Смерть 3
Вернувшись в тот дом, Рама с любопытством осматривал прихожую с грязными стенами и погнившими до подпола досками. Сам подпол был завален мокрым шмотьем и влажнвми комьями слипшихся перьев — подушка — решил Рама.
Дом выглядел, как наспех брошенное в быстрых сборах жилище, которое после ещё и обмарадерили люди, кабаны и собаки, а новые жильцы пассивно приняли все — как есть, будто остались здесь только переночевать или переждать непогоду.
Рама догадывался, судя по одинаково разореным и замусореным придомовым участками и заколоченым окнам, что подобным образом дело с бытом обстоит и в прочих коттеджах.
Встретились женщины буднично. Выглядело так, будто дочь была на соседней улице, да вернулась вскоре с соседом.
— Я вас издали заметила и чай поставила.
Дочь пробралась через раздвинутые завалы обрушившейся мебели во что то похожее на кухню и столовую.
Это была единственная комната, где мусор был притоптан, а хлам и атмосфера были обжиты. Стоял полумрак. Забитые картоном оконные проемы почти не пропускали свет.
Дочь уселась за длинный стол и притянула к себе металлическую коробку с поеденными кусками разного печенья: некоторые из них почернели, какие-то были совсем свежими, а какие-то высохли до бела. Она взяла не выбирая кусок и принялась им деловито хрумкать.
— Угощайтесь — женщина поставила перед Рамой кружку с кипятком и какой то соломой. — На травах…
Она показала Раме пачку с фабричным травяным сбором и подписью БАД.
— Нее, хозяйка, нахер. Я как то попил водички — чуть козленочком не стал. Пойду я. Надо до ночи на завод успеть…
Дочь не обращала на Раму внимания и мать тоже не стараясь играть в радушие — попрощалась.
До выхода Рама не дошел — рухнул белым лицом во влажные доски и какую-то бумажную труху.
Что его подкосило — никто теперь не скажет.
Происходящее после он уже видел и слышал как вышедший из собственного тела.
Женщины натужно перетащили его в дворовую постройку и закрепили там на наклонном щите
— Я вижу — идёт… Хоть и урод — а мужик золото… Я его и послала за тобой.., а сама боюсь, что уйдет.
— И ушел бы — я думаю…
— Ну как бы я сама без тебя…
Все что мог по началу, в первые дни, осознавать Рама, это то, что его чем то питают и поят через одну трубку и стравливают с него кровь, через другую.
После, опоенный или одурманенный, он окончательно выпал из способности понимать происходящее и лишь, как сквозь тюль, изредка, как бы наблюдал со стороны за бледным, теряющим в размерах голым телом и двумя женщинами.
Прошло, на самом деле, очень много времени, прежде чем Рама вытек полностью и хозяйки дома решили — их гость мертв. Он и так оказался редкой, живучей породы, продержавшись так стойко много дней.
Приладив к щиту два колеса, они вывезли его тело к окраине и сбросили в пологую яму, где местные собаки имели недурной мясной стол.
Ночью Рама воскрес — вернее просто очнулся. Видать действительно живучая порода.
Сил шевелится не было.
Собаки, не притрпгиваясь к нему — к живому, а почуяв его пробуждение, подняли страшный лай.
Рама боялся деревенских, что сейчас его опять поймают в какой то химический силок и продолжат свою дойку.
Послышался выстрел. Дробь хлестанула полуобъеденные трупы и пару взвизгнувших собак.
— Посвети.
— Фу, бля. Что за нахуй?!
— Трупожор какой то. Запах — пиздец.
— Смотри — живой, что ли?..
Два сталкера выволокли Раму наружу, в ольшанник.
— Бля, это мутант!
— Да не, какой мутант? Просто дохлый какой то.
Рама еле слышно прошептал свое имя.
— Рама? Слышь, это пропавший Рама что ли?
— Они… Они убырлар… Они кровь сосут…
