-Ну, что же, мисс Винчестер… — пробормотал доктор, внимательно оглядывая лицо Лилибет своими изящно разрезанными арабскими глазами цвета черного шоколада. Глазами, никак не вязавшимися с его чистейшим английским. — … Мне кажется, все наши с вами старания имели большой успех!
Доктор улыбнулся, выставив невольно напоказ свои крупные, белоснежные зубы, с большой щелью между передними верхними резцами, выпяченными вперед. Тут же смущенно попытался их спрятать под верхней губой, прикрытой усами.
-Но что же, вы не рады?
-Я еще и не видела себя толком в зеркало, — ответила Лилибет, взглянув в глаза Фархаду Булсаре, пластическому хирургу, слепившему заново ее пострадавшее в аварии лицо.
-Могли бы и на слово мне поверить! – усмехнулся Булсара. – Мы с вами общаемся уже почти год! Разве я вас хоть раз обманул?
-Нет, доктор. Ни разу.
Булсара присел на стул рядом с Лилибет, сидевшей в кресле. Она уже оправилась после всех своих ранений – молодой организм взял свое. И только лицо оставалось во власти врачей, а именно, доктора Булсары, который провел все пластические операции. Бригада хирургов занималась переломами костей, восстановлением челюстей, и лично Булсара приводил в порядок мышцы и кожу лица.
-Но все равно – вот вам зеркало. Любуйтесь! И попробуйте сказать, что мы с вами, а так же и вся моя бригада старались зря!
-А то что? – усмехнулась теперь Лилибет, и в отличие от усмешки Булсары, ее смех вовсе не выглядел весело.
Булсара вздохнул.
-Я буду сильно огорчен! Серьезно, мисс Винчестер… Мы ведь и впрямь так долго общались с вами, вы приложили столько усилий, что бы выдержать все операции, перевязки, обработки, наркоз… Вы были очень мужественны! И теперь, когда все позади, вы… словно, и не рады. А ведь вы молоды и красивы, и спасение вашей красоты должно быть так важно для вас!
Глядя в зеркало, Лилибет помолчала, а потом посмотрела доктору в лицо.
-Только не думайте, что я не благодарна вам, доктор!.. У вас «золотые» руки. Как и у ваших коллег. Все на месте!
На этот раз она улыбнулась уже мягче.
-И теперь я выйду из больницы, будучи уверенной, что люди не станут оглядываться с ужасом или жалостью на меня… Я, вероятно, смогу пройтись по магазинам и купить новую одежду, смогу поехать с дядей осмотреть Лондон, сходить в театр или в музеи. А потом мы рванем с ним к морю… Или нет! Лучше… лучше куда-нибудь подальше от моря, пальм, кабаков и казино. Куда-нибудь в тихое, красивое место, что бы мы там были только вдвоем. Например, в Шотландию… Можно было бы даже купить там маленький, но крепкий домик и жить… жить, попробовав позабыть обо всем…
-Вы имеете в виду аварию, в которую попали? – осторожно спросил Булсара, внимательно глядя в лицо Лилибет, но уже не с точки зрения профессионала.
Их взгляды встретились.
-И ее, и все остальное… Это очень личное, доктор, и мне бы не хотелось…
-Я понимаю, не волнуйтесь… — невольно перебил ее Булсара. – А Шотландия, безусловно, хороша! Эта дикая, необузданная и, в то же время, умиротворяющая красота пустынных долин и зеленых гор, эти озера и старинные замки-крепости… Разве что, для меня, например, холодновато.
-Для вас и сама Великобритания должна быть холодновата! – рассмеялась Лилибет. – Давно вы здесь живете? Учились в Англии, а потом остались?
-Учился. Много учился и работал. В Швейцарии вот гораздо теплее и уютнее! Тише, знаете ли…
Вдруг он подскочил, как-то растерянно покружил по палате и достал, наконец, из небольшого холодильника бутылочку сока. Обернулся к Лилибет.
-Хотите? Прохладный!..
Она глядела ему прямо в лицо.
-В Швейцарии, конечно, тише и спокойнее… — пробормотала Лилибет. – Дорогие частные клиники, чудный горный воздух… Там есть замечательный городок – Монтре. Женевское озеро, цветочные клумбы там и сям, уютные отели… Я читала о нем. А вы? Вы знаете этот город, доктор Булсара?
Она глядела ему в глаза, не отрываясь. Доктор вздохнул, присел на стул и сделал из бутылочки несколько глотков. Откашлялся.
-Нет. К сожалению, там я не был… Хотя, тоже много слышал о нем. Правда, мой интерес был весьма специфичен – меня интриговал тот факт, что в этом городе часто и подолгу работала моя любимая «Корона». Там у них была студия. Прямо рядом с озером…
-О, так мы с вами поклонники одной и той же группы! – улыбнулась, наконец, Лилибет.
-Правда?! Это же замечательно!!! – с явными облегчением и радостью воскликнул Булсара. – Теперь у нас нашлась еще одна прекрасная тема для общения! Причем, совершенно не касающаяся медицины, больниц и операций…
-Да, да… — подхватила Лилибет, все еще улыбаясь, но, словно бы, слегка растеряв воодушевление.
-Но вы мне так и не сказали ничего определенного по поводу вашего впечатления от моих стараний и стараний моих коллег, мисс Винчестер! – напомнил Булсара.
Он глядел ей в лицо, и она разглядывала свое отражение в крупном круглом зеркале на ручке, которое держала в руке. Доктор ждал, а Лилибет молчала. Ее лицо… стало ее прежним лицом. После всех операций, процедур и лекарств Лилибет видела в зеркало шрамы, еще ярко-розовые, но не бороздившие кожу. Со временем, Лилибет знала, они посветлеют и станут почти незаметны. Черты лица, зависящие от костей и мышц, тоже были прежними.
-Я не изменилась, доктор… Я стала прежней… И я очень вам благодарна… Надеюсь, нам с моим дядей удалось оплатить ваши услуги достаточно, доктор Булсара?
Тот поставил бутылочку с соком на столик с громким стуком, поднялся со стула на котором сидел, и подошел к окну.
-Вы… — Булсара машинально забарабанил кончиками пальцев по стеклу. – Мисс Винчестер, по чести, я первые встречаю такую пациентку!
Он обернулся к Лилибет.
-Да, да! В моей практике попадались молодые женщины, попавшие в аварии, как вы, обгоревшие в пожарах, облитые кислотой, повредившие лица еще каким бы то ни было способом. И все они вели себя практически одинаково – очень переживали, испытывая недоверие, страх, а потом не отрывались от зеркал, разглядывая результат пластики, радуясь успеху и возможности продолжать свою жизнь по-прежнему, не изменившись, не чувствуя себя ущербными. Но вы… У меня складывается ощущение, словно, вас заставили сделать операцию! Словно, вам это ни к чему и вы, действительно, готовы в любом, даже самом плачевном виде отправиться в дебри шотландских долин и скрыться там от людей навсегда… Что вам там, мисс Винчестер??? Что вам в вашем одиночестве??? Вы же молоды, вы по-прежнему красивы, у вас сильный характер, и вы смогли бы найти себе занятие по душе и добиться в нем успеха! Так в чем же дело???
-Вам не кажется, дорогой доктор, что вы… слегка переходите границы отношений «доктор – пациентка»? – холодно заметила Лилибет.
-Вот как?! Вы именно так ощущаете наше с вами общение??? Значит, я оказался круглым идиотом, наивно считая, что оно давно превратилось в дружеское! Я – дурак!!!
-Но к чему же так огорчаться, доктор?! – усмехнулась Лилибет. – Я не настолько интересный, симпатичный и теплый человек, что бы дорожить дружбой со мной! Мне кажется, у вас и без меня достаточно друзей, которые оценивают вас по достоинству… Я же вообще не склонна заводить друзей, ибо мне ни к чему делить с кем-то свои беды, свои мысли и рухнувшие мечты. С меня достаточно общества моего дяди, который знает обо мне все… или почти все, который понимает мотивы моих поступков и моего поведения, и который не станет ковыряться в моих мозгах, учить меня жизни и пытаться исправить ее по своему разумению. Так что…
-Я понял, мисс Винчестер, — вздохнул Булсара. – Мне пора выкатываться из вашей жизни, поскольку, моя роль сыграна, и пожелать вам всяческих успехов в закапывании вашей жизни среди камней шотландских долин! Именно так я считаю, я это высказал, ибо вы должны, все-таки, знать, что думают окружающие вас и сочувствующие вам люди, да, да! А ваш дядя…
-Что «мой дядя»? – вскинулась неожиданно Лилибет. – Что???
-Ваш дядя… он страшно боится вашего нрава, он готов поддержать вас во всем, потому что, очень вас любит, но он не знает, как вас спасти. НЕ ЗНАЕТ!!! В отличие от…
Булсара запнулся и Лилибет, мгновенно выбравшись из кресла, подскочила к доктору и схватила его за локоть.
-… в отличие от кого? – вцепилась она, и Булсара понял, что попался.
Его глаза наполнились отчаянием умного и доброго человека, который в силу трепетной и справедливой души, часто попадает впросак.
-В отличие от вас, доктор? – не отставала Лилибет. – Что вы там себе возомнили и удумали, а? Или… или вы знаете что-то, чего не знаю я?
-Ничего я не возомнил такого, о чем вы там подумали! – доктор мягко высвободил свой локоть из ее рук. – И ничего я не знаю, больше того, что касается лишь вашего здоровья и внешности, уж поверьте!.. Я… просто заговорился от волнения, и мой английский дал небольшой сбой. Только и всего!.. Хотя… если вдуматься, то я, в общем, имел в виду человека, который рано или поздно должен оказаться рядом с вами. Человека, который полюбит вас настолько, что лед, сковавший ваше сердце, растает… Господи, какая-то избитая сказка получается!..
-Лед, говорите вы… — прервала его Лилибет. – Лед… Если бы вы знали, какое значение в моей «сказке» имеет именно лед!
Она усмехнулась, медленно взяла со столика начатую Булсарой бутылочку сока и выпила немного.
-Покурить бы… — пробормотала она. – Хоть немного!
-Не знал, что вы курили до аварии, — заметил доктор Булсара. – Хотя… мог бы предположить… Меня, конечно, постараются уничтожить, если нас застукают, но я могу… угостить вас сигаретой.
-О!.. – Лилибет резко обернулась к Булсаре и рассмеялась. – Надо же, как!.. Но ведь сюда может войти, кто угодно в любую минуту – как же вы это устроите?
-Сейчас, собственно, тихий час, мисс Винчестер, и в чью бы то ни было палату могут зайти только по вызову… Пойдемте на балкон!
Они вышли на небольшой балкончик, где стояло креслице на случай, если пациент захочет подышать воздухом, не выходя на улицу из здания. Там Булсара достал из кармана пачку сигарет и зажигалку.
-Вот, держите! Пепел стряхивайте вот в стаканчик – потом ополоснем, а окурок спустим в унитаз. Лишь бы дым не увидели с улицы…
-Да вы прирожденный конспиратор! – продолжала веселиться Лилибет. – Ничего, креслице очень низенькое, и присев, я скроюсь из виду…
Но собравшись достать сигарету из пачки, Лилибет вдруг замерла на несколько секунд.
-Что с вами? – обеспокоился Булсара. – Не бойтесь – сигареты не очень крепкие. Просто не затягивайтесь глубоко – с непривычки может мутить – и как только почувствуете дискомфорт, тушите сигарету…
-Я знаю эти сигареты, доктор. Они и впрямь, не очень крепкие. Просто я сама когда-то только их и курила…
-Они вызвали у вас неприятные воспоминания?
Лилибет достала сигарету и прикурила. Дым с ароматом вишни…
-Самое страшное, доктор Булсара, что воспоминания именно приятные. Слишком приятные!.. Скажете, я говорю непонятные вещи?
-Нет, но…
-Это очень приятные воспоминания о том, доктор, чего никогда не вернуть…
На мгновение Булсаре показалось, что глаза Лилибет блеснули.
-Но может быть…
-Может быть что? – перебила она горько. – Может быть, не все еще потеряно, да?
-Ну-у… — доктор достал сигарету себе и тоже прикурил. – Я ведь не в курсе ваших воспоминаний и не могу судить, правы вы или нет… Понимаете… Как говорил один мой знакомый – это расхожее выражение, но он любил его повторять – неизменна лишь смерть. А он, этот мой знакомый, работает патологоанатомом. Так что, он знает, что говорит, больше, чем очень многие!.. Мой опыт мне подсказывает, мисс Винчестер, что кроме смерти и впрямь, все можно изменить. Исправить. Просто нам мешают сделать это наша гордость, например, малодушие, излишняя самоуверенность и неготовность просто взглянуть на ситуацию с другой стороны… Да, да! И не смотрите на меня так, будто, намерены стереть меня в порошок! Я мог бы сказать, что мешает вам, но я не в курсе и расспрашивать не стану. Дело ваше! Однако… на досуге просто подумайте над моими словами. Я не считаю себя мудрецом, достойным своими мыслями решать человеческие судьбы. Отнюдь! Но ведь можно попытаться преодолеть предубеждение…
-Все слишком запуталось… — произнесла Лилибет так, будто, разговаривала сама с собой. – Слишком запуталось, похоронено и быльем поросло…
Она затянулась дымом и медленно выпустила его, глядя куда-то в небо, ибо, кроме него, со своего положения она и увидеть ничего не могла.
-Вы вот удивлялись, доктор, что я не выказала радости и щенячей благодарности с повизгиванием, когда увидела свое новое лицо в зеркало… Вы только не обижайтесь, не корите меня в душе за неблагодарность! Я, напротив – очень вам благодарна, у вас «золотые» руки и, похоже, такое же «золотое» сердце!.. Дело не в вас и не в моей черствости.
Лилибет поглядела Булсаре в глаза так, что сердце его похолодело от ледяного ее взгляда.
-Я теперь сама во всем виновата… Гляжу на свое поправленное лицо, и его вид, то, что оно теперь вовсе не такое, каким я готовилась его увидеть после выхода из больницы… убивает меня. Ведь… ведь если бы я надеялась тогда, лежа в бинтах в палате реанимации, если бы я тогда, хотя бы, предположить могла, что… О, Господи!.. Господи, какая жестокая, какая непоправимая нелепость!..
Ее голос дрогнул, она поспешно затянулась дымом и почувствовала, как ее начинает мутить. Тогда она, наверное, даже слишком жестким жестом затушила окурок в стаканчике, хотела встать, но тоже слишком резко – тут же пошатнулась и упала на руки доктора Булсары.
-Мисс Винчестер! – воскликнул он, сдавливая голос. – Вот я идиот!!!
И он, не давая ей встать на ноги, подхватил на руки и отнес в ее койку.
-Ложитесь и не смейте вставать! – приказал он шепотом. – Я дам вам воды, но пейте тихонько, не залпом! И лежите, пока тошнота не пройдет.
-Это я – дура… — еле слышно произнесла Лилибет, и ее глаза наполнились слезами. – Если бы вы только знали, доктор, насколько я дура!..
Он принес и подал ей стакан воды, помог попить и поставил стакан на тумбочку.
-Я не знаю этого, вы правы, мисс Винчестер. Но я знаю другое – ваша жизнь не кончилась! Возможно, сейчас она только начинается. Важно лишь не наделать новых ошибок… Да, да, я не стану вам твердить о том, что все совершают ошибки. Ибо вы – не все, и я – не все, и каждый из нас несет свой груз, тяжести которого не понять никому другому…
-О-о!.. – с досадой протянула Лилибет.
-Ладно, ладно, простите! – замахал руками Булсара. – Не стану я вам больше мозги промывать! Все!.. Как вы там? Еще мутит?
-Легче… — отозвалась Лилибет, но так, точно, ее это вовсе и не волновало.
-Тогда я пошел. Поспите.
И Булсара уже взялся за ручку двери палаты, отпер замок с тихим, осторожным щелчком, когда Лилибет окликнула его.
-Послушайте, доктор!
-Да?
-Вы ведь немало общались с моим дядей…
-Разумеется! С кем же еще мне вас обсуждать?!.. Только не ворчите – я ваш доктор и мне просто в силу моей профессиональной деятельности и искреннего желания помочь, было необходимо узнать о моей пациентке хотя бы минимум информации!
-Не извиняйтесь, я понимаю… Скажите… мой дядя, он говорил что-нибудь о Роджере Торвеле?
Булсара как-то странно хмыкнул – то ли растерянно, то ли именно усмехаясь.
-Мне, собственно, и не обязательно было болтать с мистером Сюартом о Роджере Торвеле – я и сам интересуюсь его творчеством. Но… мистер Стюарт, видимо, настолько оказался удручен вашим состоянием, эпопеей вашего лечения и невозможностью с кем-то пообщаться здесь, что рассказал мне… вашу историю. Простите! Мне было бы достаточно узнать о том, что вы вытворили там, на льду, на этих нечеловеческих гонках! Достаточно, что бы понять, что вы за фрукт такой, мисс Винчестер… Но мистер Стюарт был очень откровенен со мной…
-Да хватит уже, доктор! – вскричала Лилибет. – Хватит молоть чушь! Я поняла – вы все знаете о моем романе с Роджером, о том, что ради него я пожертвовала своей внешностью и здоровьем, а могла отдать и жизнь… Но я… НЕ СТАНУ ЭТО ОБСУЖДАТЬ! Ясно вам? Ни сейчас, никогда!.. Ответьте мне на простой вопрос – что вы знаете о Роджере, о том, что с ним сейчас, где он? И ВСЕ!
-Не кричите так! – попросил Булсара после минутной тишины в палате. – Я все понимаю, но не кричите… Отвечу кратко, что бы вас больше не раздражать – Роджер Торвел, судя по сообщениям в СМИ, уехал в Америку.
-Что? – невольно переспросила Лилибет. – Как « в Америку»?!
-Насколько я понял, он в Лос-Анжелесе. Купил там недвижимость и поселился. В каком-то интервью заявил, что возвращаться не собирается…
-Господи… — вырвалось у Лилибет, и, побледнев еще больше прежнего, она повалилась на подушки и уставилась в потолок.
В то же мгновение Булсара понял совершенно ясно – ему пора уйти. Прямо сейчас и не говоря ни слова… Ибо, сдерживалась мисс Винчестер изо всех сил, что бы не заплакать при нем, ни за что не показать, сколько боли приносит несбывшаяся надежда на возможность что-то исправить, надежда вернуть давно потерянное. Потерянное теперь навсегда…
Доктор вышел уже, было, из палаты, но остановился, обернулся:
-Вы умная маленькая леди, мисс Винчестер. И мой вам совет – подумайте! Просто подумайте. Ладно? Спокойно и логично.
-Подумать?! – Лилибет лишь самую малость сбавила тон. – О чем же еще я могу подумать?! Для меня все предельно ясно!.. О, и ради Бога, не становитесь только моей нянюшкой, вытирающей мне сопли и отпаивающей теплым молоком!
-И не подумаю! – рявкнул вдруг Булсара. – И не надейтесь! Вы ведь никого из тех, кто вас знает, не сможете обмануть!.. Да, однажды удалось. Но не теперь, когда вы уязвимы, несчастны и не желаете защиты. Не теперь!.. Слишком много гордости, слишком много уверенности в собственных суждениях! Это неплохие качества, но в определенных ситуациях и размерах. Да, да!.. Не хотите помощи? Не хотите совета? Никто навязывать не станет! Я лишь хочу, что бы вы взяли себя в руки и… подумали. Внимательно подумали!
-НО О ЧЕМ??? – окончательно вышла из себя Лилибет.
Она села на койке и, крикнув, ударила кулаками о постель.
-Вот когда успокоитесь, тогда и поймете! – заявил Булсара тоном человека, ставящего точку в разговоре. — Спешить вам некуда.
-Вот как?! – взвилась Лилибет. – Это-то к чему сказано???
-Я лишь констатирую реальность!.. Отдыхайте!
И он скрылся за дверью, не дав Лилибет сказать что-либо еще. И она осталась сидеть на постели с вытянувшимся лицом и глазами, полными растерянности. Но через минуту они наполнились слезами, она рухнула на подушку и разрыдалась так, как не плакала, наверное, с детства – так долго, неимоверно долго она держалась!
-Роджер… Господи, Роджер!!! – всхлипывала она, сжимая кулачками подушку. – Я… я никогда… ни за что не прощу себя!.. Но ведь и ты… разве ты не мог понять, что со мной?!.. Разве не ясно было, что я просто испугалась?!.. Я… Разве я могла поверить, что ты… ТЫ остался бы торчать с изуродованной калекой, достойной лишь твоей жалости?! Тогда, переполненная болью и ужасом!.. Но ты ушел… Ты свалил в свой Лос-Анжелес… Ты… прекрасно обходишься без меня все эти месяцы. Ты просто меня забыл. Альбом издал… Что же…
Лилибет перевернулась на спину и снова уставилась в потолок. Прерывисто вздохнула.
-Что ж… во всяком случае, я гонялась не зря – ты сделал то, что хотел… Я ведь и не могла рассчитывать на твою любовь, хоть и показалось мне тогда, в баре перед дождем, что ты заинтересовался мной… Мало ли, ты же бабник!.. А мне не нужна одна ночь – мне нужна вся жизнь и весь Роджер Торвел, без остатка! Только так… Но с тобой так невозможно оказалось… В общем, попали вы пальцем в небо, доктор Булсара. Мне действительно, остается лишь уехать в Шотландию и скрыться там. Что бы вы там ни говорили, что бы ни пытались внушить…
Лилибет помолчала, потом медленно села на постели.
-Но… все-таки, о чем же вы мне пытаетесь дать понять, доктор Булсара… — пробормотала Лилибет. – Причем, довольно настойчиво!..
Она встала с постели, нашла в холодильнике сок, налила в стакан и выпила.
-Я уже было решила, что вы положили на меня глаз! – Лилибет усмехнулась, вышла на балкон и села в креслице.
Больничный двор не представлял никакого интереса, и, запрокинув голову, она уставилась в небо, по которому медленно плыли пухлые белые облака из тех, что часто принимают самые неожиданные формы.
-Слоник… — улыбнулась Лилибет. — … О, а это крокодил! Толстый такой крокодил! Наверное, слопал… здоровенный торт… А это… это похоже на крепость у моря… В такой я и хотела бы жить. Не в крепости, конечно! Но в чем-то, похожем на замок…Что бы долины и холмы в траве, что бы море и ветер, непробиваемые каменные стены дома, огонь в камине, шум моря и больше ничего. Ничего!.. Хотя бы, пару месяцев. А дальше видно будет… Что же вы скрываете, доктор Булсара? Что вы такое знаете, что видится вам моим спасением?.. Мое спасение – забыть Роджера настолько, что бы совсем ничего не помнить, не знать даже, кто это. Только… только так невозможно. Никогда. Разве что, если дубиной по голове до потери памяти… Что бы лица его все время перед глазами не видеть, голоса не слышать… Господи, никогда! Взгляд его и руки не помнить. Ничего!.. Лечь вон среди травы и камней и слушать волынку, а потом смотреть на волны, на шторм. И никаких мыслей, никаких воспоминаний, никакого страха и боли!.. Да только стоит на физиономию в зеркало глянуть, и шрамы быстро напомнят… Впрочем, спасибо доктору, шрамов почти и не видно. Как его медсестра назвала? Кудесник? Кудесник… Такому кудеснику самое место где-нибудь в дорогущей клинике!
Лилибет вышла с балкончика, взяла в руки зеркало и посмотрелась в него. Шрамы выглядели очень пристойно! Действительно, хорошо поработали! Но она помнила шрамы Стюарта, других гонщиков, которых доводилось видеть. И что бы так гладенько зашили!? Не получается. Хотя, в клинике Города Трех Дождей очень приличные врачи!..
Лилибет положила зеркало так медленно, как будто, не доверяла своим рукам.
-Стоп, стоп, стоп!.. Вот это уже интересно! – бормотала Лилибет, ложась обратно в постель. – И может быть, именно об этом мне стоит подумать…
Еще почитать:
Ботаник и плейбой
Влюбиться по уши — Глава 1. Мокрое утро для друга
«Яман и его семья»Глава вторая. Продолжение. Судьбы героев начинают сплетаться. Часть 3 —
To my future love — To my future love
«
»
