На данный момент мне было уже двадцать два года. Во многих петербургских кругах, где я был завсегда частым гостем, меня радушно встречали крепкими объятиями. Из уст каждого меня встречающего, после краткого приветствия, можно услышать такие слова в мою сторону, как: «Замечательный человек, просто замечательный» или, например: «Уникальная личность! На улице холод, удушающая атмосфера в целом, а он завсегда весёлый и весёлости этой, совершенно обычной и искренней, коя присутствует в каждом человеке, у него выражается во всю свою мощь и силу. Невероятный человек!»
Честно признаться, подобные слова мне крайне льстили и я не мог не отвечать взаимностью на столь бурный поток комплиментов по отношению к такой, кажется, невзрачной фигуре, как я. Да, я был всегда весел, практически не снимал со своего лица жизнью довольную улыбку, и ко всему относился с радостью и с тем чувством небывалого восторга, свойственным всем детям, когда те завидят что-то для себя новое и необычайное.
– Весёлости этого господина (то бишь вашему покорному слуге) и его позитиву по отношению ко всем окружающим его вещам можно только позавидовать, – говорил как-то раз на одном ужине, на коем присутствовал и я лично и был свидетелем нижеописанного монолога, с которым любезный читатель вот-вот ознакомиться, известный и, самое главное, влиятельнейший в определённых кругах граф Михаил Андреевич Метилов, любивший, по причине своего уже более чем преклонного возраста, затягивать длинные и, как показывает практика, в большинстве случаев, скучные речи, касающиеся в свою очередь абсолютно всего, с чем бы мог и не мог бы столкнуться человек за всё время своего существования на этом свете, погрязшем в черноте мыслей и грязи дум его безбожных обитателей. – Да, господа, это мы с вами привыкли бродить, шурша и еле волоча за собой ноги, или, вернее сказать, то, что от них осталось, по шумному Невскому проспекту, надев при этом на свои понурые лица маску глубокой задумчивости и усердно о чём-то думающего человека, выражавшуюся в таких мелких, но весьма значимых деталях, как нахмуренные брови, сжатые кулаки, опущенные, словно в неком неудовольствии, уголки рта, заложенные за спину руки, и, конечно же, тихое бормотание себе под нос. Мы можем говорить себе о чём угодно: об искусстве, о политике, о медицине, но любой мимо проходящий человек, при виде вас, рядом с ним шагающего, может подумать, что вы какой-то ненормальный, бормочущий про длиннющие минусы нашей с вами жизни и пророчащего в скором времени конец света. А из этого можно с полной уверенностью сказать о вашей ненормальности и нетрезвости вашего же взгляда на элементарные, как на первый взгляд кажется, вещи. Но, собственно, без этих пяти важнейших составляющих, любой человек, в случае, если его этих составляющих лишить, может в буквальном смысле перестать жить. Ведь именно в них и заключается наша с вами жизнь. Но если мы начинаем бормотать себе под нос о том, как плохо и тяжело приходится жить нашему брату, мы начинаем приобщаться, не побоюсь этого слова, к психически нездоровым. Так как же, позвольте, поступить иначе, дабы избежать этого досадного недоразумения с нашим разумом и образом наших с вами мыслей? Ведь жизнь каждого человека, какого бы он ни был чина и положения в обществе, будет сплетаться из трагедий, мучений, боли, страха, одиночества, и уже напоследок радости. Но мы видим, что наши с вами радости, если судить по данному перечню, очень и очень мало. И, стоит заметить, что, как правило, радости нам запоминаются не так хорошо и не так ярко, как какое-то неприятное в нашей жизни происшествие. Покажу на примере: если вы, предположим, получили денежное поощрение в работе или же повышение в должности, это хорошо? – да. Вы испытываете радость и чувство небывалой весёлости в душе? – да. Но стоит пройти годам, десятилетиям, как об этой мелочи вы постепенно забываете. А бывает и такое, что эта мелочь забывается в первый же день. Но не стоит утверждать, что в первую же минуту. Смею вас заверить, что это было бы моей большущей ошибкой, кою я могу совершить лишь по нелепой случайности или по непредвиденному стечению обстоятельств лишь пару раз в год. Смею сообщить, что в подобных вещах я придерживаюсь крайней точности. Именно поэтому, я этого и не утверждаю.
