Однако ж, и на неё Ефремов решил не претендовать.
Кстати, есть то ли легенда, то ли быль, что геолог и потому отчасти палеонтолог академик Николай Морозов, а когда началась война ему было под 90, на передовую выезжал, причём с винтовкой собственной конструкции, с даже не оптическим прицелом, а с телескопическим. Рисковал, конечно. Но не трусил. И, судя по лично им сконструированному прицелу, попадал. Ефремов же — а кто он рядом с Николаем Морозовым?! — спрятался в глубоком тылу.
Вообще, кто такой Ефремов видно даже по его портретным фотографиям — подчёркнуто мужественное лицо. Такое лицо строят себе люди трусливые — типичная их приспособительная реакция. Обычные люди принимают подобных за мужественных, партизаны же таких, наоборот, презирают. В семисотстраничной биографии Ефремова, выпущенной уже в демократический период, есть немалое количество и иных характерных деталей, из которых отчётливо видно, что Ефремов — классический трус, хуже того, вождь трусов, потому как совершил рекордное предательство, предательство Девы. О Зое, понятно, в той биографии ни слова.
Итак, 15–16 октября 1941 года партизанка Зоя Космодемьянская, девушка 18 лет, несмотря на молодость, с биографией очень необычной, с явно шаманским уклоном, на святом месте, да ещё внутри Палеонтологического музея, пересекается с трусом, да ещё будущим вождём трусов — нечто вроде предателя генерала Власова. Встреча истинной жрицы, Девы, со вскоре популярным писателем-фантастом, который в своём как бы творчестве воспевал апсар, то есть по индийской терминологии антижриц, которые отличаются тем, что могут совратить даже очень перспективных в духовном плане мужчин. Ефремов, понятно, то ли от невежества, то ли из жульничества называет апсар жрицами.
