А теперь в моем доме и моей жизни появился еще и кот. Этот рыже-солнечный, четырех лапый и хвостатый индивид достаточно неплохо прижился у меня. По началу животное осматривалось, присматривалось, принюхивалось и прислушивалось ко всему. Осторожно передвигаясь по квартире, кот реагировал на любой шорох, появившийся новый объект и даже на мои громкие разговоры по телефону. Я же в то время переживал за его состояние и старался излишне бережно обращаться с ним, ведь в тот день, когда я его спас, ему по-хорошему досталось. По всей видимости, мое добродушное отношение к коту, помогло ему воспринять мое жилище и меня, как дружелюбный мир. Время шло, кот крепчал и рос, по дому он уже расхаживал хозяйской неторопливой походкой, совсем не обращая внимания не только на шорохи, но и на сильный шум и грохот, возникающие вследствие того, когда я что-нибудь мог уронить. Во время моего пропадания на работе, излюбленными занятиями у него были: сон на диване, в том месте где обычно я сидел в моменты безделья, а также просмотр происходящего за окном сидя на подоконнике, уткнувшись своим розовым носом в стекло, и иногда издавая сложные звуки, когда «на свободе» происходило что-то сильно его возбуждающее — к примеру, воробей, что позволял себе нагло и бесцеремонно прыгать по отливу.
По моему возвращению домой, а обычно я приходил к вечеру, слышал, как маленький, лохматый хозяин спрыгивает с подоконника на пол, и через мгновение он уже появлялся в моем поле зрения с торчащим кверху, как столб, хвостом. Не давая мне снять обувь, кот начинал мешаться и путаться под ногами, громко мурча, что по звуку напоминало маленький дизельный трактор, в кабине которого сидела свинья, похрюкивающая от удовольствия. Иногда рыжик не прибегал меня встречать, но раздевшись и пройдя в квартиру, я находил его на диване, свернувшегося клубком, и только ничего непонимающая заспанная морда, разбуженная, создаваемым мной шумом, подымалась вверх, выделяясь из мехового комочка, чтоб взглянуть на происходящее. Из-за этого в его взгляде чувствовалась вина за то, что он прозевал мой приход и не успел выказать мне всю свою радость от моего появления. Тогда он медленно подымался, ставя лапки вместе, и выгибался, что было возможности, делая спину дугой. Следующим обязательным действием было потягивание, выставив передние лапы, он прогибался так, что зад его оказывался самой высокой точкой, при этом смачно зевая и пытаясь еще что-то мяукнуть в приветствие. Хотя любовь у него ко мне была немалая, телячьи нежности длились не особо долго, ведь как говориться в той поговорке: “…а кушать хочется всегда!”. Догадаться несложно чем мы занимались дальше. Этот домосед не страдал от отсутствия аппетита, а даже совсем наоборот. И как он мог столько есть? Меня бы давно разорвало на его месте от такого количества еды, но он не я. Кормить нужно было не только его, но и меня. Пока я готовился поужинать, кот успевал уже насытиться и с набухшим пузом лениво уходил с кухни. После плотного ужина вопрос про игры у кота не стоял, он лучше пойдет поваляться, чем будет скакать за каким-нибудь мячиком. В этом вопросе я его полностью поддерживал и следовал его примеру. Мы на пару бездельничали, возлежав на диване. Бывало, что после ужина я и засыпал под звуки работающего телевизора, а когда просыпался посреди ночи, рядом под боком обнаруживал сопящего кота. И чтобы его не беспокоить, оставался дрыхнуть на диване.
