Телефон на прикроватной тумбочке тихо вибрирует и Мо лениво протягивает руку. Входящий звонок от Ли.
— Алло?
— Где, твою мать, тебя носит? Уже почти двенадцать.
Рыжий зависает, пытаясь вспомнить, причем тут время и о чем вообще говорит Ли, но в голову так ничего и не приходит.
— Алло? Ты там сдох, что ли?
— Я дома.
— А какого хуя ты дома, если ты должен был быть у меня еще час назад?
— Че? Мы вроде как…
— Я ж говорил, вечеринка в твою честь, у меня. Ну и?
Черт. Конечно, Ли ему писал, но в разгар рабочей смены. Тогда Рыжий просто засунул телефон в карман, пообещав себе ответить позже, но позже так и не наступило.
— Черт, прости. Из головы вылетело.
— Ну я напомнил, давай теперь ко мне.
— Серьезно, чел, я не хочу никуда выходить.
— Бля, ты серьезно?
— Я отработал две смены, ноги отваливаются. Меня рубит и завтра школа.
— Да похуй вообще на эту школу. У тебя сегодня днюха, я замутил вечеринку, так что тащи сюда свою задницу. Камон, Рыжий.
— Не хочу.
На другом конце затихают. Только дыхание дает понять, что абонент не отключился. Слышится шумный выдох и стальной голос:
— У тебя пятнадцать минут. Не придешь сам, ты знаешь что будет. Жду тебя.
А затем короткие гудки. Сердце колотится, и Мо чувствует, как злость перекрывает здравый смысл. Он резко встает, хватает куртку и, накинув ее прямо на домашнюю футболку, выходит из дома. Задерживаться надолго он все равно не собирается.
До дома Ли приходится тащиться пешком, потому что в такое время ни один автобус уже не ходит. Так что дорога занимает намного больше пятнадцати минут. В какой-то момент ему хочется развернуться, уйти обратно, ослушаться Ли, но ноги сами несут его, и внутри слишком сильно клокочет ярость и злоба. Он просто заебался, устал от всего накопившегося за последнее время и не отдает отчета своим действиям.
Вскоре показывается знакомый забор, открытый нараспашку, и музыка, которую слышно даже на улице. Удивительно, что еще никто из соседей не вызвал полицию из-за такой шумихи.
Что за пиздец там творится?
Поднявшись по мраморной лестнице, Рыжий протягивает руку к двери, но она распахивается раньше. Из дома вываливается какой-то пацан, которого тут же выворачивает наизнанку прямо на пороге. Скривившись от отвращения, Мо перешагивает блюющего и входит в дом.
Заядлые любители вечеринок назвали бы эту действительно крутой.
Дом до отказа набит незнакомыми людьми, но кого-то Рыжий все-таки узнает — девчонку с параллели, лучшего спортсмена школы и пару одноклассников, с которыми никогда не общался, даже имен не знал. Все гудит, словно живое существо, пульсирующее в такт музыке, перемешанное с криками и возгласами людей. Свет приглушен, от этого все вокруг кажется загадочным и ярким, а неоновая подсветка превращает пространство в настоящий хаос, где каждое лицо подсвечивается красными и синими всполохами, добавляя вечеринке какого-то сумасшествия. Стереосистема ревет на полную мощность, не давая ни секунды тишины, басы сотрясают стены, и ритм прокатывается по полу, заставляя ощущать музыку буквально в теле.
Толпа, словно море, заполняет комнаты и коридоры, перемешиваясь и переходя от одной группы к другой. У всех в руках красные пластиковые стаканы, в которых явно не компот, повсюду смех, разговоры, восторженный рев. Кухня буквально забаррикадирована бутылками из-под алкоголя — кто-то разливает все по стаканам, а кто-то уже танцует прямо на столешнице, пока остальные кричат от восторга и снимают все это на телефоны.
Заядлые любители вечеринок оценили бы масштабы. Но не Рыжий.
В поисках Ли он выходит из кухни и направляется в гостиную — в эпицентр веселья и танцев. Кто-то выкручивает на максимум басы, и толпа рвется в танцевальный круг. Музыка оглушает, бьет по ушам, невозможно услышать даже собственные мысли.
Вокруг толпятся незнакомые люди. Девчонки в коротких платьях, парни, которые смеются слишком громко и хлещут напитки, словно это вода. Никто из них ему не знаком. Ни одного лица, ни одного голоса, ни одной улыбки, которые он мог бы назвать своими. Как будто он попал не на свой день рождения, а на чужую вечеринку, куда его случайно занесло ветром.
Две-три пары обнимаются в углах, откровенно целуясь и не стесняясь публики, кто-то едва стоит на ногах, а другие танцуют, потерявшие всякую застенчивость, с диким весельем, забыв о мире за пределами этой вечеринки. В помещении накурено настолько, что лица присутствующих почти невозможно разобрать. Но, по-видимому, никому это особо не мешает.
Мимо проходит какая-то миловидная девушка и торжественно вручает в руку Рыжего пластиковый стакан с чем-то приторным и липким. Он даже не знает, что там налито, да и не хочет знать.
Кокетливо целует его в щеку, пытаясь перекричать музыку, говорит что-то. Рыжий только разбирает обрывки фраз: «красавчик», «наверху» и «свободная кровать». Его буквально передергивает, и, крепко сжав стакан в руке, он поскорее ретируется от этого ада и хаоса.
Ли нет ни в гостиной, ни на кухне, ни в коридоре. В голову приходит единственное место, где он мог бы быть.
Поднявшись по лестнице, где ему также приходится протискиваться через в хлам пьяных людей, Рыжий наконец оказывается на втором этаже. Распахивает дверь в комнату Ли и тут же натыкается на голый мужской зад, нависший над голой девушкой на кровати. К счастью, это оказывается не Ли, а какой-то неизвестный парень, который, обернувшись, тут же орет:
— Дверь закрыл! Быстро!
Лицезреть эту мерзость совершенно не хочется, поэтому Рыжий быстро выходит из комнаты, захлопывая за собой дверь.
Он стоит на лестничной площадке второго этажа, скептически осматривая все это сборище. Понятия сюрприза, видимо, сильно разнится у Ли и Рыжего, и вместо радости Мо чувствует злость. «Словно устроил все это для себя», — думает Мо, сжимая стакан еще крепче. Пластик прогибается под пальцами.
Ли появляется в центре дома, ухмыляется, в его руке — бутылка, он что-то кричит, поднимая ее вверх, и толпа поддерживает его воплем. Он сияет, как звезда на сцене. И никому даже в голову не приходит, что сегодняшний вечер — чужой. Что это не его праздник. Что это не его день.
Рыжий делает медленный вдох и пытается выдохнуть раздражение. Но внутри все ноет — странное, вязкое чувство, будто он тонет в смоле.
Ему сегодня семнадцать. Просто очередной дерьмовый год. Просто очередной день, когда кто-то решает, что знает лучше, что ему нужно. Ли не спросил, не поинтересовался, даже не подумал. Просто сделал так, как хотел сам.
Рыжий понимает, что ему пиздец как не хватает воздуха. Все вокруг давит, душит, пытаясь расплющить его. Он резко подается вперед и, чуть ли не перепрыгивая через две ступеньки, спускается вниз, расталкивая всех.
— Вот ты где, — раздается голос рядом. Ли появляется из ниоткуда, вырисовывается прямо перед носом, протягивая ему новый стакан, на этот раз с чем-то прозрачным. — Давай развлекайся, это же твой день!
— Мой? — Мо не может сдержать усмешку. Горькую, выдавленную. Он смотрит на Ли, на его самодовольное лицо, на блеск в глазах и ощущает, как внутри закипает раздражение. — А ты уверен? Может, это все-таки твой?
— Че ты разнылся? — Ли хмурится, губы его кривятся. — Я же для тебя старался.
«Для меня?»
Вопрос застревает в глотке. Мо переводит взгляд на танцующую толпу, на разбросанные по полу пустые бутылки, на людей. Все это — для него? Да плевать они хотели на него и на его день рождения. Даже понятия не имеют, что это за чел.
В доме душно, будто воздуха стало еще меньше. Он чувствует, как липкий пот стекает по спине. Пульс гулко отдается в висках. Шум, свет, голоса — все давит на него, выворачивает изнутри.
— Я пойду проветрюсь, — бросает он, не глядя на Ли.
Тот лишь пожимает плечами, его уже снова уносит в центр комнаты, где шум и хаос продолжают свое безумие.
Мо выходит из злополучного дома и захлопывает за собой дверь. Ночь встречает его прохладой и тишиной, такой внезапной, что звенит в ушах.
Он стоит на крыльце, чувствуя, как прохладный ночной воздух стекает по коже, смывая остатки липкого раздражения. В груди все еще бьется нервное, тяжелое. Его пальцы сжимаются, и он с ненавистью швыряет стаканчики в мусорный бак, расплескав всю жидкость.
Мо делает шаг вниз, потом второй. Постепенно дом остается позади, вместе со всеми людьми, шумом и фальшивой радостью. Он даже не оглядывается.
И только оказавшись за воротами, позволяет себе шумно выдохнуть. Ночь тихая, почти равнодушная к тому, что происходит внутри него. Он просто идет вперед, чувствует, как внутри что-то медленно, но верно трескается. Смотрит на огни города. Редкие машины ползут по улице, где-то вдалеке раздается сирена. Люди живут своей жизнью, а он… здесь, в темноте, в компании собственной пустоты.
Он выпускает воздух сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как внутри что-то окончательно ломается. Этот день — должен был быть его. Но вместо этого он снова чувствует себя чужим в собственной жизни.
С днём рождения, Мо Гуань Шань.
Бывают дни, когда с самого утра кажется, что все катится к чертям собачьим. Такие дни приходят незаметно и неожиданно: то проспишь, то застрянешь в пробке, то потеряешь что-то важное — и мир становится слишком раздражающим, будто все у тебя идет через задницу.
Бывают дни, когда ты стоишь на краю обрыва и не знаешь, прыгнуть ли или тебя уже столкнули. Тревожка хуярит с такой силой, что ты даже не знаешь, какое слово или действие станет последней каплей, точкой невозврата. Ты терпишь из последних сил, стискиваешь зубы до крошева и ебашишь, пока не накрывает паничка.
А бывают дни, когда ты просто хочешь сдохнуть. Исчезнуть, стереться с лица земли, чтобы ничего не чувствовать, ни с чем не ебаться, ничего не решать. Тебе становится тотально похуй и сил больше нет ни на что.
Сегодня такой день.
Самый отвратительный день в году. Для кого-то двенадцатое ноября — обычная дата в календаре, ничего не значащая. Но для Рыжего — это пиздец, кошмар наяву, десятый круг ада, двадцать четыре часа, которые он ненавидит больше всего на свете.
Его день рождения.
Рыжий хмуро смотрит на свое отражение в зеркале ванной комнаты. Выглядит он как покойник или зомби на стадии превращения — бледное лицо, покрасневшие глаза и темные круги под ними из-за бессонницы. Ерошит короткие волосы и шумно выдыхает. Очень хочется надеяться, что сегодня все пройдет спокойно, без очередного пиздеца. Но в это слабо верится. За всю свою жизнь он привык к неожиданным «подаркам» судьбы.
Мо стаскивает через голову майку, стягивает домашние штаны и встает под струи теплой воды, прикрывая глаза. Воспоминания яркими всполохами болезненно прорезают все внутренности. И он зажмуривается сильнее, чтобы отогнать наваждение, но помогает с трудом.
Почти всегда каждое двенадцатое ноября случается какой-то очередной треш, будто где-то наверху ебучие высшие силы специально над ним издеваются. Проверяют на выдержку. И судя по событиям, проверку Рыжий всегда с треском проваливает.
Ему семь лет. Мама устраивает маленький праздник: шарики, домашний торт, соседские дети. Но в середине детского праздника возвращается отец — пьяный и злой. Все заканчивается разбитой посудой, слезами мамы и перепуганными детьми. А в напоминание этого дня на груди у Рыжего, чуть ниже ключицы, глубокий шрам — попал осколок посуды. Он даже чувствует, будто тот болезненно начинает зудеть и ныть. Рыжий стискивает зубы и поворачивает вентиль горячей воды. Вода становится горячее, и рваный выдох вырывается изо рта.
Десять лет. Тот день он помнит четче всех: суд по делу отца. Они с мамой стоят на улице в холоде, адвокат говорит что-то про недостаток доказательств и повторное обращение, а по щекам матери безостановочно текут слезы. Шаню хочется наорать на всех. Хочется избить каждого, кто сидел в том проклятом зале с непроницаемым лицом, даже не слушая, и отклонил заявление о разводе, потому что — дело житейское.
Подумаешь, ударил пару раз. Подумаешь, иногда пьет. Он ведь мужчина, кормилец, устает. Жена и сын должны поддерживать отца, а не писать заявления. Но больше всего хочется расквасить лицо своему папаше, избить до смерти, сломать ему руки. Сделать что угодно, чтобы эта мразь не приближалась к Джу никогда. Тогда Рыжий начал понимать, что закон не всегда на твоей стороне, как обычно пишут во всех предвыборных кампаниях. Выход один — самосуд.
А то, что этот сукин сын не просто бил пару раз, а избивал настолько, что потом невозможно было ходить из-за боли — никого не волнует. То, что он не пил «иногда», а набухивался как свинья и творил лютую хуйню — не доказано. То, что он работал и денег этих Джу с Гуань Шанем не видели и в помине, выживая только благодаря соседям и социальному обеспечению, — клевета.
И Шань ненавидит себя за это. Что так и не смог защитить мать.
Рыжий стискивает вентиль, поворачивая. Костяшки белеют от напряжения, и он зажмуривается от еще более горячего потока воды. В ванной становится душно, и кожа начинает краснеть, но он этого не замечает, погрязший во мраке чудовищных воспоминаний.
Ему двенадцать. Отца уже нет, но жизнь его не наладилась. Мама целыми днями пропадает на работе, пытаясь заработать, но даже так денег едва ли хватает сводить концы с концами. Друзей у него нет, одноклассники не хотят с ним общаться. В придачу его еще избили трое взрослых мужиков. И если бы не Ли, возможно, его бы уже давно не было в живых.
Шестнадцать лет. Драка, после которой жизнь разделилась на до и после. Животный страх, нервы на пределе, бесконечные суды и его пожизненный долг, который, словно клеймо, навсегда будет с Рыжим. Зачинщиком драки стал тот, кто спокойно продолжает творить хуйню по сей день. А Рыжего тогда хорошенько жахнуло. Перемололо, раздробило и выблевало в эту несправедливость. И катализатором снова выступил Ли. Но какой ценой?
И вот сегодня — ему восемнадцать. Новый виток ненависти к самому себе.
Рыжий хмурится, врезаясь ладонями в холодный кафель, и смотрит вниз, как вода маленьким вихрем стекает в водосток. Глаза цепляются за шрам внизу живота, очередной «подарок» судьбы на шестнадцатилетие, и он с ненавистью выкручивает вентиль почти на максимум. Кожу мгновенно обжигает. Пальцы дрожат, а зубы намертво стиснуты, чтобы перетерпеть первую волну боли.
Горячие струи лупят по плечам и спине, смывая с него то, что кажется несмываемым. Грязь прошлого, воспоминания, ненависть к себе. Каждый раз он надеется, что вода заберет все это с собой, растворит в канализации вместе с мылом. Но она не помогает.
Она сжигает кожу, но не достает до самого главного — того дерьма, что сидит внутри.
Клубы пара поднимаются к потолку. Вода становится обжигающе горячей, но вместо того, чтобы отключить ее, он продолжает стоять, как будто хочет стереть себя до основания. Рыжий теряет счет времени, держась за влажный кафель и свесив голову вниз, стоит под кипятком. Боль оживляет, но не до конца. Очищает, но ненадолго. Пар делает воздух вязким, и дышать становится трудно.
Он знает, что это — ненормально. Знает, что это — признак явных бед с башкой. Но это его маленький секрет. Тот самый скелет в шкафу, о котором не принято говорить даже шепотом, даже тем, кому доверяешь. Ведь таких в его жизни нет. Только Джу, но он слишком ею дорожит, чтобы заставлять волноваться из-за этой херни.
Хуже всего то, что после этого не становится легче. Только накрывает сильнее. Но зависимость — та еще сука.
Резкий стук в дверь вырывает его из омута. Подскочив от неожиданности, он машинально вырубает воду, словно даже через закрытую дверь можно догадаться о его больных выходках.
— Дорогой, поторапливайся. В школу опоздаешь, — голос Джу звучит спокойно, даже нежно.
Рыжий судорожно сглатывает и охрипшим голосом сипит:
— Уже выхожу.
Он застает маму в гостиной. В руках у нее один воздушный шар и небольшая коробка, а на лице счастливая улыбка.
— С днем рождения, милый, — ее голос мягкий и нежный, как всегда, когда она говорит с ним.
Мо вздыхает, качает головой и приближается к ней.
— Мам, я же просил ничего не покупать. Тебе нужно копить на лечение.
— Ерунда. Сегодня твое восемнадцатилетие. Не могла же я оставить тебя без подарка.
— Ну правда, не надо было.
— Тш, просто открой, — Джу передает коробку Рыжему и с предвкушением следит за его лицом.
Рыжий, не ожидая ничего особенного, осторожно снимает крышку и замирает. Внутри лежит телефон, запечатанный, нераспакованный. Новый.
— Ты серьёзно?.. — Рыжий поднимает круглые глаза и неверяще смотрит то на подарок, то на мать.
У него внутри все обрывается. Этот телефон стоит несколько ее зарплат.
— Он же кучу денег стоит, — тихо добавляет он, чувствуя, как комок подступает к горлу.
— Твоему уже много лет, да и работает он плохо. Наверняка тебе в школе неудобно из-за этого, сейчас все дети уже с навороченными ходят. Сынок, для тебя мне ничего не жалко. И я хочу, чтобы ты всегда знал, что у тебя есть на кого опереться, — ее слова звучат так просто, но с такой теплотой.
Первая мысль, которая его посещает, — продать и вернуть деньги. Модель-то новая, стоит дохрена. Мо точно знает — Джу копила на него не один месяц. Но при взгляде в ее искрящиеся любовью и радостью глаза, ему становится невыносимо неловко. Такой поступок сто процентов ее расстроит.
Он достает подарок из коробки и, опустив глаза, тихо бормочет:
— Спасибо, мам.
Джу улыбается и вдруг обнимает его. Крепко прижимает к себе.
— Ты лучшее, что когда-либо происходило в моей жизни, Шань. Я хочу, чтобы ты это знал. Я люблю тебя, милый.
Он стоит неподвижно, чувствуя что-то щемящее в груди. А затем медленно обвивает ее руками и сжимает в ответ, уткнувшись лицом в ее плечо.
— И я тебя люблю.
Прошло уже больше двух недель, как Рыжий и Хэ Тянь начали заниматься вместе. Отношения с выебистым мажором не стали теплыми и дружескими, но небольшие изменения все же видны.
Мо все чаще зависает с Хэ Тянем — иногда до поздней ночи, и тот, кажется, начал воспринимать его более спокойно. Это не дружба, скорее, нейтральный союз, без лишних слов и обещаний.
В их общении все меньше напряжения и недовольства, меньше сарказма и двусмысленных замечаний. Иногда даже получается разговаривать спокойно, не переходя на крик и оскорбления. Но над этим еще много работать.
Порой они просто молчат, и нет чего-то тяготящего или напряженного. Главное, больше нет этой откровенной враждебности, которую он так привык ощущать при первых занятиях. А вот раздражение никуда не делось. Новенький частенько умудряется его подбешивать, и желание вмазать ему не становится меньше.
Это странно. Но в тоже время Мо не может сказать, что ему это не нравится.
Это… комфортно. Уже привычно. Вот и все.
Ли перестал быть главным источником раздражения, и Рыжий не может отследить, когда это случилось. Просто в один момент в его жизни стало меньше Шэ Ли и больше Хэ Тяня.
Разумеется, Ли такой расклад событий не одобряет и при любой удобной возможности старается завладеть вниманием и временем Рыжего. Разумеется, Рыжему приходится разрываться между школой, Шэ Ли, работой и занятиями с Хэ Тянем, но это пока лучший расклад в его жизни. Без мозгоебства.
И волки сыты, и овцы целы.
Учитель в классе не перестает давать им задания, к тому же уже почти половина ноября. До зимних экзаменов остался месяц, и сейчас Рыжий как никогда чувствует ответственность, поэтому все силы бросает на подготовку.
К концу урока, после стандартной процедуры дачи домашнего задания, преподаватель прокашливается, привлекая внимание всех присутствующих. Он объявляет:
— У меня есть для вас предложение. Если весь класс сдаст зимние экзамены с хорошими результатами, я организую поездку в горы на новогодние праздники. Это будет наградой за ваши усилия. Но предупреждаю: минимум тройки и выше. Никаких двоек!
Класс оживляется. Девчонки шепчутся о зимних пейзажах и горячем шоколаде, парни перебрасываются шуточками про сноуборды и санки. Рыжий сидит молча, облокотившись на парту. Его мысли далеки от горных склонов.
— Че за детский сад? — Ли закатывает глаза. — Еще бы в Диснейленд поездку организовали. Че, ты планируешь ехать? — он толкает локтем Рыжего, вырывая из мыслей.
— Хрен знает. Поживем — увидим.
Ему сейчас вообще не до поездок.
Ему бы просто до экзаменов дожить без нервного срыва.
После всех уроков, когда Рыжий собирает вещи в рюкзак, к нему подходит Хэ Тянь. Лицо спокойное, взгляд цепкий, холодный и безразличный.
— Не забудь, сегодня занятия, — говорит он без лишних вступлений.
Рыжий хочет огрызнуться, но прежде чем успевает открыть рот, в разговор встревает Шэ Ли.
— Какие еще занятия? — язвительно бросает он, опасно сузив глаза. — Отдыхай, новенький, сегодня у Рыжего днюха, так что он со мной.
Хэ Тянь деловито выгибает бровь, бесстрастно осмотрев Ли, словно какой-то мусор. Рыжий невольно напрягается.
Так на Ли смотрят впервые.
— И что? Каким образом это должно меня волновать? Это не отменяет занятий, — равнодушно отрезает Хэ Тянь.
— Слышь ты, умник. Тебе сказали — он будет занят. Не понимаешь по-хорошему? Восемнадцатилетие у него, занятий не будет.
— Насколько я помню, я вообще не к тебе обращался, — холодно повторяет Хэ Тянь, чуть склонив голову набок.
Ли прищуривается, шагнув ближе.
— Ты за языком следи, мажор, — его голос становится ниже, с нотками угрозы. — Че-то ты слишком борзый, я смотрю. Или думаешь, тебя тут кто-то боится?
Хэ Тянь лениво улыбается краем губ, словно забавляется всей этой сценой.
— Боится? — он медленно качает головой, как будто Ли сморозил хуйню. — Мне не нужно, чтобы меня боялись. Достаточно, чтобы не совали свой нос не в свое дело.
— Это ты сейчас про меня? — Шэ Ли делает еще шаг, оказываясь вплотную. Его взгляд сверлит Хэ Тяня, спина напряжена, а голова высоко вздернута. Некие невербальные знаки, мол, уйди по-хорошему, не то пожалеешь.
Но Хэ Тянь не двигается, даже бровью не ведет.
— Угадал, — тихо произносит он, его голос звучит обманчиво мягко. — А теперь сделай шаг назад, блондинчик. Или ты не слышал про личные границы?
— Ты че, охуел? — Ли сжимает кулаки, и Рыжий тут же улавливает нотки приближающегося пиздеца. — Походу, тебе надо урок преподать, уебище. Больно ты дерзкий.
— Попробуй, — Хэ Тянь склоняется, сокращая дистанцию до минимума. Его голос звучит тише, почти шепотом, но от этого еще более угрожающе.
Ли сдвигается вбок, будто собирается ударить, но Рыжий наконец встревает:
— А вы там, блядь, не охуели случайно? Я вообще-то все еще тут стою.
Оба парня удивленно оборачиваются на Рыжего, который сейчас хмуро меряет взглядом двух долбоебов. Они и в самом деле забыли о его существовании.
Устроили, блядь, тут.
— Заебали. Оба. Заткнитесь уже, а.
На мгновение все замирает. Они оба умолкают, хотя Ли явно кипит от негодования, а Хэ Тянь смотрит на Рыжего с намеком на удовлетворение — будто бы ожидал именно такого ответа.
— Днем я с Ли, — спокойно продолжает Рыжий, — вечером занятия. Все. Обсуждению не подлежит.
И не дожидаясь каких-либо возражений, он молча проходит между, задевая обоих плечами. Раздражение так и хлещет изнутри.
На школьном дворе Рыжего догоняют, закидывают руку на плечо и слегка тормозят. Ли вдруг достает из кармана что-то металлическое.
— Это тебе. С днем рождения, — говорит он, протягивая небольшой кастет. Металл блестит на свету, а на его поверхности видна гравировка: инициалы «МГШ».
Рыжий удивленно смотрит на Ли.
— Серьезно? Кастет?
— Серьезно, — Ли смеется. — Ты теперь взрослый, уже можно. Самозащита никогда не бывает лишней. А еще им можно зарядить по ебалу, если сильно раздражают, особенно всякие мажорские ублюдки.
Рыжий качает головой, но принимает подарок, хоть и без особого энтузиазма.
— Спасибо, — тихо говорит он, разглядывая инициалы.
— Не за что, — отвечает Ли, слегка потрепав того за волосы. — Пойдем в плойку поиграем хоть? Повод-то отпраздновать есть.
Рыжий ничего не отвечает, только кивает. Стискивает кастет в руке и чувствует, как его пальцы начинают раздраженно двигаться по изгибам металла.
— Сегодня занимаемся в гостиной. Проходи сразу туда, — Хэ Тянь, как обычно, отходит в сторону, пропуская Рыжего внутрь.
Рыжий, недоверчиво выгнув бровь, осматривает парня и, сняв кеды, проходит в квартиру. За столько времени мажор впервые предложил позаниматься в гостиной.
Подозрительно.
— А с кухней че не так? — Рыжий бросает взгляд на раздвижные двери, которые сейчас плотно прикрыты.
— Дезинфекция. От тараканов.
— Неудивительно. Почувствовали сородича, вот и потянулись, — Рыжий хмыкает, но замирает посреди комнаты, скептически осматривая новый атрибут мебели — стол. — Ты даже стол купил для этого?
— Ну не на полу же нам заниматься. Или ты этого хочешь? — Хэ Тянь бесшумно подходит сзади и, склонившись, горячо шепчет Мо на ухо.
— Твою ж мать! Не делай так больше! — Рыжий раздраженно трется ухом о плечо, пытаясь избавиться от щекочущего и стремного ощущения.
За спиной слышится веселый смех, и Тянь, пройдя мимо Рыжего, выдвигает один из стульев, вальяжно опускаясь на него.
— Ну давай, сегодня ебемся с алгеброй.
Рыжий сидит за большим столом, склонившись над учебником. Хэ Тянь, устроившийся напротив, неторопливо объясняет сложную тему по алгебре. Она мутная и закрученная, но новенький говорит терпеливо, спокойно, небрежно опираясь локтем на стол и порой так пристально глядя на Рыжего, что от этого жутко неуютно.
— Хорошо, это ты понял, — Хэ Тянь лениво откидывается на спинку стула, постукивая карандашом по листу бумаги. — А ты помнишь, что такое квадратное уравнение?
— Ну, типа… икс в квадрате, что-то там ещё, — отвечает Мо, хмурясь и разглядывая цифры на листе.
— Почти, — Тянь прищуривается и пишет на бумаге уравнение. — Вот это — квадратное уравнение. Здесь a, b и c — это коэффициенты. А x — неизвестное, которое мы ищем. Все просто.
— Издеваешься? Ни хрена тут не просто, — фыркает Мо, но взгляд от листка не отводит.
— Ты сначала дослушай, потом будешь возникать. Смотри, — Тянь пододвигает листок ближе и начинает писать поэтапно, параллельно что-то объясняя.
Рыжий нихуя не понимает и на фразе «дискриминант» просто поднимает взгляд и смотрит с немым вопросом «ты конченый?»
— Лицо попроще сделай. Это не так сложно, как кажется. Давай посчитаем дискриминант. Это вот эта часть под корнем. Надо подставить значения.
— Эм… — Мо хмурится, шевеля губами, пытаясь решить пример. — Шестнадцать минус… э-э… стоп, плюс сорок восемь?
— Вот, правильно! Шестнадцать плюс сорок восемь — получается шестьдесят четыре. Значит, дискриминант равен шестидесяти четырем. Корень из шестидесяти четырех — это сколько?
— Восемь, — быстро отвечает Рыжий, удивляясь самому себе.
— Отлично, — Хэ Тянь усмехается. — Теперь подставляй в формулу. Считай, что получается.
Рыжий углубляется в решение, напряженно высчитывая ответы. Через долгое время молчания наконец-то неуверенно выдает.
— Один и минус три?
— Именно, — Хэ Тянь кивает, его глаза блестят одобрением. — Ответы: x равно один и x равно минус три. Видишь, не так уж и сложно.
— Да уж, — Мо опускает взгляд на лист, на котором расчеты выведенные аккуратным почерком новенького. В груди шевелится крохотная гордость. — Ты, походу, правда умеешь объяснять.
— Ну, видишь? — ухмыляется Хэ Тянь, наблюдая за его выражением. — Не такой ты и бездарный, как считаешь.
— А ты не такой умный, как пытаешься выглядеть, — огрызается Рыжий, но беззлобно.
— Ладно, это все просто потому что ты у меня способный.
Он протягивает руку и, чуть помедлив, треплет Рыжего по макушке.
— Руки убрал! — Мо фыркает и дергает головой, но уголки губ — на секунду — приподнимаются, выдавая довольство.
Хэ Тянь смеется, откидывается назад и кивает на новый лист.
— Ладно, давай следующий пример. Уже сам.
Без подсказок Хэ Тяня сложно. Рыжий то и дело морщится, щурится, пытаясь вникнуть и решить самостоятельно, но постепенно все начинает проясняться. Он с недоверием смотрит на листок, где пример, который казался непосильным, вдруг начал складываться в логичную картину. Все эти бесконечные иксы уже не были хаотичным бардаком, а формировались в четкий пример с точным порядком действий, и с каждым решенным заданием уверенность росла. Ответы все сходятся. Рыжий впервые за долгое время чувствует, что начинает понимать.
Он почти входит во вкус, решая уже десятый пример, как внезапно свет моргает и гаснет во всей квартире. Комната погружается в кромешную темноту, и лишь тусклый свет от огней ночного города пробивается сквозь панорамные окна, очерчивая силуэты мебели.
— Че за хрень? — вырывается у него.
Хэ Тянь, кажется, не менее удивлен, но его голос остается невозмутимым:
— Может, пробки выбило, — спокойно предполагает он, вставая с места. — Я проверю. Сиди тут.
И, даже не дожидаясь ответа, он исчезает в темноте, оставляя Мо одного. Тишина мгновенно становится тяжелой и липкой. Рыжий бездумно теребит в руках карандаш, нервно постукивая по столу.
Проходит, наверное, минут пять или десять, а Тяня все нет. Рыжий уже начинает подумывать, что тот просто смылся. В голове непрошенно появляются кадры из фильмов ужасов, когда из кромешной темноты выползает безобразное и уродливое существо. Новенький отлично смотрелся бы в роли монстра со своими длинными конечностями.
— Слышь, мажор, ты там сдох, что ли?! — Рыжий напрягает слух, но ответа не следует. Ни шума, ни шагов, ничего.
— Блядь, что можно так долго делать? — Рыжий шумно выдыхает, собираясь встать и пойти на поиски без вести пропавшего, но слышит тихие приближающиеся шаги.
Из темноты появляется мягкий слабый свет. Рыжий поднимает голову и замирает. Хэ Тянь стоит с маленьким тортиком, на котором горят свечи, и… поет.
Сначала тихо, будто неуверенно, но с каждым шагом ближе его голос становится громче. Голос глухой и низкий, с хрипотцой. Рыжий смотрит на него как на сумасшедшего, непонимающе моргая.
— С днем рождения тебя. С днем рождения тебя. С днем рождения, с днем рождения, с днем рождения тебя.
Мо застывает. На секунду ему кажется, что он ослышался или ему почудилось, но вот — свечи мерцают перед его носом, а Хэ Тянь, черт возьми, ПОЕТ дурацкую деньрожденческую песню. Сердце ухает куда-то вниз, а потом колотится так, что становится больно.
— С днем рождения, Мо, — с ленивой улыбкой произносит Хэ Тянь, ставя торт прямо перед ним. Пламя свечек мягко освещает их лица.
Рыжий даже не сразу находит, что сказать. Он смотрит то на торт, то на Хэ Тяня, чувствуя, как внутри ворочается что-то странное, незнакомое.
— Ты че… — выдавливает он наконец, его голос звучит сорванным, — сдурел? На хрена ты? Не надо было…
Хэ Тянь только улыбается шире.
— Это традиция. Тем более восемнадцать и без торта?
Мо смотрит на торт, на дрожащие свечи и не может поверить, что это действительно происходит. Никогда, черт возьми, никто не делал для него ничего подобного, кроме матери. Никогда. Он не знает, что с этим делать, и от этого внутри все скручивается в тугой узел.
Заметив его растерянность, новенький смеется, подсказывая:
— Загадывай желание и задувай свечи. Или тебя еще и этому учить?
— На хер иди, — глухо отвечает Мо. Ему жутко неуютно и неловко. Мажор — последний, от кого Рыжий ожидал такого сюрприза. Шумно вдохнув, он наконец прикрывает глаза, загадывая желание и одним резким выдохом задувает все свечи.
В тот же момент свет в квартире включается, и Рыжий немного щурится после темноты. Недоверчиво косится на новенького, который усаживается на место и лыбится.
— О, а вот и свет.
— Ты это специально подстроил?
— Я? Да я тут вообще не причем. Видимо, щиток выбило, а теперь починили, — в его глазах пляшут бесы, и Мо не верит ни единому его слову.
— За дурака меня не держи, — и секунду помолчав, добавляет: — Спасибо.
Хэ Тянь вдруг ставит перед ним небольшую коробку, достав ее откуда-то из-за спины.
— Это тебе.
Мо недоверчиво косится на коробку, а потом на мажора.
— Торта хватило. Это че еще за хрень?
— Как же с тобой сложно. Можешь не задавать миллион вопросов и просто открыть?
Рыжий хмурится еще сильнее, но любопытство берет верх. Он медленно развязывает ленту, рвет бумагу и приподнимает крышку. Внутри лежат черные массивные наушники с мягкими амбушюрами — именно такие, о которых он всегда мечтал.
Мо смотрит на них, будто это шутка, неудачный розыгрыш. Его пальцы непроизвольно сжимают коробку, а сердце на мгновение пропускает удар, чтобы тут же забиться с бешеной скоростью.
— Откуда ты… Нет, — выдыхает он, захлопывая коробку. — Я не могу это взять.
— Можешь, — твердо говорит Хэ Тянь. — И возьмешь.
Рыжий чувствует, как к горлу подступает что-то похожее на панику. Слова вязнут где-то в глотке, а мысли скачут от «на хрена он это сделал?» до «это слишком». Внутри все сжимается — от неожиданности, от масштаба внимания, от того, что кто-то вообще о нем подумал.
— Зачем ты… зачем ты это сделал?
Хэ Тянь спокойно смотрит на него, будто это что-то совершенно обыденное. Его взгляд глубокий, уверенный, но не давящий.
— Потому что на дни рождения принято дарить подарки? Или мы живем в разных вселенных и я чего-то не знаю?
— Они ж дорогие, блядь.
— Могу себе позволить. Ты сам обзываешь меня мажором, так чему удивляешься?
— Что за пиздец, — Рыжий судорожно выдыхает, стискивая пальцами коробку.
— Расслабься уже. Это обычный подарок. Не делай из этого драму и просто скажи спасибо.
— Спасибо, — машинально отвечает Рыжий.
— Можешь еще в щеку поцеловать. Тогда мы точно будем в расчете, — Хэ Тянь чуть наклоняется вперед, довольно ухмыляясь.
— Я уж думал, ты адекватным немного стал, но, видимо, ошибся. Такой же ебанутый, как и был.
Новенький откидывается на спинку стула, смеется, а потом становится тихо. Тишина спокойная, впервые за долгое время.
В свете флуоресцентных ламп Рыжий снова рассматривает торт и только сейчас замечает, что на нем есть текст. На кремовой поверхности выведена надпись уж больно знакомым почерком, аккуратным и ровным, который Рыжий видел миллион раз за две недели. Но сейчас это его волнует в последнюю очередь, потому что глаза снова и снова читают дебильную надпись — «С днем рождения, малыш Мо».
— Малыш?! — Рыжий резко поднимает взгляд, хмурясь, пока Хэ Тянь лукаво ухмыляется.
— Так, оказывается, ты младше меня, малыш, — усмехается Тянь.
— Пошел ты! — тут же вспыхивает Мо, пытаясь скрыть растерянность. — А тебе-то сколько, умник?
Хэ Тянь ухмыляется и, взяв листок бумаги, быстро пишет какой-то пример. Протягивает с горделивым видом и выдает:
— Реши и узнаешь.
— Блядь, а нормально сказать — язык отсохнет?
— Ты только что решал такие уравнения. Заодно поймешь, усвоил ты тему или нет. Но если не хочешь, можешь не решать. И про мой возраст ты не узна…
Не дав договорить, Мо выхватывает листок с тихим «конченый» и, поджав губы, углубляется в решение.
Рыжий напрягается, вспоминая весь порядок действий при таких уравнениях. Старательно решает, следуя от одного пункта к другому. Наконец, он выводит ответ. Два икса — 15 и 4. Он долго смотрит на ответ, пока не осознает, что это дата. 15 апреля
Мо щурится и моргнув, переводит взгляд на Хэ Тяня.
— Пятнадцатое апреля?
Новенький лишь одобрительно кивает.
— Угу. На шесть месяцев раньше тебя.
Мо вздыхает и, наконец, улыбается. Криво, неловко, но по-настоящему.
— Ну и придурок же ты.
— Взаимно, малыш.
Впервые за несколько лет этот день кажется не настолько хуевым, а жизнь — не такой дерьмовой.
Впервые за долгое время Мо чувствует, что он не один.
Впервые за восемнадцать лет Рыжий думает, что, может быть, в этом дне рождения все же есть что-то хорошее.
Еще почитать:
СЕМЕЙНЫЕ УЗЫ — ГЛАВА 9. НОВЫЙ ДЕНЬ.
Messages through time. Между строк.
Последняя нота редких духов — Последняя нота редких духов. Глава 16
Белая ворона. Часть четвёртая
«
»
