«Я мышь.

Мне хочется летать,

А не давиться коркой сыра,

Но кошка сожрала опять.

И не видать мне крыльев мира»

-Слышь, «мышка», спускайся…

— Бить будите?

— Не исключено — уперев руки в боки, и не обнаружив там ремня, Аид заправил, выбившуюся из-под головного ремешка прядку за ухо. Вдруг узрел перед своим носом « воспитательную меру» завязанную петлёй  задумчиво поинтересовался – это намёк?

-Как хотите — пожал плечами  Харон — можете бутербродик с плотоядными рыбками подать, вон он на подоконнике у вас за спиной — попытался изобразить ангельский взор перевозчик. Судя по кислой мине Аида, вышло у него плохо.

— Я те счаз подам, — недобро сверкая глазами, пообещал греческий бог – я те счаз так подам, что мёртвым позавидуешь. А — ну, слезай мне с тобой ругаться неудобно — потирая затёкшую шею, пригрозил Гадесович.

— Вот и не ругайся солнышко моё заходящее,- мягко, одной лишь фразой освещая и согревая тёмную душу, Владыки  Преисподней, произнесла вошедшая в комнату Персефона.

— О, тётя Персик, спасай, убивают. А я даже предложение выгодное озвучить не успел. Спаси а? Ведь погибну же — ж во цвете лет — умоляюще сложил руки, как для молитвы, Харон,  едва не свалившись с балки.

— И в чём же состоит твоё «золотое» предложение?- её голос звучал как шелест ветра в лесной чащобе, а взгляд был понимающим.

— А давайте «полог»- мрачняк  поднимем? Покажем что у нас не хуже чем под солнцем, тоже красот много.  Одни  поля асфоделий только чего стоят, с их лунными головками с сердцевиной как маленькое солнышко, Лес Последних слов, Озеро правды, да столько достопримечательностей как у нас нигде больше и нету. Грех не воспользоваться.