гонщиков догоняет Ассасина, а его машина продолжает стоять, развернутая в обратную сторону.
-Стюарт, что с вами? – Роджер тронул его за рукав куртки. – Вы что-нибудь понимаете? С ними есть связь, в конце концов??
-Связь есть. Но… Ассасин никогда не связывался по рации. Он отключал ее, объясняя это тем, что во время гонки имеет обыкновение материться, как сапожник, и не хотел бы, что бы это услышали все на стадионе или еще где на гонках.
И тут Стюарт уронил голову и с шумом выдохнул – автомобиль Ассасина тронулся с места, развернулся и, моментально набрав скорость на «азотке», закончил заезд победителем.
Еще почитать:
Путь к славе — Глава 6.
Клятва любви — Глава 20. Свидание и приступы ревности
Жизнь с чистого листа — Глава 3
ЧАСТЬ 2 — Т/И попала в Хогвартс
«
»
