Повелительница молний Глава 3. Ночь и утро

Призрачный свет бушующего внизу моря разноцветных огней освещал небольшую переговорную. Такими же призраками казались пять облачённых в белые платья фигур, вернее, даже прекрасных силуэтов крылатых дев, сидевших за столом.

Неожиданным был их приход. Но тому, кто привык поворачивать лимузины, яхты и личные самолёты ради незапланированных встреч с партнёрами, было к этому не привыкать. Неожиданными были и обстоятельства, заставившие их прийти сюда наперекор всем соображениям конспирации и безопасности. Но когда ты так или иначе имеешь отношение к делам сотен тысяч людей по всему миру, то, просто, вынужден принимать в расчёт возможность возникновения подобных ситуаций. Высокое звание старшей гостьи, безусловно, заставляло отнестись к ситуации со всей серьёзностью. Но тому ли, кто привык на равных или почти на равных общаться с министрами и президентами, епископами и кардиналами, королями и императорами, смущаться от одного лишь высокого статуса гостей? То, откуда пришли прекрасная аристократка со своими служанками было, действительно, необычным.

Конечно, гигантские сосны, обозначавшие границу тех мест, ясным днём можно было разглядеть, просто подойдя к панорамному окну зала. Но лежал за ними подлинно иной мир. Вроде того, что ещё ребёнком Когараси Таро воображал за полуоткрытой дверью в слабом свете едва коптившего ночника, того, вестников которого он много раз видел, когда лежал с температурой под сорок, того, что глядит на прохожих из окон многоквартирного дома с «отрубившимся» электричеством. Понимание того, что за тёмными стёклами есть только жильцы, ругающие электрическую компанию и пытающиеся вспомнить, куда они дели фонарик, лишь немного разгоняет встающую перед глазами тьму первобытной ночи. Точно также осознание факта, что перед ним существа, давно известные человечеству, явившиеся с неплохо (насколько это позволяли они сами) изученной местности, не сильно помогало. Но, конечно, показывать им это иррациональное, почти суеверное волнение не стоило.

‒ Ваше сиятельство, высокородная графиня Кирена, как генеральный директор и председатель собрания акционеров компании Когараси, я, Таро Когараси, счастлив приветствовать вас. Позвольте также выразить надежду на то, что все проблемы будут успешно решены в ходе этих незапланированных переговоров.

‒ Линетт многое знает, ‒ высокой гостье было не до церемоний, ‒ и ещё о большем догадывается. Именно поэтому с вашим человеком не вышли на связь, наша доверенная фея арестована. Конечно, у той воительницы хватило храбрости покончить с собой, но перед этим, вероятно, у неё, всё-таки успели что-то выведать. Что именно, я не знаю, но, во всяком случае, это было некоторым образом связано если и не лично со мной, то с моей свитой. Одна из моих служанок была таким образом разлучена со своими товарками, вместе со мной защищавшими правый фланг, и отправлена для усиления отрядов, которые защищали холм в центре, прямо под огонь ваших машин. Верно, Айне?

Встав из-за стола, высокая красавица с каштановыми волосами чуть поклонилась.

‒ В такой ситуации, ‒ продолжила Кирена, ‒ у меня возникают сомнения в необходимости продолжать наше сотрудничество.

Таро разве только не вздохнул с облегчением. В самом деле, теперь он, точно, оказался в своём мире. Если бы он не умел объяснять собеседникам, в том числе очень могущественным, почему те должны согласиться на сделку, то уже полвека назад стал в очередь за бесплатным супом. К тому же, на фоне некоторых из тех переговоров, в которых «Старому Лису Когараси» приходилось участвовать, эти были не так уж сложны. По крайней мере, в данном случае ему было, что рассказать и, главное, показать крылатой собеседнице.

‒ Что же, ‒ он старался сохранить нейтральный тон, ‒ это, безусловно, право Вашего сиятельства. Однако, насколько я могу понять, если бы вы вовсе решили отказаться от сотрудничества, то, вероятно, либо вовсе не вышли бы на связь, либо нашли другой способ сообщить об этом. Решение же почтить вашего покорного слугу своим присутствием свидетельствует о желании решить проблему совместно.

‒ Я нисколько не сомневаюсь в мудрости господина Когараси. И надеюсь, ‒ прекрасная графиня с золотыми волосами вежливо, но как-то недобро улыбнулась, ‒ что она велика настолько, чтобы развеять мои сомнения.

‒ В таком случае, желая оказаться достойным столь высокого мнения, я позволю себе кое-что продемонстрировать моей высокородной гостье и её почтенным спутницам.

Повинуясь прикосновению длинного и жилистого, но, явно, не знавшего физического труда пальца к вмонтированному в стол сенсору, часть стены за спиной Таро разделилась на две половины, словно её разрезали ланцетом. Разъехавшись, они открыли белый прямоугольник экрана, на котором через пару секунд появилась фотография выкрашенного в серый цвет боевого корабля.

Если сравнивать с постройками на берегу, деревьями, людьми и стоявшими неподалёку на якоре меньшими его собратьями, то выходило, что главная мачта судна поднималась выше иной корабельной сосны. Найдись в мире сила, способная поставить этого стального исполина на корму, то он бы, вероятно, превзошёл тот дворец из бетона и стали, где они находились теперь. Две носовые надстройки, казалось, не способные уместиться даже в самом большом зале княжеского замка, глядели восемью громадными пушками вперёд. Такие же были на корме. Было трудно представить, как такая махина может не только бороздить моря и сражаться, но даже просто держаться на воде. Но она, скорее всего, могла. И если человеческие машины размером меньше этого зала, вооружённые всего только одним орудием, втрое меньшим, чем каждое из тех шестнадцати, могли (хотя и не всегда) убить даже опытную воительницу, то на что же было способно это чудище?!

‒ В виду неудач, что войскам Западного Союза пришлось в последнее время испытать в войне против вашего поселения, штабом объединённой группировки войск принято решение привести в этот квадрат линкор «Ангел». ‒ Явно, довольный произведённым на фею эффектом пояснил Когараси. ‒ Собственно, его мы с вами теперь видим.

‒ Он поддержит ваши войска огнём?

‒ И да, и нет. Взгляните.

Вместо корабля на экране появилась карта. Даже не имей Кирена прежде возможности познакомиться с тем, как у людей принято чертить планы местности, она бы, всё равно, узнала тот злосчастный холм.

‒ Четырнадцатого апреля семь тысяч восемьдесят восьмого года в шестнадцать часов «Ангел» войдёт в Змеиный залив, ‒ голубое пятно в левой части экрана засветилось ярче, ‒ в шестнадцать часов тридцать минут он даст залп из своих шестнадцати орудий главного калибра. Однако раньше, в пятнадцать часов, в воздух будут подняты все наличные машины вертолётного полка, ныне базирующегося в районе Ист-вилль — 14. К тому моменту планируется заменить свыше шестидесяти процентов его парка. И давайте посмотрим, на что.

На экране появились чертежи винтокрылой машины. Даже той, кто с трудом понимал, как кусок металла с крошечными крылышками может подниматься до облаков и летать быстрее большинства птиц, было ясно: в названный её союзником час начнётся совсем другая война, чем феи знали раньше. Ниже, но шире, со сравнительно большими крыльями, увешанными орудиями смерти, не одной, а двумя, казалось, более мощными, чем у прежнего, пушками на носу, этот вертолёт так и источал силу.

‒ Мы называем их «Пегасами», ‒ хитрый старик видел всё, об этом красноречиво свидетельствовала торжествующая улыбка, всё чаще просвечивающая под учтиво-деловой маской, ‒ они были разработаны с учётом опыта боевых действий. Почти танковая броня, не два, а восемь пилонов для подвески барабанных обойм неуправляемых ракет типа «Дротик», не четыре, а двенадцать пусковых установок для тяжёлых ракет типа «Адский огонь» делают его грозным противником. Именно таких машин будет большинство в предстоящем штурме, который начнётся в пятнадцать часов тридцать минут. В то же самое время на направлении, которое приказано защищать вам, вашим спутницам и ещё нескольким феям, начнётся атака основных боевых танков типа «Аспид», ‒ за его спиной появилось изображение гусеничной машины, ‒ сходная по размерам и вооружению группа будет атаковать левый фланг.

‒ При этом, не очень яростно, ‒ графиня начала кое-что понимать, ‒ но феям, защищающим центральное направление, брать подкрепления будет, попросту, неоткуда, как и… в замке останутся только Линетт и её свита.

‒ Вот. Сразу видно опытную воительницу. Всё, Ваше сиятельство, обстоит именно так. Когда же защитницы холма втянутся в бой…

‒ Уцелевшие вертолёты будут отозваны и ударит «Ангел».

‒ После этого сохранившие боеспособность машины продолжат движение к замку. Не волнуйтесь, Ваша светлость, тогда вы всё ещё будете довольно далеко. В конце концов, как подобает храбрым воительницам, вам и другим феям предстоит удерживать фланги.

‒ И необходимость в этом отпадёт, как только княжеский замок будет уничтожен.

‒ Да, то есть, ровно в семнадцать часов.

‒ В семнадцать тридцать я займу княжеский трон. К сожалению, в Старом замке.

‒ В восемнадцать наши дипломаты инициируют мирные переговоры.

‒ В восемнадцать тридцать соглашение будет заключено, а в девятнадцать мы подпишем первую купчую на землю и содержащиеся в ней ископаемые.

‒ Можете не сомневаться, только первую. Ну так что, ‒ обойдя стол, Таро не без изящества приклонил колено, ‒ позволите ручку, Ваша светлость, высокородная княжна Кирена?

Та, к кому он обращался, молчала. Но не сомнения и не гордость мешали ей говорить. Страх сковывал уста потенциальной правительницы фей, страх перед той жуткой истиной, что теперь открывалась перед её голубыми глазами. Истина была в том, что не она делала одолжение этому интригану, придя сюда, но он шёл навстречу графине. С находящейся в его руках мощью, на деле куда большей, чем она и большинство крылатых воительниц считали до этого, он бы, всё равно, рано или поздно занял спорную территорию и, скорее всего, не ограничился бы ей. И уж тогда он не стал бы вот так становиться и ждать ответа, о, нет! Ничтожество в изгнании, гибель или, ещё хуже, утрата обеих пар крыльев ждали её. Выжить и сохранить, хотя бы отчасти, собственную честь графиня могла только пойдя на сделку с ним.

‒ Могу я прежде спросить? ‒ Наконец, она подала голос.

‒ О чём вам будет угодно.

‒ Почему, если у людей… у вас, лично у вас есть такая военная мощь, вы не стёрли с лица земли и Линетт, и меня, и всех остальных фей и бескрылых, какие только есть в нашем поселении.

‒ Во-первых, она была не всегда. Заказ на новые вертолёты наши заводы выполнили лишь недавно, а старые с таким заданием, скорее всего, не справились бы. К тому же, моряков с их линкором в оперативный штаб объединённой группировки войск добавили только недавно, да и с некоторыми сухопутными чинами договориться бывает нелегко. Во-вторых, не принижайте, пожалуйста, собственных сил. Я имею в виду, сил вашего поселения. В предполагаемом бою на уничтожение, особенно если он пойдёт в точном соответствии с планом (а ведь на войне так бывает не всегда), погибнут, конечно, очень многие феи, но многие и выживут. И как же мы, по-вашему, должны будем разрабатывать ту территорию, если не будем уверены, что из лесной чащи не выйдет в любую минуту боевой отряд? Соответственно, для всех будет лучше, если среди выживших у нас будет свой человек… ну или фея. В-третьих, благодаря текущей военной операции моя компания существенно поправила свои дела. Так что для её акционеров продолжительные боевые действия выгодны. Однако, раз уж сложилась такая ситуация, то приходится несколько форсировать события.

Всё, что он говорил, казалось Кирене разумным. Наверное, будь она в положении этого человека, поступала бы похожим образом. Но, всё-таки фея медлила.

‒ А какие у меня гарантии?

‒ Взаимная выгода.

Изящная, словно высеченная из белого мрамора с голубоватыми прожилками, ручка оказалась у губ бизнесмена.

Предрассветную полумглу резанул пронзительный электронный писк, многократно повторяемый стенами старых двух и трёхэтажных домов. Первые два раза он быстро замолкал. На третий из окна на втором этаже появилась заспанная физиономия Хоука. Вся сонливость, впрочем, улетучилась в мгновение ока, стоило молодому человеку увидеть причину срабатывания сигнализации. Переднее колесо его мотоцикла меланхолично пинала ни кто иная, как Айне. Увидев, что добилась своего, девушка сделала призывный жест.

Конечно, всё это было, по меньшей мере, неожиданно. Зачем он ей понадобился? Что столь грозная и опасная фея, вообще, делает ранним утром посреди жилого квартала? А как теперь быть ему? Немного поразмыслив, первый лейтенант, всё-таки, решил выйти. В конце концов, желай Айне, например, избавиться от свидетеля, она бы покончила с Томом, стоило только ему высунуться.

‒ Доброе утро, ‒ на её красивом лице появилась милая, почти детская, но какая-то неловкая улыбка, ‒ или недоброе?

‒ Зависит от того, зачем я ты меня звала.

‒ Спросить тебя кое-о-чём хочу, ‒ девушка плюхнулась на сидение, так, что на несколько секунд стали видны её чёрные трусики, красиво смотревшиеся на светлой коже.

‒ И о чём же? ‒ Немного подумав, он сел рядом, почти касаясь её прекрасного тела.

‒ Ну… ‒ Было приятно видеть, что и эта девчонка может испытывать что-то похожее на смущение. ‒ Вот смотри, допустим ты кого-то любил, уважал, он или она много для тебя сделал. Можно сказать, что ты, вообще, стал самим собой благодаря тому человеку, так? Но вот он сделал что-то плохое… даже не так. Он сотворил что-то такое, чего ты от него никак не ожидал, такое, что не то, что близким, а и просто человеком теперь его считать трудно. Но при этом как младший член семьи, подчинённый и тому подобное ты всё ещё связан с ним. Вот как бы ты поступил в таком случае?

‒ Мда… не только добрыми, видать, бывают феи.

‒ Ты отвечать будешь?

‒ Да куджа ж я денусь?! ‒ Вздохнул Хоук, глядя на уже не серый, но розовый небесный свод. ‒ Вот было в нашей истории такое время, когда люди были очень похожи на ваших фей и бескрылых. Так вот, воины, которые назывались рыцари…

‒ Про рыцарей я знаю, ‒ перебила девушка, ‒ и, на всякий случай, про спартиатов и илотов тоже. Не удивляйся, своего врага надо знать, да у нас и хроники, песни, сказки, картинки есть про то, как мы с вашими воинами общались. Меня интересует, как бы поступил ты, понимаешь?

‒ Ясно. Расскажу. Но сначала про одну нашу общую знакомую, ту, что во вчерашнем пожаре спрятать можно было.

Айне фыркнула.

‒ Так вот, Тинкер Белл родилась в семье прихожанина святого Мено. Знаешь, кто это?

‒ Религиозная секта.

‒ Толпа чудаков, считающих, что жить надо также, как когда-то жил их основатель, а это лет четыреста назад. Соответственно, таких вещей, как радио, например или телефон, или бикини, или тачки, или аркадные автоматы у них не признают. Всё бы ничего, но медицина с правами человека отправляются туда же. Отец семейства имеет полную власть над своими домочадцами. Он может их запороть до смерти, например или продать. Собственно, брак у них ‒ это и есть торговля девчонками. А так как рожают они потом в промышленных масштабах без чего-то похожего на акушерство и гинекологию, то подростков, бывает, отдают вдовцам, дедушкам, лет по сорок. Ну, вот Тинкер Белл наша такого терпеть, видимо, не стала. Я не в курсе подробностей, но ясно одно: в один прекрасный день она решила, что она, Моргана Фишер, человек, а не двуногий инкубатор для новых бесправных существ, и сбежала. А теперь вопрос, почему?

‒ Ну… ‒ Айне не сразу нашлась, что ответить, ‒ захотела.

‒ Да, захотела. Захотела быть человеком, хотя, заметь, никто её этому не учил, наоборот, воспитывали безответной скотинкой. И уж ты-то, одна из существ, известных своей гордостью и храбростью…

‒ Эй-эй! Мы ведь не обо мне теперь говорим, верно? ‒ Девушка пыталась сохранять весёлый тон, но было видно, что история Морганы заставила её задуматься.

‒ Да, конечно. Обо мне. Тут вот, в чём штука: моя мать вышла замуж уже беременной. От кого, я так и не узнал, хотя пытался. Нельзя сказать, чтобы мой, получается, отчим меня не любил и не заботился. Но… любовь и заботу он понимал немного в своём духе. Я офицер Западного Союза, до того, как им стать, был, как ты, наверное, догадываешься, курсантом. В этом качестве я, конечно, перенюхал всех инструкторов, ну, тех самых ребят с лужёными глотками и крепкими кулаками, которых так любят показывать в фильмах, мультфильмах, комиксах и карикатурах. Так вот, я нахожу, что эти люди были мягче моего папашки. Сержусь ли я на него за это? Нет. Ведь он, как это обычно называют, сделал из меня человека. Рассердил он меня кое-чем другим. А именно, после рождения его родной дочери этот человек не просто изменился, нет, он перестал быть самим собой. Вот, просто, был одним, стал другим. Фактически, моя сестрёнка знать не знала собственного отца, будучи знакомой лишь с его причёсанной и зализанной версией. То есть, ты понимаешь, да? Тот, кто сделал меня тем, кто я есть, указал на моё место под солнцем и научил, как его отстоять, оказался либо фальшивкой, либо, что ещё хуже, человеком без, как это он сам называл, стержня, без принципов, без того, чему можно и нужно хранить верность в любой ситуации. Пока была жива мать, я терпел. Как её не стало ‒ свалил. Но перед тем, и это важно, высказал ему всё, что думал: куда ухожу, зачем, почему, что мне не нравится, всё, в общем. Школу я заканчивал, живя у приятеля. И, знаешь, что делал отчим? Приходил к тому приятелю и просил меня вернуться. Тьфу! И это тот человек, который… ‒ Хоук нервно похлопал себя по карманам. ‒ Слушай, у тебя сигареты есть?

‒ Нет. Откуда?

‒ Ах, да! Я ведь, почти забыл, с кем говорю. Ну, так вот, в конце школы жил я у приятеля, оттуда же в академию поступать поехал. И перед присягой узнаю: нет отчима. Автокатастрофа. Хорошо, хоть сестрёнку бабушка под опеку взяла, а то жить бы ей в приюте! Это я всё к чему: если с тобой… ладно-ладно, со мной. Так вот, если со мной ещё раз приключиться что-то подобное я буду знать, что делать. И, если это только будет в моей власти, тот человек пойдёт куда подальше. Да, я буду помнить о добре, которое он мне сделал, но ведь оно не отменит факта той глупости или подлости, что он совершил, верно? Единственное, что…

‒ Что?

‒ Чтобы это не было предательством. Иначе ты станешь ещё хуже, чем он. Хуже предателей ведь никого нет. И именно поэтому, о наших вчерашних приключениях никто не узнает. В такой ситуации с нашей с Тинкер Белл стороны это будет именно, что предательство.

‒ Ну… может быть, ‒ глубоко вздохнула Айне.

На следующие несколько минут воцарилось молчание. Молодому человеку даже начало казаться, что в мире ничего не осталось, кроме этого розовеющего неба и верной машины, на которой сидят они с воинственной красавицей. Но каким бы приятным теперь не было это молчание, как и в прошлые два раза кто-то должен был нарушить его. И, похоже, этим кем-то вновь должен был стать он.

‒ А можно, я тебя кое-о-чём спрошу?

‒ Правила ты знаешь, ‒ словно она только этого и ждала, молодая фея почти подскочила с сидения, ‒ если выживешь в третий… пятый, да, в пятый раз, расскажу всё, что захочешь. А пока бывай.