Но этот приём, на котором я оказался, был явным признаком того, что люди не собирались сдаваться.

Двигаясь сквозь толпу, я то и дело слышал разговоры о войне и о политике. Впрочем, подобные разговоры вполне в духе таких вот приёмов. Но всё равно говорить о войне, когда никто из них не был на поле боя, я считаю неправильным. Они все живут в безопасности и достатке, когда там за стенами люди рискуют своими жизнями ради их безопасности. При этом они говорят о войне, как о чём-то само собой разумеющемся. Меня это дико бесило. Так цинично они говорили о людях, что их защищают, что у меня возникло дикое непреодолимое желание всех их поубивать к чёртовой матери. Но я сдержался. Ведь если бы я надумал на них сейчас броситься, меня бы схватили и кинули в тюрьму. И, не дай бог, пострадал бы кто-нибудь из мирных жителей. Поэтому я стиснул зубы и прошел мимо.

Наконец я добрался до своей спутницы. Она стояла в одиночестве у стены. Но я был не удивлён. Меня бы больше поразило, если бы она с кем-то говорила. Она тоже не любила подобные приёмы. Но по другой причине. Скорее всего, из-за того, что её отец был политиком. А его Света не любила. Очень давно она поругалась со своим отцом, который не заботился о семье и думал только о работе. Прошло уже довольно много времени с тех пор, но Света так и не простила его.

Вечер прошёл относительно неплохо, но я смертельно устал и измучился. Мне пришлось разговаривать с людьми, большую часть которых я недолюбливал, а многих даже презирал. Но всё же это надо было делать. Иначе я не смогу в следующем году получить должное спонсирование моего отдела.
 Безусловно, управление спонсирует нас, но этих денег вечно слишком мало, так как большая часть разворовывается ещё в момент разделения бюджетов. И в мой отдел поступает лишь малая толика средств. Именно поэтому я и стараюсь договориться с влиятельными людьми о финансовой помощи. Но мне это никогда не нравилось. Я всегда чувствовал себя в такие моменты нищим, который побирается.