Роман "Бункер" 2 глава. Снег. Бункер

2 глава

«Снег»

***

(Неделю спустя)

Запись в дневнике:

«Неужели прошла неделя? Судя по работающему телефону, дни промчались в стороне от нас так, что мы этого и не заметили; календарь отчитал добрых семь дней. Денис большую часть времени сидел у рации, пытаясь услышать голоса выживших, среди которых может оказаться и мамин с папиным… сквозь шумы и помехи, узнать знакомый тембр не составит труда.

Даник вроде бы себя чувствует неплохо, иногда подшучивает, но я понимаю, — именно шутки — есть защитная реакция на подобный стресс. Иногда просыпаясь по ночам, я слышу чьи-то хлюпанья, но делаю вид, что этого не замечаю и не знаю. Даже если хочу в туалет, то лежу до последнего, пока звуки не сменятся на тихий сап.

А меня последнее время стали мучить кошмары, порой связанные с прошлой жизнью, с людьми, которых я иногда видел, с некоторыми общался. Они тенями маячат в моих снах, наводя дикий ужас в последний момент, начиная кричать, — нет, орать! — в унисон, отчего я просыпаюсь в холодном поту. Кажется, что теперь они будут мелькать между собой, видеться, обсуждать, но лишь в моих снах…»

***

— Ты узнал, можно выходить? – поинтересовался Даник, протирая глаза от пелены недавнего сна.

— Мне сказали, что выход опасен. – ответил брат, стягивая с ушей наушники. Он потянулся на стуле, встал, выпрямил спину. – Они ещё сами не знают, что происходит на поверхности. Дроны не могут подняться через вентиляционные шахты, а если и поднимаются, то теряют сигнал из-за глухой зоны.

— Вроде правительственный бункер, а нихера они не могут! – рявкнул я, хлопнув ладонью по столу.

Брат пожал плечами, вновь натянул наушники и погрузился в свою атмосферу, покручивая тумблер, пытаясь поймать хоть какой-нибудь сигнал.

Я посмотрел вдоль стола, где лежала какая-то аппаратура, неведомая для меня: куча проводов, какие-то чёрные небольшие коробочки с гнёздами для штекеров, непонятные очертания каких-то трубочек, или что это такое (в теневом углу, где лежало это всё, было трудно что-либо разобрать).

— Они сказали, что опасность состоит в том, что атака была биологическим оружием и высока вероятность мутаций, о которых они выдвигают только гипотезы. – освободив одно ухо, сказал брат, кидая на нас взгляд. – Дали совет – не рисковать!

— Кто не рискует, тот не пьёт… — пробубнил что-то Даник себе под нос.

Брат, видимо, не разобрал этих слов, накрыл вновь наушником ухо и погрузился в свою атмосферу. Даник сидел молча, перебирая какие-то бумажки, пожелтевшие от времени, с размытыми буквами.

— И что думаешь? – поинтересовался у меня друг. Он был явно заинтересован в наших дальнейших действиях. Его лицо хоть и было уставшим, но глаза говорили, что он готов идти в бой, будучи израненным. – Стоит ли нам сейчас подниматься?

— Ну, наверное, уже это можно делать, нам же говорили, что через неделю примерно фон должен спадать. – но потом я подумал, что должен, да не обязан, ведь это лишь гипотезы.

Данил промолчал, медленно повращал головой, разминая шею. Воцарилось молчание, сквозь которое лишь раздавался тихий треск из наушников и капли, падающие откуда-то свысока, разбиваясь о бетонный пол.

— Мне кажется, стоит попробовать. – сказал я, опустив голову вниз. – Нормально собраться: химзу найти, оружием запастись и попробовать подняться.

Вертикальная лестница вела ввысь, погружая во тьму, пожирающую нас всё больше, когда рука оказывается на следующей перекладине.

Подниматься в полном обмундировании – довольно непростая вещь, ведь оно тяжёлое: автомат, противогаз, а чего стоит неудобная химзащита, в которую может поместиться ещё один человек моих пропорций.

Когда мы спускались сюда впервые, мне казалось, что эта лесенка намного меньше, но сейчас она казалась бесконечной и кончалась где-то там, в небесах, если таковые ещё существуют.

Дозиметр, прикрученный к моей руке, стал оживать, причём довольно резко, издавая истерические потрескивания. Сквозь химзащиту этот треск мне слышался слабо, но всё равно эхом отдавался в голове, будто эти потрескивания исходили не от сошедшего с ума прибора, а из моей головы, в которой от полученной дозы стресса что-то неумолимо начало искрить. С ума сошёл уже не прибор, – я.

Забравшись на платформу, отделяющую лестничные пролёты, я уселся, запрокинув голову назад, пытаясь вдохнуть, что через противогаз получилось кратко. Даник забрался через мгновение и улёгся прям в обмундировании на сырое железо пролёта, проползши ещё пару метров.

— Сколько ещё? – пробубнил он сквозь противогаз, пытаясь одновременно выровнять дыхание.

— Ещё, может, два пролёта, не помню точно. – выровняв голову, ответил я.

Задрав свой кочан кверху, я постарался определить, сколько же нам ещё мучиться, пытаясь дотянуться до нулевой отметки. Кромешная тьма, лишь немного разрезавшаяся светом моего налобного фонаря, не хотела открывать для нас все тайны, сохраняя интригу, наблюдая за нашими мучениями, а ленивый пучок света не спешил противостоять тьме, не пытаясь пробиться через её плотную пелену.

Наконец-то показались створки гермоворот, отрезавших от нас весь бренный мир, оставив нас наедине в этой подземной темнице доживать остаток отведённых нам дней. Провода от приводов тянулись вниз, где за пультом сидел Денис, ожидая от нас условного сигнала – светящегося люминофора, который будет скинут с крайней точки.

— Где палка? – спросил я у Даника, находящегося на пару метров ниже меня.

— Сейчас будет, подожди. – он прицепил страховочный трос, сопровождающий нас на протяжении всего подъёма, к лесенке, сунул руку за спину, откуда достал палочку, испускающую едва различимый глазом свет. Погнул, встряхнул, и, глядя вниз, пустил её в черноту.

У меня были опасения, что люминофор не долетит до самого низа, упав на каком-либо ярусе, но, вопреки моим предположениям, он долетел до самого низа, откуда Денис крикнул во всё горло: «Осторожно, открываю!». Зажегся тревожный маячок, пуская по стенам жёлтые блики, предупреждая нас о предстоящем мероприятии.

Тяжёлые гермозатворы со скрежетом стали открываться, создавая сквозняк, обдувающий наши резиновые оболочки. Брат, как ему было велено, закрылся изнутри, дабы этот ожидаемый сквозняк не попал в сам бункер.

Прибор стал сходить с ума, истерически умоляя нас оставить эту дурную идею с выходом, закрыть ко всем чертям эти ворота и спуститься обратно. Но разве это сможет нас остановить, когда мы преодолели бо́льшую часть пути к поверхности?

— Будь наготове! – крикнул я другу.

— Всегда готов! – раздался ответ снизу.

Глядя вниз, в пространство наполненное тьмой, по телу пробегают мурашки, а закрывающиеся гермозатворы своим скрипом наводят ещё бо́льший ужас. Сейчас там остался брат наедине с огромным подземным городом, выпустившим нас из своего плена в агрессивный мир.

Остался «предбанник». Это я хорошо помню, ведь здесь мы оставили ещё несколько источников света, зная, что наш поход может затянуться надолго, дабы всегда иметь при себе что-то, способное одним щелчком развеять страх и ужас тьмы, витающий в окружающем тебя пространстве.

Стояла тишина, лишь сквозняк, пронизывающий меня насквозь, гулял по железобетонной коробке, в которой мы находились.

Снег? Не может быть… Из жаркого месяца, в мгновение ока мы переместились в снежное царство. Холодный ветер обувал нас, то нежно, то дерзко, пробегая своими невидимыми руками, погружая нас в свои объятия.

Снежинки падали сверху, поднятые потоком воздуха, аккуратно опускались на резиновую оболочку.

— Не может быть… — пробубнил Даник. – Неужели глюки?

— А у двоих сразу может быть? – толи в шутку, толи в серьёз спросил я.

Разве это снег? Под ногами было довольно мягко, ничего не хрустело. Только странный звук шёл из-под ступней – лёгкое шуршание перемешанное с каким-то скрежетом.

Я наклонился к земле, покрытой этим веществом, ещё непонятным для меня; дозиметр завыл старую песню с новой силой, предупреждая об опасности. Шаркнув пальцем по безжизненному эпидермису планеты, набрал немного этого порошка, как позже понял я. Встав с одного колена, оглядываясь по сторонам, не мог понять, нахожусь ли я ещё в родном районе или удар был настолько силён, что переместил нас в пространстве и времени?

— Это не снег! – твёрдо заявил я. Пытаясь распробовать ощущения, которые эхом доносились от моих рук, погружённых в перчатки, параллельно оглядывался по сторонам. – Это … Эм-м-м… Я даже не могу так сразу сказать. – терзавшие сомнения накапливались в моей черепной коробке, не давая протиснуться той здравой мысли, тому пониманию, которое бы сразу расставило все точки на свои места. – Похоже на пепел.

— Но его так много, — удивился Даня, оглядываясь вокруг, он пытался понять, что всё окружающее вокруг не галлюцинации, а настоящий пепел, оставшийся после ядерного цунами. – смотри, там … кости?!

Я пригляделся через запотевшее стекло, где разглядел очертания рёбер, оголённых, с остатками обугленного мяса.

— Неужели такая мощь, что даже мясо обуглилось? – оглядывался Даник. – Кожи нет, лишь кости и обугленное мясо.

Дозиметр трещал в унисон с нашими сердцами, а порой и чаще. Я не знаю чего бояться, — а надо ли? А когда не знаешь – начинаешь бояться всего: шорохов, любых движений, даже самых незначительных, своего дыхания.

Каждый из нас чего-либо да боится: темноты, высоты, глубины и прочего. Но это всё субъективно: мы не боимся темноты, — а того, что скрывается в ней, мы не боимся высоты, — а упасть с неё, и такое же правило с глубиной. Страх – некая абстрактная сущность, живущая рядом с нами, выжидающая удобный момент, когда мы даём слабину, и погружает нас в своё тёмное царство.

Но выйдя в «новый» мир чего стоит бояться? Мир, изменившийся под натиском ядерного цунами, имеет свои новые страхи, о которых нам ещё не ведомо. Страх возникает перед неизведанным, перед тем, что нас ожидает.

На языке привкус металла – явный признак полученной дозы, которая сжирает нас изнутри, не смотря на нашу экипировку. Каждый новый шаг давался с большим трудом, энергия уходила моментально, не успевая вырабатываться. Руки слабели – автомат старался держать перед собой, чтобы любую опасность встретить сразу, отсрочив свою ожидаемую смерть. Даня шёл рядом, тяжело дыша, бегая глазами по выжженной земле. Признаков жизни не было, и, казалось, теперь не будет очень долгое время.

Пепел под ногами скрипел, и с каждым шагом становилось всё больше не по себе – ты понимаешь, что идёшь по остаткам прошлого мира с его идеалами, по своему обугленному прошлому, в котором осталось всё – друзья, увлечения, твоя жизнь, только набравшая обороты – угасло в один момент, и сейчас ты ступаешь по нему.

— Этого не может быть. – пробубнил я. Глаза намокли, стёкла запотели. – Всё, что было тут – лес, город, да вообще всё – лежит в руинах, мы идём по этому всему!

— Саня, Саня! – подбежал ко мне Даник, обхватывая за плечи, пытаясь успокоить. – Успокойся, ради Бога!

Его голос доходил до ушей туго, вяло преодолевая резину, вставшую на пути. Мне хотелось сорвать с себя этот противогаз, вдохнуть этот отравленный воздух, почувствовать его запах – запах смерти и отчаяния. Но хороший обхват Дани не давал мне этого сделать.

Я упал на пепел, подняв его в воздух. Почему-то мне казалось, что сейчас кто-то сидит у экрана монитора, видит эту картину через ящик, закрывая лицо ладонью. Мною овладела паника и отчаяние, приглушая всё здравое в голове.

Я стал колотить кулаками по земле, поднимая усевшийся пепел. Даня отошёл в сторону, дав мне выплеснуть мои эмоции и чувства, но сосредоточено наблюдая за мной со стороны, оценивая окружающую обстановку.

Вдруг, перед очередным ударом, среди белой пелены, окружавшей всё вокруг, блеснул какой-то другой оттенок, отличающийся от окружения. Это был какой-то зелёный росток, глядевший на меня из-под белого покрывала, боясь, что очередной удар придётся по нему. Замерев на месте, даже перестав дышать, я смотрел на него, как бы устанавливая с ним необъяснимую связь. Для меня этот росток – настоящая находка – некое утешение. Преодолев в один момент все невзгоды и напасти: тепловую, звуковую и радиационную волны, этот росток продолжает бороться за жизнь, хвататься за неё корнями, тянуться к солнцу. Он не бьётся в истерике, не колотит землю … смотрит снизу на бренный мир, не ждёт, когда придёт час, а просто живёт, наслаждается жизнью.

Поднявшись с колен, я посмотрел сверху на него, немного подумав, наклонился к нему, припорошил его вновь покрывалом пепла. Немного отойдя, обернулся вновь на то место, замер. Но спустя пару секунд, взял обратный курс. Стряхнув с маленького побега пепел, снял с себя портфель, откуда достал бутылку воды и полил мёртвую землю. Вода сияла в лучах солнца, играя с ним, бросая блики.

Пройдя ещё около километра, мы вышли в город. Эти руины выглядели довольно страшно, вселяя дикий ужас одним своим видом. А ведь свой район я представлял оазисом, но именно сейчас он показался мне тем миражом, который я видел под пеклом солнца.

Выбитые окна отражали лучи солнца, нехотя выглядывавшего из-за облаков. Автомат был наготове. Любой звук усиливался стократно, чувства приглушались. Сердце продолжало колотить, эхом отдаваясь практически по всему телу: в висках, в руках, в ушах, где-то в пятках.

— Смотри, магазин уцелевший! – воскликнул Даня. Его голос был очень резким, таким, что я дёрнулся, направил автомат в его сторону. – Ты чего?

— Прости, — медленно убирая автомат, проговорил я. – просто ты резко закричал, вот я и испугался.

— Пойдём, посмотрим, что уцелело. Может, из продуктов, что осталось безопасным.

Магазин, действительно, оказался не разграбленным. На полу валялись трупы, кто с порезами серьёзными, кто чем-то проткнутым. Но среди этой массы были и обглоданные тела, что довольно пугало. Если они здесь лежали, значит, кто-то их оприходовал, а, судя по свежей крови, произошло это не так давно.

Дозиметр практически перестал трещать – уровень был незначительно высокий, видимо, самая опасная зона была покинута.

Даня скидывал в портфели всё, что только видел, то, что можно было ещё съесть, а я смотрел по сторонам, выглядывая из-за угла. Впервые стояла такая тишина: огромная артерия Города молчала, многокилометровые пробки не гудели в унисон, улочки – капилляры не заполнялись большим потоком людей, а лишь «снег» покрывал брусчатку.

Со стороны стали доноситься какие-то посторонние звуки, отличимые от шелеста, доносившегося из магазина. Звуки напоминали передёргивание затвора, знакомый хруст под ногами.

— Даня, там идёт кто-то! – забежав в магазин, прошептал я, падая на пол.

— Кто там можете идти? – Даня удивился, но последовал моему примеру. – Тебе радиация уже на мозг влияет? – еле-внятно пробубнил он.

— Я услышал, как затворы передёргивают и под ногами пепел хрустит. – проверяя содержимое магазина, объяснился я.

Данил притих, глядя на угол, из которого вот-вот должны появиться вооружённые люди. Но прошла минута, и, просидев в готовности, этот короткий промежуток времени, показавшийся мне бесконечностью, я было уже усомнился, — неужели мне радиация на мозг уже надавила?

— Ну нафиг! – вслух сказал Даня, поднимаясь с места. – Показалось тебе. Надо собирать быстрее, а то дозу уже схватили!

И именно в этот момент, краем глаза увидел силуэт, выскакивающий из-за угла. Схватив друга за ногу, я резко потянул его к себе, отчего Даня свалился на бок, ровно в тот момент, когда на над его макушкой прошла автоматная очередь.

— Кто там есть? – раздался строгий и противный голос. – Выходить с поднятыми руками! Вам десять секунд чтобы выйти!

— Не почудилось. – проговорил я.

— Не стреляйте! – завопил Даня, поднимаясь с пола, возвышая руки над головой. – Мы выжившие, на разведку вышли!

— Кто вас направил? На кого работайте? – вновь раздался противный голос.

— Никто! Мы втроём выжили, а сейчас вдвоём вышли. – продолжил Даня, держа руки над собой.

— Да клади ты его, что сусолиться?! – крикнул второй голос.

Они не оставят нас в покое, это было уже понятно. Не спросив кто мы такие, просто положат нас здесь рядом с трупами, которые оставлены на подкормку неизвестному хищнику.

Внутри всё заколотило, эти последние мгновения перед тем, что я собирался сделать, казалось, будут самые мучительные во всей моей оставшейся жизни.

Набравшись духу, я потихоньку выглянул из-за угла, и, прицелившись по обидчику, направляющего автомат в сторону друга, выжал курок. Руки задрожали, нет, это не отдача, а осознание того, что я впервые стреляю по живому человеку.

Оппонент несколько раз дёрнулся, и, запрокинув голову, стал падать на спину. Судя по последующему крику, мой выстрел задел и второго человека, но лишь задел, а не поразил.

Что я чувствовал? Трудно объяснить. Наверное, это была дрожь, мондраж, пробирающий весь организм, каждую его клеточку. Первые секунды ты толком не осознаёшь произошедшего, но спустя время приходит осознание того, что ты убил себе подобного. Руки тряслись, кое-как удерживая автомат, в глазах начинало всё плыть, звук вяло доходил до меня. Я не заметил, как ко мне подбежал Даня, пытаясь меня привести в чувства, энергично тряся моё туловище. Холод по телу пронёсся как цунами, укрывая собой всё, в том числе и разум. Выпустив оружие из рук, я наклонился, упираясь кистями в колени. Во рту появился другой привкус: знакомый вкус металла сменился чем-то солёным… похоже на кровь. Да, это вкус крови. Я его знаю, ведь люблю кусать губы, а когда прикусывал язык, то этот привкус оставался у меня надолго. Но сейчас я ничего не прикусывал, но чётко ощущал его. Как-то я прочитал фразу: «Однажды, попробовав вкус крови, ты не забудешь его никогда…». И теперь я понял второй смысл этой фразы.

— Собирайся в темпе. – спустя несколько минут сказал я строгим голосом отдавая команду другу. – Через две минуты возвращаемся.

Посмотрев на меня, Даня стал в спешке собирать всё то, что не успел, искоса приглядывая за мной.

Второй человек, который решил нашу судьбу, немного отполз от витрин, удерживая кровоточащую рану рукой.

— Кто вы такие? – поинтересовался я, держа его на прицеле, не опуская дуло автомата.

— Отдельная группировка. – нехотя ответил солдат, судя по всему. Он был в камуфлированной форме с шевронами, когда-то мощного государства. – Зря ты, козлёныш, сделал это!

— Это ещё почему? – приставляя ближе автомат, поинтересовался я.

— Если ты не знаешь, — твои проблемы. – отвернул обиженную мину солдат.

— Слушай ты, скотина, — взбесился я, схватив его за резиновую защиту. – у меня в бункере ребёнок двенадцатилетний выжил, а ты сейчас нос воротишь. Говори, чем был обстрел и какие опасности?!

Он нехотя повернул голову, посмотрел сквозь запотевшие окуляры.

— Обстрел был биологическим оружием ускоренного типа. – сквозь боль стал излагать солдат. – Любое животное, попавшее под воздействие этого оружия, мутирует с невероятной скоростью. Если оно было хищником, то становится ещё более кровожадным … — здесь, судя по всему, его сковала боль. Он сжал челюсти, оголив зубы. – они чуют кровь за несколько километров. Бегите. Они скоро придут сюда.

Если солдат говорит, что нужно бежать, ослушаться этого совета – верный путь в могилу. Он кряхтел, сжимался от боли. Именно сейчас я почувствовал боль, которую испытывал солдат физически. Именно сейчас понял, что одного человека убил, а второго оставил на ожидание мучительной смерти. Солдат, словно телепат, шептал: «Пулю! Пулю в висок!». Но вновь выжать курок я не могу.

— Я готов! – оповестил меня Даня, глядя на еле дышащего солдата. – Ты его?

Я кивнул головой, после чего по спине пробежали мурашки.

Вдруг где-то сбоку раздалось рычание, не характерное для обычного животного. Оно было довольно продолжительным, вызывая дикий ужас, страх. Я повернул голову в сторону звука, где увидел животного, ходящего на четырёх лапах, но размером примерно с человека в полный рост. Оно скалило зубы, показывая кровавые потёки на шерсти вокруг рта. Мутант стоял примерно в десяти метрах от нас, продолжая рычать, учуяв запах свежей крови.

— Он слепой. – прохрипел солдат так, что я едва разобрал его слова, а противогаз замял половину звуков. – Кровь. Бегите.

Я посмотрел на Даню. Он испуганно изучал морду мутанта, бросая беглый взгляд в сторону, намекая на удаление с данного места. Кивнув другу, и бросив беглый взгляд на умирающего солдата, я стал потихоньку удаляться, медленно передвигая ноги.

Мутант действительно стоял неподвижно, продолжая тихо рычать, устремив свой «взгляд» на истекающую кровью жертву.

Пронзительный крик разрезал тишину пространства, оглушая меня изнутри, понимая, что самым страшным мутантом в новом мире оказался я. Поднявшись на пригорок, с которого открывался обзор на то место, где остался бедолага, мы наблюдали за тем, как сразу несколько мутантов растерзали человека за считанные минуты.

Мы отошли на приличное расстояние, и частенько оглядывались назад, пытаясь предугадать преследование за нами. Ведь двоих свежих трупов этим тварям мало. Иногда мы замечали чёрные фигуры, мелькающие между редких деревьев. Это заставляло нас ускорять шаг, чаще смотреть назад.

Финишная прямая. Казалось, что ничего не мешает преодолеть эти несчастные сто-двести метров, благополучно опуститься вниз, спасти тем самым свою шкуру. Поесть, помыться, скушать несколько пачек таблеток, гасящих дозу в организме, и лечь спать.

Оглядываясь в очередной раз назад, я не заметил неглубокой ямки, в которой лежало битое стекло. Угодив туда ногой, я почувствовал дикую боль, пронизывающую весь организм.

— Твою мать! – закричал я, пытаясь вытащить ногу из плена.

— Сильно угодил? – подхватывая меня, спросил Даник.

— Похоже на то … — стиснув зубы, проговорил я.

Вызволяя меня из этого плена, мы совсем перестали контролировать окружение, обеспокоившись моим спасением.

Усевшись на землю, и осматривая израненную ногу, которая была всё-таки освобождена, периферическим зрением заметил, что эти твари стали окружать нас, тем самым перекрыв нам прямой проход к входу в бункер.

— Чего они к нам? – настороженно спросил Даник, оглядывая медленно приближающихся мутантов.

Я посмотрел на свою ногу. Из стопы торчал довольно большой кусок стекла, поблёскивая на солнце. Капли крови медленно стекали по стеклу, падая на землю.

— Оп-па… — сказал я, вытащив кусок.

Даня посмотрел на меня, после чего своим взглядом окинул оккупантов, медленно приближающийся к заветной добыче.

— Стой, если они реагируют на кровь, может, если ранить одного из них, они сменят свою цель с маленькой добычи на более масштабную цель? – предположил я, тут же целясь в дальнего мутанта.

Пуля вылетела из дула автомата с громким звуком и, на удивление, попала точно в цель. Мутант пошатнулся, замер на месте, как все его товарищи. Стало раздаваться синхронное рычание, срастающееся в единый хор. Мутанты стали двигаться в сторону своего раненного товарища, который, судя по всему, просёк фишку, стал пятиться медленно назад.

— Быстро, уходим! – сказал я, закидывая автомат за спину.

Я быстро пополз в сторону заветной маленькой дверцы, ведущей в царство сырости и мрака.

Первым залез Даник, приняв у меня автомат, портфель. Настала моя очередь. Последний раз окидывая всё пространство взглядом, заметил, что в мою сторону бежит мутант, с непривычно большой скоростью передвигая лапы. Нога болела, поэтому мои движения были довольно медленными, неуклюжими.

В последний момент, успев запрыгнуть внутрь, я закрыл крышку, по которой последовали очень громкие и мощные удары, глуша своими децибелами. Мы стали спускаться, оглядываясь вверх, где уже закрыты гермоворота.

Чуждый мир теперь укрыт вечными снегами …