В обед школьная столовая живет своей жизнью.
Ученики средней школы заполняют все помещение. Вокруг все гудит, шумит и фонит. Слышен громкий галдеж, смех и звон приборов о посуду. За едой выстраивается очередь, что пиздец, в сравнении даже Великая Китайская стена кажется простой черточкой.
Но Рыжий не ждет. Не стоит подолгу, не терпит, пока люди перед ним с черепашьей скоростью начнут рассасываться. Он словно вип-гость, имеющий охуеть какую привилегию. И эту привилегию зовут Шэ Ли.
Его знает вся школа, как ученики, так и учителя. И если вторые его недолюбливают, потому что уж больно он проблемный, то первые его откровенно боятся. Выбесить или перейти ему дорогу все равно что добровольно засунуть ногу в медвежий капкан, наступить на мину или напялить на себя красное перед разъяренным быком. Шансы на выживание равны нулю.
Поэтому, когда он приходит в столовую вместе с Рыжим, никто ему не перечит, никто не возмущается, не пытается спорить и доказывать, что он раньше занял тут очередь. Все просто расступаются, пропускают его вперед. Лучше так, лучше не спорить.
С момента их первой встречи прошло не так много времени. Как выяснилось, они оба учились в одной школе, только в параллельных классах. И с тех пор они всегда ходили вместе. Рыжего, конечно, не устраивал такой расклад событий. Ему не нравилась репутация, которая закрепилась за Ли, но с его появлением жизнь Мо кардинально изменилась. Вот только непонятно — в хорошую или плохую сторону?
Они берут себе обед и идут в самый конец столовой, где в углу одиноко стоит стол, который всегда пустует, потому что это место Ли.
Пока они идут к месту, Рыжий чувствует на себе взгляды сотни пары глаз. Раздраженно сутулится, но не оборачивается, не хочет сталкиваться с ними. Со стуком ставит свой поднос и наконец садится, спиной ко всем остальным, чтоб уж наверняка, чтоб точно не напороться на осуждающее выражение лица.
— Почему мы не можем стоять в очереди, как все нормальные люди?
Ли удивленно поднимает взгляд. Смотрит на него с немым вопросом, мол, ты дурачок очевидные вещи у меня спрашивать?
— Потому что я не хочу стоять в очереди.
— Но чтобы на тебя так откровенно пялились очень хочется, да?
— Да мне поебать, кто там на меня пялится, — Ли усмехается и отправляет в рот кусок мяса. — Ты переживаешь, что на нас смотрят?
— Ну знаешь ли, не очень-то приятно. Особенно когда ешь.
Ли окидывает столовую безразличным взглядом, и все тут же отворачиваются. Хищникам в глаза смотреть нельзя, любой дурак об этом знает.
— Я ничего не вижу. Никто не смотрит. Ешь спокойно.
Рыжий хмурится, но ничего не отвечает. Приступает к обеду. Распаковывает свой сэндвич с индейкой, берет нож и начинает обрезать корочку. Он всегда ест так, так вкуснее, так ему готовила мама в детстве. И вообще, если бы всегда можно было питаться чем-то одним, Рыжий не раздумывая выбрал бы сэндвич с индейкой.
Отрезав всю лишнюю корочку, наконец подносит ко рту и кусает. Тут же замечает удивленный взгляд Ли на себе. С набитым ртом хмурится и спрашивает:
— Што?
— Ты на хрена корочку всю обрезал?
— Так вкушнее.
Ли смотрит на обрезки, затем снова на Рыжего, откровенно удивляется, улыбаясь.
— Да кто корочку-то обрезает? Это же самое вкусное.
Рыжий морщится, сглотнув, словно лизнул половинку лимона.
— Терпеть ее не могу.
— И че, ты типа всегда так делаешь?
— Ну типа того.
— Пиздец ты странный, конечно.
— Тебе-то что? Я ж тебе не предлагаю.
— Да я бы и не согласился. Это даже не еда, а перекус какой-то. Мясо — вот настоящая еда. Вообще, я бы мясо ел всю жизнь. В любом виде, серьезно. Обожаю, просто пиздец.
Рыжий жмет плечами. Ему и так нормально. Ему и так нравится.
— А я вот сэндвичи люблю.
Пиздец.
В этом слове слишком много смысла. Вроде бы такое простое и легкое, но идеально характеризующее жизнь Мо Гуань Шаня. Так можно назвать приступы матери среди ночи, когда ты в панике чувствуешь тремор рук, пока набираешь номер скорой, но всем своим видом показываешь спокойствие и стойкость. Так можно назвать дни, когда Шэ Ли не в духе и любое неправильно и необдуманно брошенное слово может обернуться против тебя. И так можно назвать сегодняшний день, когда ты в очередной раз поверил ему на слово, а теперь сидишь с синяком на скуле и избитыми нахуй ребрами. Фильм ужасов во плоти. Стоит ему поднять свою футболку, и от вида фиолетовых гематом по телу можно охуеть и не выхуеть обратно.
Виновник всего этого тоже сидит рядом. Живой и невредимый, без единой царапины, кроме разбитых костяшек. Но это не страшно, это он сам.
Обещание Шэ Ли и его «нормально поговорим», конечно же, оказалось полной хуйней. На дело они пришли вдвоем против одного мужчины. На вид ему было лет тридцать-тридцать пять. Мужик что-то втирал про то, что его деньги украли, и просил отсрочку, потому что сумма была приличной. А Ли вовсе не собирался спокойно разговаривать, он притащил пушку, блядь, достав её бог знает откуда. Решив, что он такой крутой, как из каких-то ебучих боевиков, полез угрожать. Мужчина впал в настоящую истерику, упав на колени и умоляя его пощадить. Угрозы Ли, чтоб их, закончились бы очень плачевно. Либо простреленной ногой, либо дыркой на лбу и ошметками мозгов на грязном асфальте. Потому что он не просто пугает или угрожает. Если он притащил оружие, то значит настроен решительно. А Рыжему совсем этого не хотелось, он не хотел в тюрьму, не хотел бросать маму и отчисляться из школы. Он не хотел смерти этого мужика, чтобы он там не натворил. И он полез к Ли, отбирая пистолет. А потом тот избил Рыжего, потому что «нехуй было лезть под руку».
Но сегодня новый день, а значит, для Ли ничего не произошло. И он снова шел вместе с ним в школу, снова шутил свои ебанутые шутки и снова сидел рядом как ни в чем не бывало. Вот только Рыжий не мог к этому относиться так же. Его тошнило, выворачивало наизнанку от одного взгляда на рядом сидящего.
Резко поднявшись, Рыжий отодвинул стул и, обойдя Ли, направился к двери. Ощутив резкий рывок назад, остановился, оборачиваясь. Ли держал его за олимпийку, сжав ткань на спине в кулак.
— Куда собрался?
— Поссать сходить можно?
Ли усмехнулся, отпуская парня, и кивнул.
— Не задерживайся только, перемена скоро закончится.
Рыжий шел быстро, не обращая внимания на учеников. Да ему и не нужно было их замечать и обходить, потому что все сами расступались перед ним. Слишком боялись его и Ли, который словно невидимой тенью следовал за Рыжим по пятам.
Завернув за угол коридора, Рыжий полез в карманы и достал пачку сигарет. Если он сейчас же не покурит, то выдерживать все это дерьмо ближайшие несколько часов будет невозможно.
Внезапно в его плечо кто-то с силой врезается, отчего пачка из рук выпадает, а тело пронизывает адской болью. Зашипев, Рыжий резко обернулся и гневно выпалил:
— Блядь, глаза твои в жопе, что ли?! Смотри куда прешь!
И как назло, на него с насмешкой смотрели серые глаза Хэ Тяня, который подняв пачку с пола, издевательски прокручивал ее в руке.
— Кого я вижу. Мы стали так часто пересекаться. Не уж-то судьба?
— На хуй пошел, какая, блядь, судьба?
— Слишком много встреч за пару дней, не находишь? Ты меня преследуешь? Так хочется моего внимания? Ты попроси, я не жадный. И тебе время уделю.
— Тебя в детстве головой вниз не роняли? А то я думаю, хули ты такой отбитый?
Хэ Тянь весело засмеялся, чем только нервировал Рыжего. По сравнению со вчерашним днем, выглядел он как-будто бы лучше. Либо он просто актер ебучий, или клоун, который мастерски умеет менять свои маски. Глаза хитро прищурены, кривая насмешливая ухмылка влево, тело расслабленно, но спина снова вытянута в струну, от сутулости не осталось ни следа. Он вращал пачку сигарет в руках, видимо, вообразив, что это спиннер, игрушка для забавы.
— Сигареты мои верни, мудила.
— Какое невоспитанное поколение пошло. Ты им помощь, а они грубостью в ответ, — Хэ Тянь шумно вздыхает, как отчаявшийся старый дед. Вот-вот возведет указательный палец и начнет: «А вот в наше время…» Но он просто подбрасывает пачку, и Рыжий рефлекторно ловит, даже не собираясь благодарить.
Тянь скрещивает руки на груди, изучающим взглядом пройдясь по Рыжему. Словно рентген, небось и все внутренности осветил, и синяки под одеждой все увидел. Дергает подбородком, кивая в сторону Рыжего.
— Кто тебя так? Вчера ты еще целый был.
— Тебя это не касается.
— У тебя явные проблемы с социализацией.
Рыжий ничего не отвечает. Собирается свалить отсюда, не желая продолжать бесполезную перепалку. Сует руки в карманы и нащупывает деньги, которые вчера Хэ Тянь оставил в кафе. Он планировал вернуть ему лишнее, но после передряги с Ли совсем вылетело из головы.
— Слышь, — хмурится, поднимая взгляд на новенького, который по-прежнему продолжает беспристрастно его изучать, — бабки свои забери.
И он достает сложенные купюры и протягивает ему. Он не возьмет их себе. Даже если бы это были последние деньги в его жизни. Не от него точно.
Хэ Тянь долго разглядывает деньги, а потом серьезным взглядом смотрит на Рыжего.
— Это что?
— Ты, блядь, слепой или глухой? Я говорю, деньги свои забери. Это то, что ты вчера в кафе оставил. Здесь дохуя. Пять твоих счетов можно было закрыть.
— Я не собираюсь брать их обратно.
— Да мне поебать, что ты там собрался. Забери, говорю, — Рыжий делает шаг, чтобы всучить ему их, но Хэ Тянь даже не двигается и руки не отпускает, держа их скрещенными.
— Считай, что это твои чаевые и оставь себе. В чем проблема?
— В том, что мне не нужны твои деньги. Если так хочется деньгами разбрасываться, иди и в благотворительность сдай, мажорчик.
— Вот ты их туда и сдай. Мне они не нужны, это уже твое. Я добровольно их оставил.
— Я не собираюсь играть в твои ебанутые игры, ублюдок. Возьми по-хорошему, не беси меня.
Рыжий весь ощетинился, выпрямил плечи и расправил грудь, превозмогая боль и медленно приблизился вплотную, демонстрируя всю свою агрессию и злобу. Хотелось просто бросить их ему в лицо, или затолкать в глотку, чтобы завалился в конце концов.
— Я считаю до трех. Либо ты забираешь по-хорошему, либо…
Договорить он не успел, потому что Тянь внезапно резко поддался вперед, наклоняясь. Близко, близко, что можно было учуять запах его дорогого мажорского парфюма, отчетливо увидеть кружевной рисунок на поверхности радужки, переплетения маленьких сосудов и капилляров в уголках глаз, длинные черные ресницы и чувствовать его теплое дыхание, отдающее сигаретами и мятной жвачкой.
— Тебе на будущее, в этой жизни надо уметь брать тоже. Да, может быть, сложно вначале, но ты постарайся хоть. Не все вокруг тебя враги, которые хотят причинить зло. Подумай над этим.
Тихо проговорив, Хэ Тянь снова улыбается своей кривой улыбкой и не разрывая зрительного контакта, смыкает пальцы на кулаке Рыжего, слегка сжимая. Выпрямившись, он разворачивается и уходит по коридору, оставляя Рыжего в одиночестве, все еще сжимающего в кулаке чертовы деньги и с горящей кожей, которая все еще чувствовала теплое прикосновение.
Рыжий так и не вернулся ни до урока, ни после. Решив воспользоваться редкой удачей, он отсиживался на заднем дворе без Ли. Его постоянное нахождение рядом нервировало, а хронический контроль и вовсе добивал и без того шаткое эмоциональное состояние.
Ли контролировал все. С кем Мо общается, куда ходит, почему задерживается, чем дышит, о чем думает, какой рукой, блядь, дрочит. Даже сейчас его телефон разрывался от уведомлений, постоянно вибрируя в заднем кармане, но Рыжему было глубоко похуй.
Громкий звонок прозвенел по всей школе, оповещая о конце школьного дня, а значит, и о скором появлении Шэ. Буквально через пару минут перед ним вырисовался белобрысый, запыхавшийся, словно бежал, и с двумя рюкзаками за спиной.
— Так и знал, что найду тебя здесь. Только ты мне говорил, что поссать сходишь, а не на заднем дворе отсиживаться будешь.
Рыжий безразлично дернул щекой, будто признавая, ну да, вот такой вот я балабол. Не делаю, что говорю.
— Мне плохо стало. Вот и не зашел.
Ли сел перед ним на корточки, склонив голову набок, разглядывая его лицо.
— Что с тобой?
— Тошнит.
— Это потому что ты не ел сегодня ничего. Держи, — он вытащил из кармана спортивных штанов небольшой бумажный пакет, — взял тебе булочку со свининой. Ты же ее любишь.
— Ага, — Мо апатично взглянул на его руку и отвернулся, — но я все равно кушать не хочу.
— Тебе силы восстанавливать нужно. А то как твое тело раны залечивать будет, м? Давай, поешь.
Ли разговаривал так, будто это не он вчера сидя сверху на Рыжем, избивал его так, словно душу хотел из него вытрясти.
— Я же тебе сказал, я не х…
— Мне в тебя это насильно затолкать?
Голос Ли резко упал до хриплого скрежета. Лютый холод, пробирающий кости. Минус сто градусов по цельсию. Нет. Все сто девяносто шесть. Ходячий жидкий азот с экстремально низкой температурой. Рыжий захлопывается, протягивает руку, берет ненавистную ему булочку и цедит сквозь зубы.
— Спасибо.
— Вот умница, хороший мальчик, — Ли протягивает руку и зарывается пальцами в короткие рыжие волосы. Гуань Шань терпит это секунд пять, а потом резко встает.
— Мне домой пора.
— У тебя же нет подработки сегодня. Давай я к тебе загляну, повидаюсь с твоей мамой.
— Она на работе.
— Так еще лучше.
Дерьмо. Сдать себя с потрохами и проебаться настолько сильно мог только Мо.
Если бы на Олимпийских играх был вид спорта по проебыванию по жизни, Мо Гуань Шань стал бы дохуякратным олимпийским чемпионом, каждый раз забирая себе золото. Мамина гордость, блядь. Места не хватило бы в доме хранить все эти награды.
— Как хочешь, — бросает Мо и забирает у того свой рюкзак. Ли заметно радуется, широко улыбаясь и идет рядом. Мо демонстративно делает единственный укус булочки, а потом, воспользовавшись тем, что Ли подзабыл про это, пихает в карман, намереваясь отдать ее бездомным кошкам или собакам.
Так они и идут. Рыжий — хмуро смотрящий вперед, с засунутыми руками в карманы, и Ли — болтающий и закинувший руку на плечо Шаня.
Почти у школьных ворот Рыжий замечает новенького. Не то чтобы он искал его взглядом, просто они на самом деле стали уж больно часто пересекаться.
Он стоит в окружении нескольких парней и девчонок, общаясь с ними так, будто охуеть какие друзья. Рыжему поебать, да пусть хоть со всей школой переобщается, пусть к каждому подойдет и предложит дружбу, пусть и дальше ведет себя как примерный пай-мальчик. Мо не поверит, он знает, какой тот на самом деле, и знает, какая гниль плещется внутри него.
Черная жижа, которая вырывается наружу каждый раз когда они сталкиваются взглядами. Он подвал без света — веющий могильным холодом, он катакомбы с захоронением своих сущностей, он ебучее кладбище — пугающее, мрачное, с надгробиями своих демонов, которых он прячет от всех. Но Рыжий знает обо всем, он видит его насквозь.
И убеждается в своей правоте, когда сталкивается с его глазами. Врезается на полной скорости, в смятку, в лепешку, в месиво. И задерживает взгляд на его кривой ухмылке, адресованной Рыжему.
Посиделки у Рыжего довольно скучные, в отличии от вылазок у Шэ Ли. В его огромном доме, с кучей прислуги, личным бассейном, огромной спальней и приставкой, им всегда есть чем заняться. Рыжий просто рубится в игры, игнорируя все происходящее вокруг. Он просто отключает мозг, и терпеть Ли становится не так уж и невыносимо.
Но в собственном доме, где его комната — это маленькая коробка три на три, им практически нечего делать, и присутствие постороннего чувствуется сразу. Рыжий пытался заниматься уроками, пока Ли постоянно мешал и откровенно хуесосил учебу, не видя в этом никакого смысла.
Они вообще были полной противоположностью друг друга. Ли был внешне спокойным, умел прятать эмоции, был жестоким и мог первым нанести удар, не заботился о будущем, был похуистичным, даже по отношению к своим родителям, которые давно уже были в разводе. При этом он пользовался всеми возможными благами. Жил в благополучном районе, постоянно получал дорогие подарки от отца, который пытался загладить перед ним вину за свой уход, каждый год летал в путешествия и жил свою лучшую жизнь.
А вот у Рыжего все было с точностью да наоборот. Он никогда не умел контролировать эмоции, рубил с плеча, говоря то, что крутилось на языке, был слишком вспыльчивым и раздражительным, но жестокости в нем не было. Он никогда не нападал первым, только защищался. Переживал за мать больше, чем за себя, и чувствовал ответственность, которую сам же взвалил себе на плечи. Хотел лучшей жизни для них двоих, но боялся будущего. Он не жил в благополучном районе, не получал дорогих подарков, никогда не был заграницей и работал как проклятый, чтобы помочь маме с деньгами.
Но, несмотря на различия, что-то в них было общее. Они были одного сорта, одной масти, одной породы. Так всегда говорил Шэ Ли.
— Как же скучно… — Ли судорожно выдохнул, развалившись прямо на полу. — Гуань, как ты можешь делать уроки? Это же невероятно нудно.
— Я просто хочу окончить школу и не вылететь. Поэтому пытаюсь хоть что-то делать.
— Ну и пошла эта школа на хуй, давай займемся чем-то веселым?
— Ну уж нет, я не собираюсь свой выходной просирать на какое-то дерьмо. Поэтому можешь делать что хочешь, но я буду заниматься.
— Ну пиздец, — Ли обреченно вздохнул и прикрыл глаза предплечьем.
— Тебе меня не понять. Ты никогда не парился на счет учебы. Твоя семья слишком богата, чтобы тебя волновали такие вещи. Ты ведь не задумывался о том, куда ты поступишь после выпуска, по какой специальности пойдешь.
— Ошибаешься, — убрав руку, парень сцепил пальцы в замок, уложив их под голову, — в детстве я всегда хотел быть ветеринаром. Мечтал, что открою свою клинику, буду работать сам на себя и лечить животных. С животными у меня куда лучше, чем с людьми, ты же знаешь.
— А чего передумал?
— Да потому что это были всего лишь детские мечты. Для родителей это низкосортная и позорная работа, они никогда этого не одобрили бы. Мать хочет, чтобы я выучился на финансиста или юриста, а отец ждет, когда передаст мне в наследство свой бизнес. Вот я и подумал, если за меня уже все решили, нахуя мне рыпаться и пытаться что-то менять? Пустая трата времени и сил, лучше просто расслабиться и плыть по течению.
— Но ведь это твоя жизнь. Разве ты не будешь жалеть лет через десять о том, что не рискнул в свое время и просрал жизнь на то, чего хотели от тебя родители, а не ты сам?
Рыжий отложил учебник, лежа на животе на своей кровати, и теперь с интересом смотрел сверху на Ли. Это были крайне редкие моменты, когда он открывался и рассказывал что-то личное.
— Да что ты знаешь об этом? Будто у меня есть выбор, блядь. Родителей не ебет, чего я хочу или что чувствую. Мне порой кажется, что мою жизнь расписали по четкому плану еще далеко до моего рождения. Теперь моя участь это следовать графику и ни в коем случае не отклоняться от него. Знаешь, я всегда тебе завидовал в этом плане. Ты свободен и можешь делать что хочешь. Тебе не ебут мозги, у тебя и отца-то вообще нет, чего уж там. Нет доебок, ожиданий, планов на тебя, будто ты не ребенок, а какой-то научный ебучий проект.
— Не говори о том, чего не знаешь. Моя жизнь далека от идеала, и в ней хватает говна. Тут нечему завидовать.
Ли внезапно затих, долго сверля глазами точку на потолке. Он молчал, прокручивая в голове одному ему ведомые мысли. Вообще, он был как калейдоскоп — не по красоте, а по личностям внутри. Меняя свой рисунок, он менял их внутри себя. Некоторые из них были напускной маской, которую он всегда носил напоказ. Некоторые он натягивал в особых случаях, когда на то была необходимость. А некоторые из них вырывались из него как пульсирующая кровь из артерии, толчками, рывками, не поддающаяся контролю. Вот и сейчас происходило то же самое. Какая-то его часть, которую еще не полностью поглотил мрак, пыталась проклюнуться, подать сигнал, три точки-три тире-три точки, я все еще здесь, я заперт, помоги мне.
— Я тоже часть этого говна?
Рыжий замер, столкнувшись с прямым взглядом желтых глаз.
Скажи ему правду. Расскажи о том, как тебе тошно, как страшно, как жутко от любого его прикосновения. Как невыносимо и тяжело. Скажи ему, скажи правду. Признайся наконец, исцелись, исповедуйся и прими свою участь.
Но Рыжий тихо чертыхается и отворачивается.
— Давай закроем тему.
И он упускает свой шанс, потому что портал захлопывается. Демоны внутри Ли прознали про мятежника, и черная дыра засосала его обратно внутрь, схлопнувшись, заперев его под семью замками. Это была минутная слабость, приносим свои извинения, такого мы больше не допустим. Взгляд словно проясняется, он выходит из забвения и снова натягивает одну из любимых масок — холодное безразличие.
Ли поднимается на ноги, запускает пальцы в волосы, ероша их, и нависает над Рыжим, который переворачивается на спину, смотря непонимающим взглядом.
— Чего встал?
Ли перекидывает через него ногу, оказываясь сверху и, схватив Мо за запястья, прижимает их к изголовью над головой.
— Да что опять не так? Ты что творишь?
— Гуань Шань, ты ведь знаешь, что нравишься мне?
— Давай только без этого дерьма, ладно? Мы уже говорили с тобой на эту тему.
Ли долго сверлит взглядом Рыжего. И без того широкие зрачки заполняют собой всю радужку. Глаза его цепкие, мутные, блядские, как будто в голове у него ебучий взрыв, рождение сверхновой. И он молчит. Просто замирает и не шевелится, можно даже подумать, что он подох, но это до дикого смешно. Ли та еще тварь живучая, он так легко не подохнет.
Проходит целая вечность, когда он наконец отвисает. Отпускает его руки и просто остается сидеть на нем сверху. Выдыхает как-то слишком рвано и, протягивая руку, касается мочки уха Шаня. Рыжий рефлекторно шарахается, дергаясь в бок от этого прикосновения. Но Ли руку не убирает, теребит сережку-гвоздик черного цвета.
— Ты мой, Гуань Шань. И всегда будешь моим, верно?
— Да блядь, я же… — Рыжий не успевает договорить, потому что Ли перебивает его, отрешенно смотря на сережку и будто вообще его не слыша.
— Ты никому больше не нужен. Ты одинок, как и я. Кроме меня, у тебя больше никого нет. И не будет. Мы должны быть вместе. Я нужен тебе.
Рыжий молчит. Только шумно дышит через нос, стиснув зубы. Чувствует, как нутро сжимается. Как при американских горках, когда ты на бешенной скорости летишь вниз.
— Поэтому ты и нравишься мне. Ты такой же, как и я. Мы с тобой одного сорта, одной масти, одной породы. Так что прими мои чувства.
А затем он ложится на него сверху. Просто и спокойно. Ложится и утыкается ему лицом в грудь, обнимая по бокам. И Рыжий замирает, он просто не знает, что ему делать.
— А если ты их не примешь, не волнуйся. Моей любви хватит на нас обоих.
Еще почитать:
Зеркало разума 1 — Глава 2 — Начало
Жизнь в цвете — Оранжевый
Женщина: любовь или спасание?
Война империй и проклятое дитя — Пролог
«
»
