Предисловие
В дни особенно острой апатии я, как любой человек, ищу помощь среди своего окружения. Немного подумав, всё же ищу не помощи, но понимания. Иногда собственных усилий недостаточно для того, чтоб избавиться от колющих мыслей. Груз, взваленный на плечи двух будет ощущаться легче – думается мне.
Обращаясь к старшему поколению, мне отвечают осуждением, нежеланием вникнуть в мои просьбы о помощи. А обычная заинтересованность, которую некоторые люди без эмпатии умеют создавать «ради приличия» словно сказка для них. В случае же со сверстниками есть несколько вариантов. Первый, возможно, очень эгоистичный, надуманный, но всё же я должен быть честен с читателем, чтобы он нашёл в нём себя. Невольное молчание возникает, когда понимаешь, что человек, которому желаешь рассказать про свою душевную боль, недалёк, а также предубеждён, как некоторые представители «старшего поколения». Возможно, ты хотел поговорить с ним о боге, судьбе или хотя бы о неудавшемся походе куда-либо, но его движения, речь и эмоции убивают в твоей голове даже попытки поговорить на похожие темы, чтобы он не заподозрил в тебе эту романтичную слабость. Ты заранее знаешь, исходя из опыта, что они набросятся на тебя как волки. Разбивая то, что ты считал самым шатким.
Удивительно, что такие беседы случаются именно с теми, кого считаешь своим близким другом, наставником, родителем. Всё это — словно злая комедия. Следующий же вариант не менее печален. У всех есть «те самые» люди, речь пойдёт о них. Ты приходишь к «тому» человеку неловко улыбаясь, стараясь не дать ему заметить свои эмоции, скорёженности/ Cохраняешь мрачность, чтобы держать дистанцию, но «он» всегда замечает негативное изменение в твоём виду, будь ты вечный меланхолик, чьё лицо всегда выражает печаль или же лихорадочный сангвиник. «Этот» человек осторожно усадит тебя, отвлечётся от своих дел, поменяет тон на такой мягко-серьёзный, как если бы любящая мать с беспокойством спрашивала о твоём проступке и скажет: «Как ты? Что случилось? Я ведь вижу, ты и сам знаешь» …
Теряешься. Твои внутренности наполняются радостной недоверчивостью к тому, что тебя всё-таки ещё могут понять, могут пожалеть и помочь. С надеждой в глазах начинаешь мямлить всякие вещи о неизбежности, осуждении, своих «странных» мыслях, панической боязни, несправедливости. Стараешься собрать это всё в кучу; пересказать всё снова, проще, понятливее. Монолог, похожий на исповедь кончается, ты ждёшь ответа. Казалось бы, никакого сопротивления в виде осуждения, попытки обесценить не было, выражение мыслей было лаконично. Теперь ответ «твоего» человека уж точно будет спасительным, облегчающим. Тут ты слышишь абсолютно обыденный ответ, который любой человек даёт своим знакомым в беде, чтобы уменьшить их боль. Рационализировать их дальнейшие действия. Сходи прогуляйся, выпей воды, витамины, получи дозу гормонов счастья. Не подумайте, что я считаю шаблон чем-то плохим, а также не считаю свои проблемы уникальными или требующими большего внимания, чем то, что мне дают «такие» близкие люди. Само появление «этих» персон в жизни ворчуна-скептика как ваш автор достойно звания чуда. Скорее проблема не в том, что мои проблемы эпохальны, что их стоит изучать целыми лабораториями, но в собственной неполноценности, неспособности принять простоты и поверхностности своих же мыслей.
Разрываясь на части, я смиренно ожидаю конца ответа. Благодарю, обнимаю его, не показывая виду, чтобы защитить его рассудок от мыслей о собственной беспомощности, чтобы он не думал, что не может поддержать своего близкого (Думаю, такое ощущение может испытать ведущий скалолаз, потеряв напарника в сильную лавину).
Прошу дать побыть одному, тихо щелкаю задвижку в двери. Ощущение отрешенности, дереализации резко нахлынывает как волна. Сев на диван, берусь руками за голову. Нервно постукивая ногой, пытаюсь понять, что не так. Словно всё то, что я сказал доверенной душе было на ином языке или то, что я говорил оказалось слишком запутанным. Теперь я идиот-шизофреник в её глазах?
— Это одиночество.
Я вскакиваю; быстрым шагом захожу на балкон, отворяю окно и смотрю в небо. Чёрные тучи с сильным ветром встречают меня. Со слезящимися глазами крича мыслями вдаль я требую ответа от вселенной. Желаю, чтобы та бесконечная долина дала мне такой же нескончаемый ответ, объяснивший бы всё.
Вот что я знаю наверняка. Бесконечная вселенная, как и судьба – это не любящая мать, выхаживающая своих отпрысков. Она садист-кукловод, который требует, чтобы шоу продолжалось.
Не получив ничего в ответ, возвращаюсь в комнату. Скрючивающая боль в животе. Кровать. Поза эмбриона. Это помогает с детства.
— Это одиночество.
Сон медленно растекается, нервная система перестаёт бить тревогу. В спокойствии, перед тем как полностью уснуть я понимаю:
— Это одиночество.
Возможно, само рождение – это проклятие быть непонятым, высмеянным и забытым, такими же непонятными, оскорблёнными и забытыми.
Утро
Яркий полукруг медленно выходит из-за горизонта. Его теплые лучи постепенно захватывают спокойную водную гладь. Неспешные волны безграничного океана хлопками приветствуют своего настолько же огромного приятеля, затем ударяясь в пену, чтобы снова подняться и попытаться вновь коснуться его тела. Их тщетные, нескончаемые попытки в итоге выбрасывают бедняжек на пляж, песок которого, кажется, тоже салютует небесному светилу отблеском и переливанием.
Сегодня особенный день. Теперь вода заволновалась, а песок, стал теплее. Среди прибрежной океанской пены выплыл силуэт ребёнка. Неизвестно, почему каждый ныне живущий человек, особенно в детстве, считает этот день особенным. Возможно, нежное омовение, грязного от слипшегося песка, карапуза, а затем укутывание в теплые одеяла песка вызывают у живущих чувство ностальгии по давно убытым моментам. Сам ребёнок стал тихонько сопеть, приобнимая песчаную гладь.
Немного позже, проснувшись, дитя стало играться в песке. Кувыркаясь и развеивая песок по ветру, оно хихикало своим ярким голоском, так, будто среди песка нашлось сокровище получше любых жемчужин. Крайне непривычно для современного человека было бы видеть это дитя. Не имея видного полового признака, оно сочетало в себе мягкий почти что женский голосок имея при этом грозный почти что мужской взгляд.
От собственной неопытности малыш сунул горсть песка себе в рот, как только у него появилось малейшее чувство голода. Выпучив глаза, он начал кричать, а затем разрыдался так, будто сам водолей заполонил кувшином его ребячьи глаза. Он пополз к воде, стараясь побежать, но спотыкался и всё равно полз. Достигнув цели он стал промывать рот как вдруг его накрыло огромной волной, больше его самого в несколько раз.
Волны через некоторое время осторожно выкатили его обратно на пляж. Малютка был спокоен, чувство голода отступило, а тепло песка и негромкий шум волн убаюкивали его. Он беззаботно уснул, свернувшись в клубочек с чувством сытости и защищённости.
День
Когда солнце переместилось на запад человек в полный рост бегал по пляжу. Океан стал более беспокойным, а на небе появились первые облака. Бриз стал резким, хоть и не менее тёплым. Вздымая воду от прибрежных волн ногами, подросток бежал за чайками. «Постойте! Постойте! Что вы за дивные существа? Куда вы?» — кричал в след птицам бегущий человек. Пробежав ещё с пять минут, он, осознав бесполезность своих действий, стал замедляться, пока в конце концов полностью не остановился. Сев на песок его внимание привлекли игриво движущиеся волны. «Кажется, я хожу по этому берегу уже вечность — подумал про себя человек – стану ли я таким же, как эти существа? Не удивительно, что такие величественные создания не обратили внимание на меня. С их высот я, возможно, песчинка. Интересно, смогу ли я когда-нибудь увидеть что-то более, чем песок, вода и водоросли». Прерывая поток мыслей, холодная волна упала перед ним. растеклась по песку и будоража его ступни. Ахнув, дитя отпрянуло от воды. Обернувшись, за его спиной оказался тот же знакомый пляж, но на этот раз, вдали, он заметил песчаный бугор, расположившийся на такое же бесконечное расстояние в ширь, как сам пляж. Пытаясь рассмотреть преграду вдали, он не заметил, как подкралась ещё одна волна.
Очнувшись, подросток обнаружил себя лежащим на тканевой скатерти. Когда он поднялся тонкие, сероватые паутинки попадали ему на правый глаз. Испугавшись, он побежал к воде, чтобы разглядеть своё лицо. В отражении ему встретилось мягкое андрогинное лицо с длинными волосами на правой стороне пробора головы. Слегка приоткрыв рот, он стал щупать свои щёки, нос и губы. Не зная эстетики, он видел в отражении форму классики. Разум его пульсировал. Если бы, дорогой читатель, наш герой видел фотографии космоса, млечного пути и планет, то впал бы в истинное безумие, так как глаза его, в зеркале водной глади отражали «большой взрыв», как сказали бы материалисты и «саму жизнь», как сказали бы люди более одухотворённые.
«Я дышу. Я живой»
Урчание в животе выбивает его из транса. Ранее, практически незнакомое чувство возникает в мозгу и животе: «Я хочу есть». Вернувшись к скатерти, он увидел пару разложенных на ней странных плодов. Самостоятельно, разумеется, он никогда не ел, поэтому для того, чтобы разобраться каким образом поглощать пищу ему потребовалось около часа. За то время фрукты стали склизкими, но из-за голода всё, что преподнесли ему заботливые незнакомцы, он проглотил за считаные минуты, как только разобрался в собственном механизме поглощения пищи. Надкусив один круглый красный фрукт пережёвывая его мякоть он скривил губы в недовольный бантик, а затем выплюнул себе на руку косточку, после чего уселся на скатерть принявшись рассматривать объект причинённой неприязни. «Маленькое твёрдое и совсем не вкусное…какая вообще от тебя польза?» — сказал спектатор выкинул его в сторону воды. После принятой пищи его потянуло в сон.
Проснувшись, он заметил, что скатерть пропала и теперь он сидит на голом песке. К тому времени воды утихли, ветер стал еле различим, а великое светило закрылось тучами. Он приподнялся, сев на зыбучую поверхность и заметил, что волосы с правой стороны головы стали ещё длиннее. Теперь они достигли солнечного сплетения. Проводя глазами сверху вниз по своим волосам существо заметило, что на его груди появилось одна небольшая выпуклость на месте правого соска, которая выделялась на фоне остального плоского торса. Рука потянулась к новоприобретённой телесной части. Ткнув указательным пальцем в мягкую плоть, он на мгновение почувствовал словно внутри него что-то взбудоражилось и осело. Волоски по всему телу встрепенулись, мурашками воплощая реакцию. Промеж ног что-то заныло…
Образы искр сверкали в его рассудке. Тяжелое, сбивчивое дыхание поднимало рёбра. Подросток видел своё зачатие и рождение. Вспомнил прекрасное отражение, что возбудило воображение ещё сильней. Нарастающее чувство, что засуетилось в его голове перетекло в пах. Прекрасные белые птицы, гладкие прибрежные камни, мигающие глаза, вселенная – взорвались картинками в ображении*, а потом пустота…
*Ображение, от соображение – осознание чего-либо без целенаправленного применения механизма рассуждения и логики.
Солнце вышло из-за туч. Волны снова стали паясничать, когда андрогин сел на мокрый песок растопырив пальцы ног и рук он стал наслаждаться прохладой воды. Ожидая чего-то, его взгляд падал, вдаль пытаясь разглядеть что-нибудь в бескрайнем пейзаже океана. Когда чувство удовлетворения от исследования тела пропало, на его место пришло гложущее изнутри ощущение. Ощущение, что преследовало хотя бы раз любого живущего человека в любой промежуток существования человечества. Чувства одиночества и непринадлежности. Они как тихая мелодия на скрипке закрадываются в ни о чём не подозревающий мозг, а затем поддерживаются глубоким контрабасом сочиняя композицию тоски. Обычно, человек предпочитает сразу заглушить это чувство спонтанно, не разбираясь в первопричине так же и наш индивид. Водя руками по шершавой поверхности, он понял, что мог бы слепить что-нибудь из этого мокрого песка. Назначив место подальше от воды, принялся таскать в ладонях серые кучки, стараясь сразу составлять их друг на друга и придавать нужную форму. Итогом его стараний стал небольшой конус, еле-еле дотягивающийся до коленной чашечки с двумя полукругами по бокам, которые впоследствии стали походить на крылья благодаря скрупулёзной работе пальцами. Его новый и единственный друг, который по мнению юного скульптора был идеален, ибо сочетал в себе саму частичку самого мастера и элемент идеальных, как ему казалось, существ – птиц.
После работы человек уселся прямо напротив своего творения и произнёс:
«Создан, чтоб боль гложащую убрать.
Я твой хозяин — повелитель, не тиран.
Создав тебя для собственной потехи
Я крылья не обрезал
И волен ты лететь туда,
Куда нутро зовёт тебя.
Но знай же, в отрешенье
Увидишь ты в остолбененье
Как благость подневольного служенья
Приятней нескончаемых скитаний».
Ухмыльнувшись, он подивился своей манипулятивной хитрости. Возгордившийся собой встал и повернулся к затихшим водам. Он заметил, что с момента начала своего монолога настала шипящая тишина, которую он ранее никогда не слышал. Вода будто остановилась, а небо заволокло перистыми облаками так, что солнце лишь слегка просвечивало сквозь. Стало серо. Весь мир слушал его. Подняв руку перед собой и показав на океан, создатель сказал:
«Я, как и вы теперь, имею силу.
Умею удивлять, создав подобие себя?
Дал тело я ему и волю.
Понять вот только не могу.
Вы — всевластные господы,
Умельцы создавать.
Меня собрали по частям,
Но цели преднамеренной – не дали.
Всевластны создавать вы неподъёмный камень,
Однако,
Поднять его вы не сумели.
Выходит, не всевластны вовсе,
Иль замысел какой-то, скрытый здесь.
Но думаю, что преуспел я в ваших начинаньях,
Позор вам – глупые созданья!»
Тут небо почернело, ударил гром и молния, а ветер завыл так, что сложно было бы услышать даже собственные мысли. На океанской глади заладился шторм такой силы, что вода стала подниматься, стирая берег. Силой волны тотем горделивца смело в прах. От вида смерти своего изваяния, а также удара первой волны панический страх охватил андрогина. Тот стал убегать от всепоглощающей стихии ощущая тысячи взоров за своей спиной. Перед его глазами снова возникли манящие песчаные горы. Пытаясь достигнуть их он не заметил углубление, оступился и упал на груду раковин среди песка. Среди них оказалась одна необычайно большая. Дотронувшись до неё, он на секунду услышал позади женский плач. Он обернулся, надеясь увидеть кого-то, но там был только бесконечный серый океан, возвращающийся с пляжа обратно в свои законные границы. Изнеможение, ментальное потрясение свалили человека в груду ракушек. Весь он съёжился, затрясся, желая укрыться от своей глупости и жестокости мира, пока непреднамеренно обнял громадную ракушку, от которой, как ему показалось, исходил мягкий, тёплый свет. Засыпая, ему казалось, что кто-то неразличимым шёпотом напевает давно забытую мелодию, что была так близка когда-то.
Вечер
Закат. Уходящее солнце отдавало земле последние лучи света. Препятствующий оному, пейзаж тёмно-серого неба Тернера поглощал свет и радость, а ветер становится сильней, подгоняя мелкие капли начинающейся моросни. В такую погоду городские возвращаются с заработков. Мысли о доме, ужине и тёплой постели возбуждают уставшее тело и дают сил.
Проснувшись посреди пляжа, наш герой потёр лицо почувствовав небольшую колкость у рта и щёк. Он приподнялся, не обнаружив спасительной ракушки. Вместо этого рядом с ним теперь была небольшая песчаная насыпь, размером с его тело. Осмотрев её, он почувствовал холодок, пробежавший по коже, взбудоражив волоски. В стороне заходящего солнца на конце этой насыпи был воткнут липовый посох, а на противоположном конце, ближе к водам – росток. Зелёный стебелёк с двумя маленькими листочками в верху оканчивался тем самым выброшенным, уже почерневшем семечком. Когда молодой человек встал на ноги, то почувствовал резкую боль в стопе. Видимо подвернул, когда споткнулся. Доковыляв до посоха, он взялся за него и оперевшись, начал хромать вдоль берега. В этот раз, побоясь океана он решил держаться подальше от волн. Когда он прошёл достаточное расстояние, чтобы не различать могильное место, его ноги подкосились. Он упал на колени опираясь на посох, затем — расплакался. Слёзы, смешивались с дождём, а слипшиеся от песка и морской соли волосы из-за ветра били его щеки и шею. Щемящая боль распёрла грудь, и судорога схватила надбровные и окологлазные мышцы:
«Какой же пыткою возмездие является мне в душу,
Того, кем не владел потерю.
Как близость незнакомства
Сильнее родины быть может?»
Тихий хруст раздался за спиной. Взгляд повернувшегося дитя зацепил, как песок позади него в небольшой области стал проваливаться. Тяжёлое, учащенное дыхание с биением сердца и дрожащими глазами встали в силуэте существа. Медленно отползая, он пытался собраться с мыслями, отбросить страх неизвестного явления. Маленькая головка показалась среди проваливающегося песка. Затем ещё и ещё одна. Маленькие животные выползали из песка. Он не знал, что это за существа, но современный человек узнал бы в них детёнышей черепах. Наблюдая за не желающими причинить вреда животными, молодой человек стал успокаиваться. Дыхание перестало дрожать, сердцебиение нормализовалось. Сразу после того, как черепашата выбирались из песчаной клетки ими выбиралось направление в сторону вод океана. Вдумавшись в картину, представшую перед ним, поразила его сознание новой мыслью: «Как же так…». В тот же момент, пронзительными криками были заглушены его размышления.
Белые создания с крыльями пикировали на детёнышей черепах. Некоторых унося в клюве, некоторых поднимали и бросали на землю лишь только для того, чтобы вонзить клюв в ещё не до конца окрепшее тело детёныша, вырывая их сердечки и другие органы. Жадные, залитые кровью чёрные глаза-бусины быстро хлопали, лакомясь свежей плотью. Первобытный страх от наблюдения за расправой сменился яростью. Несчастный вскочил и безраздумно бросился отбивать чаек от черепах. Размахивая руками, пиная лакомящихся чаек, он не заметил, как спровоцировал на себя всю стаю. Увидев тело заметно крупнее черепашьих детёнышей, крылатые бестии накинулись на него. Царапая до крови и больно клюя по голове, они мстили за прерванную трапезу жалкому гуманоиду.
Отмахиваясь в попытке отбиться от снедающей стаи без какого-то либо прогресса ему надоело. В состоянии бурлящего гнева он схватил одну из чаек, заткнул ей клюв и в миг сломал шею. Увидев это, остальные чайки запаниковав разлетелись. Всё тело передёрнуло, когда спаситель осознал, что сотворил. Содрогаясь, он выкинул пернатое на песок, который сразу же пропитался бордовой жижей. В ту же секунду его желудок скрутило, а сегодняшний обед оказался посреди трупов черепах. Удивительно, что пища походила больше на покрытые плесенью ошмётки, чем остатки мякоти плодов.
«О, что же я наделал…что увидел.
О, это кровожадное животное
Мой идеал свободы?
Желаньем жутким слепо.
О, как же низок я!
Без сути и стремленья,
Вводил себя я в заблужденье.
Младой дитёнок знает лучше
Куда ему идти.
А тот, кто выплыл из бурлящих вод,
Смотрящий в небеса
И тот, кто ходит по земле – скитается бездумно.
Предназначения цена?
Смерть иль быть слепым?
Уж лучше умереть» …
Не помня себя от безумия несправедливости, он осмотрел себя. Его тело было покрыто десятками царапинок, из которых как роса на паутине бисером выкатывалась кровь. Голова гудела из-за выщипанных волос и ударов. Он снова посмотрел в сторону песочной стены. На сей раз он был достаточно далёко от воды, чтобы снова провалиться в ловушку тьмы. Он решился во что бы то ни стало добраться до зыбучего заграждения. В начале он полз от бессилия, постепенно приподнимаясь на посохе, ковылял пригнувшись, а затем активно шагал, словно нога оправилась от вывиха. Когда волны собственнически забились в бешенстве стараясь догнать его, он побежал. Дождь ударил ливнем оголив провалы в песке, словно расставленные охотником капканы в ямах. Используя посох как шест, он перепрыгивал одну канавку за другой. В его памяти всплывали все события прошедшего дня. Радостный и беззаботный смех младенчества и забота родителей, удовольствие от глупости поступков юности и деймос одиночества в осознанности. Добрался.
Человек встал перед лобным местом. Тут, песок отличался. Черные искринки блестели острым бликом. Ветер отталкивал его от горы, а волны вдали всплесками, казалось, звали его обратно, когда же он стал взбираться по чёрной стеклянной пыли, они снова взбесились и вздыбились так, будто космический ужас поднимался из недр земной коры. Преодолев половину пути, кожа на его руках, ногах и груди облезла до такой степени, что можно было видеть множество сосудов, вен. Но в его глазах всё равно горел огонь решимости, с самого начала своей отрешенности от родного пляжа он чувствовал ощущение, испытанное, когда он взглянул в водное зеркало родного океана. Чувство того, что он дышит, видит и слышит, чувство того — что он жив.
На горном пике, перед постепенно опусташающимся, сереющим взором героя предстала бескрайняя чёрная пустыня, состоявшая из тех же острых стеклянных песчинок, как и сама гора. Видимо ещё до его рождения ветер с океана сформировал этот песчано-стекольный хребет, а не воля высшей силы. Его цель изначально была пустышкой, а свобода – мифом. К сожалению, как было описано выше: вселенная – не добрая мать. Взор жестокого садиста всегда направлен на борющихся. Ведь от пассивных актёров никогда не станется толку. Самые жестокие испытания падают на тех, кто противится бессмысленности.
Заходя, солнце, на миг осветило миллиард тёмных зеркал. Несчастный ощутил на себе взгляд из каждого такого отражателя, а затем он увидел себя. И было это ужасно. Посмотрев на снятый скальп с кровоточащих рук своих, а затем высоко в небо, он, встав из последних сил на ноги, прокричал:
«Уж неужели обречён был я,
В итоге, с самого начала?
Ковали прутья клетки,
Заботливые руки,
Готовые ударом уберечь,
От самого себя?
Не верю, нет.
Удар по достиженьям юности моей,
Заботой быть не может,
Пускай и глупым оным было.
Мой идеал прекрасного полёта,
Свободы, чистоты
Разбит был кровью беззащитных,
Лучших, чем я сам.
Созданьев, рожденье чьих имело смысл,
Теперь я кровью окроплён.
А сам живу я руки замарав,
Об идола часов давно ушедших.
Повязку на глаза – счастливей был бы.
Проклятье выбора, ох, боже!
Блажен, кто верует, но трижды — кто не ведает.
И с небесами, дышит в унисон*».
Силы покинули тело, и он покатился со склона. У подножья, на его теле не осталось ни одного клочка кожи и никаких волос. Он утонул в собственной крови.
*Блажен, кто верует, но трижды — кто не ведает. И с небесами, дышит в унисон — © Авилов Д. А.
Ночь
Резко вздохнув, словно от сердечного приступа, старческое тело проснулось. Ночь была тихой. Волны поглаживали границы выходящего на берег песка. Бриз шелестел немногими листьями маленькой, словно небольшой воткнутой в землю палки, яблони, у которой очнулся герой. В такую ночь одинокие и забытые миром люди тихо плачут от беспомощности. Морщинистые руки погладили белую бороду, а затем родной, мягкий песок. Тогда он в последний раз снова почувствовал себя живым. Перед его слепыми глазами пролетел знакомый силуэт, или это были песчинки, подгоняемые тёплым ветром?
«Когда-то требовал ответов,
Любви, свободы – я желал.
Теперь упокоенья сонного я жажду,
Прощенья, того, кого не понимал.
Пред бездной тёмной,
Свет истины раскрой.
В звучании стихий родных,
Возможно, слышал ты,
Во всплеске волн,
Шуршании песка,
Дано мне имя было» — тихо, почти шепотом сказал ветхий человек.
На мгновенье случилось затишье, а затем звуки возобновились. Свернувшись в позу эмбриона вокруг яблони, прототип человека уснул. Мягкая улыбка на лице растеклась по его расслабляющимся мышцам. На песке ракушками, водорослями и камнями было выложено имя: «Авдий».
Эпилог
Далеко-далеко, на востоке раскинулись четыре великие реки. В их притоках раскинулся дивный сад. Мужчина и женщина дивной красоты нагие игрались в тропических прибрежных песках. Пробежав в глубь тропической чащи, они увидели яблоню.
И были хороводы. И был пир. И было счастье.
