Король Гранитовых Земель. Детство Люверс Дэв’Асер — Новела 2 - Агрессия и мы.

Новела 1 — Агрессия и мы.

Прошу тебя, уважаемый читатель, позволь нам начать повествование о необычайном чуде, где границы человеческих чувств были смело нарушены. Позвольте мне рассказать вам историю о зарождении юного Лювера Дев’Асера. Это служит своевременным напоминанием о том, что в мире, изобилующем внушающими благоговейный трепет приспособлениями и чудесами, вневременная сущность человеческого существования может неожиданно проявиться даже для самых ничего не подозревающих душ.

Я ненавижу его, этого любимого, живущего в постоянном восхищении от своей семьи. Тем временем я остаюсь для них чужаком, простым балластом в их скромном существовании. Эти люди с их возвышенным духовным обликом и грандиозными перспективами — не что иное, как притворство! Их предсказуемая природа так же несомненна, как восходящее солнце. Неумелые души, стремящиеся постичь то, чего просто нет… На самом деле, его вообще не существует. Созерцание его наполняет меня отвращением, отвратительное зрелище. Он все разрушает, этот жалкий плут, эгоцентричный негодяй, говорю я вам. Это ясно как день, как стекло, но никто, ни он, ни кто-либо другой, не осмеливается признать это. Они воздвигли вокруг него такой непроницаемый железный занавес, что у меня мурашки бегут по спине. Как они могут быть такими невнимательными? Как я могу это разъяснить? Это сродни… ну, восприятию мира, в котором ты родился, как своего собственного, только для того, чтобы обнаружить, что он полностью населен вневременными и долговечными существами, в то время как ты, мой друг, просто позаимствовал эту землю и должен расплачиваться за это бесчисленные века. «Такова жизнь, Люверс Дев’Асер. Никто не виноват, кроме меня самого. Мы всегда можем списать это на обстоятельства». «Ты говоришь правду, дорогая душа. Но это остается той же историей! Само то же существование. И, боюсь, это тот самый вагон, из которого этот поезд не сможет сбежать… Вы когда-нибудь видели такой поезд? С его синими вагонами… Смотри, другая станция. Или, скорее, следующий вагон. И это, мой друг, его владения. Как он не устает от такой жизни? Она совершенно неразличима. Его существо изначально предназначено для того, чтобы сеять недовольство «. — Может быть, ему не хватает чистоты? Ах, прославленный Озия? Возможно… чем ты отличаешься от этих людей? Разве мы все не приверженцы одной веры? И разве наши жизни не разворачиваются почти параллельно? Вы когда-нибудь стояли на мосту, охраняемом часовыми? Смотрели ли вы на шаткие бревна, брошенные над пропастью? А что происходит, когда кто-то падает в пропасть позади вас? Есть ли кто-нибудь поблизости? Что они говорят? Говорите громче, не молчите. Я могу помочь вам все это понять. Если я правильно понял, вы спрашиваете об ощущениях, которые испытывает человек при виде приближающегося поезда? «Фу!» — восклицает индивид. Но когда все разворачивается точно таким же образом, за исключением движения тела назад и взгляда, направленного вперед, — разве вы не оборачиваетесь? Вместо этого можно подумать: «Чудесно! Как быстро проносится мир! Скоро этот мост рухнет…» Понимаешь ли ты значение этого, великий Озия? Человек боится, потому что это происходит непрерывно, ежесекундно, с самого рождения… И даже когда с ними случаются самые ужасные несчастья — такие, как перелом бедра или черепа, — они все равно цепляются за надежду. Они наблюдают, как дома, деревья и улицы исчезают вдали… Это совершенно нормальная реакция, поверьте мне, совершенно нормальная… Но понаблюдайте за собой, Озия. — Вы бы предпочли, чтобы я утаил эту информацию? Спросил Луверс приглушенным голосом. — Но вы сами заявили, что пути назад нет… — да. И все же сейчас я открываю вам кое-что, чего никогда не открывал ни одной живой душе. Ну, не совсем. Этого никогда не происходило. До того ужасного инцидента, понимаете? И, самое главное, это в конечном итоге выяснилось! Затем возникли размышления о том, что происходило, когда я жил в городе, и ничто не казалось более логичным, чем отправиться в экспедицию в поисках главного вопроса о жизни, Вселенной и обо всем внутри. Знакомы ли вы с этим запросом? Действительно, да, это именно тот запрос. К сожалению, существуют довольно серьезные препятствия, препятствующие его разрешению. — Что? Какие препятствия? О чем ты говоришь, Осима? У нас есть все. Никаких препятствий… Я понимаю, я понимаю! Конечно, что еще это могло быть, что еще. Препятствия, преграды. Они есть у всех нас… Видишь, я не могу этого понять; может быть, ты шутишь? Как будто у тебя их нет! Никаких препятствий! Я с трудом могу представить сценарий, при котором мы с вами не ссорились бы. Что вы скажете на эту чушь? Нет, нет, совершенно неправдоподобно. Это просто не приходило мне в голову. Я ненавижу его. Ясно и незамысловато. В жизни могут быть сходства, но они далеко не тривиальны, поверьте мне. Нам просто нужно понимание. В этом вся бессмыслица. Или, скорее, в этом суть этого конкретного абсурда.

Чашки, переполненные свежим чаем, ищут место для отдыха. Капли падают с потолка во время ливня. Иногда можно подумать, что это — нонсенс, чистый и абсолютный нонсенс! Но что, если, возможно, все в мире так и есть… Это именно то, что есть? Вы не можете к этому приспособиться? Увы, нет. Таким образом, никакой бессмыслицы нет. Тогда зачем упорствовать в существовании? Я не могу понять… Ты серьезно? Хотя, подожди, с какой целью я должен быть таким? Только безумец выбрал бы жизнь. Да, действительно. Разве это неправильно? Действительно, это так. Больше ничего нельзя сделать. Вы меня понимаете? Итак, что мы на самом деле приобретаем, если не будет ерунды? Тем не менее, я обладаю им, в этом можно не сомневаться. Озия на мгновение задумался, погрузившись в размышления. Разгадать глубокий смысл слов Люверса оказалось чрезвычайно сложно, поскольку он стремился уловить все символические нюансы. «Великий Озия, я не совсем понимаю, о чем вы говорите», — Озия не решался сказать. — Мне кажется, что мы слишком сильно зацикливаемся на наших препятствиях, на наших страхах. И все же я не знаю, как изменить свое мышление. Люверс задумчиво улыбнулся, на его лице отразились меланхолия и задумчивость. — Ты помнишь наш разговор о приближающемся поезде на днях? «Умоляю, расскажи мне, что из этого?» спросил он. — Ну, поезд служит символом постоянно идущего времени.

Но знаете ли вы, что наши страхи на самом деле являются лишь отражением наших собственных тревог по поводу будущего? Мы боимся потерять то, чем обладаем, трепещем перед неизвестностью. Озия слушала с благоговением, пытаясь уловить мысли Люверса. Она поняла, что он говорил о более глубоком понимании человеческой природы, об универсальной связи, объединяющей всех людей. — Что, если мы все, на самом деле, придерживаемся одного и того же кредо? — Упорствовал люверс. — Кредо надежды, веры в наше будущее, в самих себя. Наше существование влечет за собой бесконечную битву с нашими собственными страхами и неуверенностью. Мы все стоим на охраняемом мосту, глядя на ненадежные бревна, перекинутые через пропасть. И когда кто-то проваливается в пустоту, всегда находится кто-то, готовый помочь нам противостоять этому страху. Озия внезапно поняла, что Люверс говорил не только о себе, о своих личных невзгодах, скорее, он говорил о каждом человеке. Он рассказал о сложностях существования, вечной неопределенности, с которой сталкивается каждый, о том факте, что каждый из нас сталкивается с невзгодами и страхами, но вместе мы обладаем силой для преодоления. — Ты говоришь правду, Люверс, — пробормотал Озия. — Жизнь — это не только мозаика из тривиальностей и бессмыслицы. — Жизнь — это не только скопление тривиальных вещей и бессмыслицы. Хотя это может оказаться трудным, мы должны найти свое законное место в этом огромном и запутанном мире. Люверс кивнул, как будто они нашли общее понимание, общий язык. Они оба понимали, что каждый человек борется со своими собственными демонами, боится потерять то, что ему дорого, и все же приступил к личному поиску смысла и своего законного места в мире. И, великий Озия, хватит ли у тебя смелости встать на мост, заглянуть в пропасть и встретиться лицом к лицу со своими страхами?